Содержательное единство 2001-2006 - Сергей Кургинян

Напомним, о каких "публичных опасениях президента" идет речь.

27 сентября 2005 года, во время прямого телевизионного общения Путина с россиянами, на вопрос Константина Никитенкова, не разворуют ли чиновники Стабилизационный фонд, президент ответил: "Меня самого это волнует".

Волнует! И не только президента, но и множество не последних лиц в государстве. Выборочно приведу лишь несколько цитат.

23 июля 2005 года, "Рабочая газета": "Недавно в программе "Времена" заместитель Грефа заявил, что вкладывать деньги Стабфонда в реформу ЖКХ нельзя – разворуют".

18 ноября 2005 года, "Московский комсомолец": Оксана Дмитриева, член комитета ГД по бюджету и налогам: "Выделение инвестиционного фонда – шажок к тому, что средства Стабфонда надо использовать внутри страны. Даже если деньги наполовину разворуют, хоть часть потратят с пользой".

30 ноября 2005 года, "Коммерсантъ": "29 ноября 2005 года В.Путин провел заседание Совета по реализации национальных проектов. На вопрос корреспондента "Ъ", "верит ли он хоть на секунду в то, что национальные проекты и в самом деле могут быть реализованы", начальник экспертного управления Администрации Президента А.Дворкович ответил: "Верю, хотя, конечно, разворуют".

Прежде, чем перейти к заключительной части, я прочту также мою статью "Власть и Некто", которая была опубликована в "Литературной газете" (#54, 28-31 декабря 2005 года).

Иногда для того, чтобы уловить "слабый политический сигнал", нужна особо тонкая аналитическая аппаратура.

А иногда "сигнал" имеет огромную амплитуду. И, казалось бы, его нельзя не уловить. Даже используя простейшие датчики.

Но политология – не физика. "Сам вижу, что Герек, но тут написано Чаушеску". Анекдот из давно прошедшей эпохи Брежнева? В прошлое ушли частности. А главное осталось.

Спросите, что главное? Отвечаю. Вся система программ социального (в том числе интеллектуального) поведения, основанная на умении реагировать только на то, на что положено реагировать. Причем реагировать только так, как нужно. Плюс точное знание того, как нужно реагировать. Плюс еще более точное знание того, на что реагировать не надо ни в коем случае.

Вам, например, говорят, что большие деньги от нефтяной конъюнктуры нельзя направлять на стратегические проекты. Чем стратегические проекты (модернизация промышленности, без которой страна жить не может) отличаются от общеизвестных имитаций – понятно. А почему нельзя-то? Потому что эти большие деньги все равно, мягко говоря, украдут.

Что несет в себе этот "политический сигнал"? Что есть Власть, а есть Некто. И если Власть направит на модернизацию российской промышленности имеющиеся в ее распоряжении 100 миллиардов долларов (а это крохи по отношению к тому, что необходимо), то Некто это "с……"… прошу прощения, украдет.

А что это за Некто? И каковы его отношения с Властью, если Власть не может защитить ресурсы страны, направленные на цели страны? И если Власть не может это все сделать, то что такое Власть? Что она может?

Ответы на эти вопросы тоже достаточно очевидны. Некто – это опорный господствующий класс. Поскольку его поведенческая специфика охарактеризована этим самым "с……", то речь идет о том, что опорный господствующий класс – это криминальная супербанда.

Это вовсе не означает обвинение каждого элитария в воровстве. Руда может содержать 80 процентов металлических вкрапленностей. Но если они не соединены друг с другом, то кусок руды имеет не электропроводность металла, а электропроводность пустой породы. Класс, который наделен такой совокупной специфической характеристикой, может тоже на 80 процентов состоять из "не воров". А в совокупности вести себя, как супербанда.

В любом случае, если Власть не может помешать Некто украсть средства, направленные на модернизацию страны, то Некто – это супербанда. Просто по определению. А Власть – далеко не всесильна. Она каждого отдельного элитария может согнуть в бараний рог. Это запросто. А помешать совокупному Некто выявлять свой норов на российской территории она не может. О чем прямо и говорит.

Но что она тогда может?

Власть может заключить с Некто конвенцию… Договор, пакт, как хотите. Согласно этому пакту Некто реализует свои замашки, удовлетворяет свой аппетит, но не посягает на Власть. В противном случае… Все видели, что бывает в противном случае.

Но это же двусторонняя договоренность! Некто получает возможность делать то, что он может и любит. И взамен должен "не выходить за рамки". А что любит Некто? Он любит красть. Если не ресурсы, направляемые на модернизацию, то какие-нибудь другие ресурсы. И власть как бы разводит руками и говорит: "Такой вот у нас Некто! Что уж с ним поделать! Приходится с ним считаться, как с объективным обстоятельством. Стихийным бедствием или чем-то в этом роде".

Но ведь помимо Власти и Некто в стране есть еще что-то… Как бы его поскромнее назвать? Народ… Вроде патетично… Население… Народонаселение… Кто-то по этому поводу пошутил: "Бедный родственник".

И красть Некто будет не вообще, а у этого "бедного родственника". А у кого же еще? Он будет красть напрямую. И он будет красть косвенно. Создавая условия, когда передать что-либо этому "бедному родственнику" невозможно. Кинутые крохи не достигнут рта "бедного родственника", а будут перехвачены совокупным агрессивно-прожорливым гадом. Который, видите ли, стихийное бедствие.

Но тогда есть только два сценария.

Сценарий N 1. "Бедный родственник" тихо загнется. И тогда рухнет держава, которую он волочет на своем горбу. А вместе с нею и Власть.

Сценарий N 2. "Бедный родственник", как это сейчас говорят, "возникнет". Это, кстати, маловероятно. Но судьба Власти в этом случае тоже очевидна. Даже если с Властью под откос полетит этот самый Некто (что, кстати, не гарантировано), то уж Власть в этом остром случае рухнет первой. Скорее всего, сразу за ней и держава. Как это уже бывало в истории.

А уж возникнет на обломках новая или нет – тут слишком много неизвестных. Международная ситуация… Расклад политических потенциалов и возможностей внутри страны… Национальная энергетика… Наличие дееспособных субъектов для всех этих высоко издержечных процедур…

А поскольку некрасиво (пошло, преступно) играть в "очко" или "офицерскую рулетку", ставя на кон жизнь народа и историческую судьбу государства, то, конечно, хочется, чтобы прощупывался некий третий сценарий.

И он, конечно, есть. Власти показывают, что именно происходит и какова будет ее судьба в рамках происходящего. В чем и состоит задача национальной интеллигенции. А Власть меняет точку опоры. Опорную социальную группу, так сказать. Что и называется "революция сверху".

Утопично? Согласен. Но даже не это самое страшное.

Утопии иногда превращаются в реальность. А именно тогда, когда национальная интеллигенция выполняет свою социальную функцию.

А вот когда "вижу Некто с близкого расстояния, а болтаю о политических раскладах, факторах, динамике, векторах" (и о том, что "политический кризис на Украине порожден кризисными предпосылками в украинском обществе" – С.К.), потому что запрограммирован на пресловутое "вижу, что Герек, но тут написано Чаушеску", тогда…

Политологический "Аншлаг" видит, что перед ним Некто со всеми вытекающими. Тут и слепой увидит. Но говорит и действует по написанному. Превращая и без того почти тупиковую ситуацию в абсолютно безальтернативный тупик.

Изменится ли что-то в следующем году? Поживем – увидим.

И последнее (рис. 5).

Я задался в начале вопросом: что происходит сегодня с лингвистикой (то есть с употребляемыми словами), семантикой (с образами и значениями), логикой (то есть с тем, какие причинно-следственные связи выстраиваются), смысловой насыщенностью (содержанием), интонацией (выявляющей градус интереса к произносимому), элементарной связностью речи, наконец, суммарной адекватностью говорящего? Всё это – характеристики "фасада".

Есть "фасад", а есть "тело сути", или конструкция. "Фасад" может напрямую примыкать к "телу сути", или между ними возникает дистанция х. И чем дальше расходятся "фасад" и "тело сути", чем больше дистанция х, тем больше падает суммарный совокупный показатель адекватности.

Если "фасад" и "тело сути" смыкаются, то этот показатель равен 100%. А если "тело сути" находится бесконечно далеко, и фасад должен прикрывать что-то, что уже не существует, то показатель падает чуть ли не до нуля.

Это – выведенная мною теорема. Те, кто еще помнит советское время, хорошо понимают, что это означает. Инструктор или какой-нибудь идеологический работник пытается сказать что-то о коммунизме, и у него выходит следующее: "Ну, коммунизм, это… вообще-то говоря… (И, наконец, с неподдельным интересом) А меня отправят за рубеж?!".

В 1991 году, перед самыми августовскими событиями, я встретился с достаточно крупным работником аппарата КГБ СССР. Предметом разговора была международная обстановка. Но разговор был ни о чем. Наконец, мы простились. Почти несуществующее рукопожатие, вялость, томность… И вот, когда я уже был в дверях, мне было сказано, все так же вяло: "А Вы что, верите, что это можно сохранить? – "А что это?" – "Ну, вот это". – "Все-таки скажите, что это, и я Вам отвечу". – "Ну это – СССР". Я спросил: "А Вы? "