Лейтенант Хорнблауэр. Рука судьбы - Сесил Скотт Форестер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он поглядел на часы и крикнул стоящему у дверей морскому пехотинцу:
— Позовите мистера Буша.
Раздался крик часового, потом приказ по цепочке передали на шканцы. «Отчаянный» испытывал сильную килевую качку, но почти не кренился с боку на бок — длинные атлантические валы сильно изменили характер его движения, причем, по мнению Хорнблауэра, к лучшему. Он почти совладал с морской болезнью. Буш появился не сразу, — очевидно, на шканцах его не было. Очень возможно, он дремал или занимался личными делами. Ничего, он не удивится, что его отвлекли, да и вреда ему от этого не будет — флот есть флот.
Наконец в дверь постучали, и вошел Буш:
— Сэр?
— А, мистер Буш, — сухо сказал Хорнблауэр. Буш — его ближайший друг, но дело официальное, и вести себя надо соответственно. — Можете ли вы мне сказать, каково сейчас положение корабля?
— Точно не могу, — ответил изумленный Буш. — Я полагаю, миль десять к западу от Уэссана, сэр.
— В этот момент, — сказал Хорнблауэр, — мы находимся на долготе шесть градусов и еще несколько секунд. Широта сорок восемь градусов сорок секунд, но сейчас, как ни странно, мы можем не обращать внимания на широту. Значение имеет только наша долгота. Не будете ли вы так любезны осмотреть этот пакет?
— А. Ясно, сэр, — сказал Буш, прочитав надпись.
— Вы видите, что печати целы?
— Да, сэр.
— Тогда не будете ли вы так любезны, покинув каюту, проверить нашу долготу, дабы при необходимости засвидетельствовать, что я выполнил приказ.
— Да, сэр, хорошо, — сказал Буш. Прошло несколько секунд, пока он осознал, что разговор закончен, и добавил: — Есть, сэр.
Когда дверь закрылась, Хорнблауэр понял, как велико в нем искушение дразнить Буша. Этому искушению надо противиться. Если ему потворствовать, потом будет стыдно. В любом случае Буш — слишком легкая мишень, все равно что стрелять по сидящей птице.
Думая об этом, Хорнблауэр на самом деле оттягивал волнующий момент, когда можно будет вскрыть пакет. Наконец он взял перочинный нож и перерезал нитки, которыми тот был зашит. Внутри оказались три столбика монет. Хорнблауэр высыпал их на стол. Пятьдесят монет были маленькие, размером с шестипенсовик, двенадцать побольше и десять еще больше. Внимательно разглядев среднюю, Хорнблауэр узнал двадцатифранковую монету — в точности такую он видел у Парри две недели тому назад. С одной стороны было написано «Наполеон, Первый консул», с другой — «Французская республика». Те, что поменьше, были по десять франков, большие — по сорок. Вместе они составляли значительную сумму, больше пятидесяти фунтов, даже если не учитывать стоимость золота в наводненной быстро обесценивающимися бумажными деньгами Англии.
А вот и дополнительные инструкции, объясняющие, на что следует употребить эти деньги. «Сим Вам предписывается…» говорилось в инструкции после вводных фраз. Хорнблауэр должен войти в сношения с рыбаками из Бреста и узнать, кто из них поддастся на подкуп. Он должен выведать от них все возможные сведения о состоянии французского флота. Наконец его извещали, что в случае войны полезной будет любая информация, включая газеты.
Хорнблауэр дважды перечитал инструкцию и сравнил ее с первыми, незапечатанными приказами, которые получил тогда же. Все это надо обдумать. Машинально он встал и тут же сел на место — в такой каюте не походишь. Прогулку придется отложить. Мария сшила ему полотняные мешочки для расчесок — совершенно бесполезные, так как расчески он убирал в свой старый походный мешок. Хорнблауэр взял один мешочек, сгреб в него монеты, убрал вместе с приказами обратно в рундук и уже собирался его запереть, когда в голову пришла мысль. Он отсчитал десять монет по десять франков, сунул их в карман штанов, потом запер рундучок. Теперь можно идти на палубу.
Проуз с Бушем прогуливались по наветренной стороне шканцев, увлеченно беседуя, — без сомнения, новость, что капитан вскрыл запечатанные приказы, уже облетела корабль. Никто, кроме самого Хорнблауэра, не мог знать наверняка, что «Отчаянный» не возьмет сейчас курс на мыс Доброй Надежды. Хорнблауэра подмывало оставить их в неведении, но он поборол соблазн. Помимо всего, в этом не было смысла — промотавшись дня два возле Бреста, все поймут, в чем задача «Отчаянного». Проуз и Буш поспешили отойти на подветренную сторону, освобождая наветренную капитану, но Хорнблауэр остановил их:
— Мистер Буш! Мистер Проуз! Мы будем заглядывать в Брест и смотреть, что поделывает наш друг Бони.
Эти несколько слов многое сказали людям, прослужившим на флоте прошлую войну и немало намотавшимся по бурным водам у побережья Бретани.
— Да, сэр, — просто сказал Буш.
Вместе они посмотрели на нактоуз, на горизонт, на вымпел боевого корабля. Курс задать несложно, но не так-то просто разобраться с проблемами международных отношений, с проблемами нейтралитета, с проблемами шпионажа.
— Давайте посмотрим карту, мистер Проуз. Вы понимаете, что нам нужно держаться в стороне от Ле-Фийет.
Острова Ле-Фийет — по-французски «Девочки» — находились в середине фарватера на подходе к Бресту. Странное название для скал, на которых могут быть установлены пушки.
— Очень хорошо. Можете обрасопить паруса фордевинд.
Дул слабый северо-западный ветер, и взять курс на Брест было легче легкого. «Отчаянный» почти не испытывал бортовой качки и совсем слабую килевую. К Хорнблауэру быстро возвращалась прежняя привычка, и он уже мог, не опасаясь за себя, пройтись по палубе и даже надеялся, что желудок удержит свое содержимое. После того как морская болезнь отпустила, он чувствовал себя на удивление хорошо. Апрельский воздух был чист и свеж, но не пробирал до костей — перчаток и бушлата вполне хватало. Хорнблауэру трудно было сосредоточиться на предстоящих заботах — хотелось отложить их на потом, и он посмотрел на Буша с улыбкой, заставившей последнего заспешить к нему.
— Я полагаю, вы хотели бы в один из этих дней провести парусные учения, мистер Буш?
— Да,
