Борьба и победы Иосифа Сталина - Константин Романенко

При непосредственном участии Сталина были созданы две Конные армии, являвшиеся решающей стратегической и тактиче­ской силой Красной Армии. Не менее значительной в начальный период войны стала его работа по снабжению Центра страны про­довольствием. Но самым важным вкладом в общую победу Респуб­лики была его организаторская, воистину полководческая роль по разработке и реализации плана разгрома Деникина Эта кампания стала переломным моментом всей Гражданской войны.

Но главным итогом для самого Сталина в ходе войны стало то, что он приобрел неоценимый опыт. Не обладая таким опытом, впоследствии он не сумел бы подготовить государство ко Второй мировой войне и тем более привести свою армию к победе над луч­шими генералами и фельдмаршалами нацистской Германии. По­добного стратегическою опыта не имел ни один из руководителей держав — участниц будущей войны. Его не было ни у противников

Сталина — Гитлера, Муссолини, Франко, ни у его союзников — Черчилля и Рузвельта.

Окончание Гражданской войны потребовало формирования новых форм управления государственной машиной. Однако взгля­ды на методы, с помощью которых надлежало управлять страной, у членов ЦК были совершенно различны. Если Сталин, о чем говори­лось выше, призывал сделать Советскую власть «родной и близкой» для составлявших страну народов, то другие члены руководства придерживались иных позиций.

Один из претендентов на роль партийного теоретика Бухарин суть своего мировоззрения выразил в книге «Экономика переход­ного периода». В ней он утверждал: «пролетарское принуждение во всех своих формах, начиная от расстрелов и кончая трудовой по­винностью... является методом выработки коммунистического че­ловечества из человеческого материала капиталистической эпохи».

Не вписывался в схемы других вождей и призыв Сталина о том, что «Советская власть должна стать понятной для всех». Уже на IX съезде Троцкий высказал диаметрально противоположную мысль: «Мы не можем дожидаться, когда каждый крестьянин и ка­ждая крестьянка поймут! Мы должны сегодня заставить каждого стать на то место, на котором он должен быть».

Каким должно было быть это место, Лейба Бронштейн обозна­чил вполне определенно. И его планы простирались не только на крестьян. Троцкий призывал: «Мы обязаны эксплуатировать» — «техников, инженеров, врачей, учителей, вчерашних бывших офи­церов», как и «мертвые машины», в которые вложен националь­ный капитал.

Острая дискуссия о дальнейших путях развития хозяйства раз­вернулась за полгода до X съезда партии. Она получила наименова­ние «дискуссии о профсоюзах». В условиях всеобщего развала и экономического хаоса ряд видных деятелей стояли за передачу верховной власти профсоюзам.

С таким требованием выступили сторонники платформ «рабо­чей оппозиции» и «демократического централизма». Являвшийся председателем ЦК транспортных рабочих (Цектрана) Троцкий потребовал «перетряхивания профсоюзов» и их милитаризации по образцу этой организации и сохранения методов «военного коммунизма».

Профсоюз транспортных рабочих был превращен в военизиро­ванную организацию, где за нарушения применялись наказания в виде арестов и принудительных работ. Призывая «завинтить гай­ки» в профсоюзах, Троцкий руководствовался отнюдь не одними «теоретическими» соображениями о путях построения нового об­щества.

После Гражданской войны он обрел культ некой «боевой» сла­вы и не без оснований со временем рассчитывал занять место веду­щего лидера партии. Уже в ходе возникшей дискуссии он объеди­нил свою точку зрения с позицией Бухарина, высказавшись за слияние хозяйственных и профсоюзных организаций. Платформу Троцкого — Бухарина поддержали члены ЦК Дзержинский, Крестинский, Преображенский, Раковский, Серебряков.

Ленин понимал далекие устремления Троцкого и встретил его позицию резкой критикой. В противовес оппозиционным схемам политической стратегии 18 января 1921 года «Правда» опублико­вала «платформу десяти» членов ЦК, вставших на позицию Лени­на. В их числе были: Сталин, Сергеев (Артем), Зиновьев, Калинин, Каменев, Петровский, Рудзутак, Томский. Однако на предстояв­шем съезде партии Ленин не мог рассчитывать на поддержку боль­шинства.

Дело осложнялось даже не тем, что Секретариат ЦК, формиро­вавший состав делегатов съезда, целиком состоял из людей Троцко­го; он действительно пользовался поддержкой многих рядовых коммунистов. Люди, вступившие в партию после 1917 года, не зна­ли «тонкостей» идейного противостояния Лейбы Бронштейна и большевиков в предреволюционный период, и они легко покупа­лись на идеи левого радикализма.

Жестокие методы Троцкого, культивируемые им во время Гра­жданской войны, способствовали росту его популярности, а после войны она активно раздувалась как им самим, так и его сторонни­ками. Его именем назывались заводы и фабрики, его портреты ви­сели наравне с портретами Ленина, он был окружен ореолом «сла­вы» и завораживающими воображение обещаниями «мировой ре­волюции». Немалое значение имели и довольно неплохие артистические способности Троцкого, он, как и Гитлер, был увле­кающий слушателей оратор. Не великолепный, но все же словообильный и умевший в нужный момент «накалять» голос

О том, что фактически представлял собой Троцкий, широкие массы не знали, и его могли поддержать не только в вопросе о профсоюзах. Речь шла не столько об идеях, сколько о власти в стра­не. Уже позже, в середине 20-х годов, в письме эмигранту Илье

Британу, в авторстве которого подозревают Бухарина, отмечалось: «Помните, когда пресловутая дискуссия о профсоюзах угрожала расколом партии и заменой Ленина Троцким (в этом была сущ­ность дискуссии, скрытая от непосвященных под тряпьем теоре­тического спора)...»

Ползучий росток биографии Троцкого, как паразитирующая лиана, оплелся вокруг деятельности как Ленина, так и Сталина. И хотя собственную жизнедеятельность Лейба Бронштейн само­влюбленно описал сам, — и все, что им написано, это единый пласт трудов, прославляющих «себя любимого», — подлинной его био­графии не узнает никто и никогда. Истинные свои цели, устремле­ния и связи он с намеренной предусмотрительностью унес в моги­лу. Но поскольку без взгляда на зловещий «силуэт» Троцкого невоз­можно понять причины многих поступков и действий Сталина, необходимо остановиться на личности «красивого ничтожества» подробнее.

Как у альтернативного понятия добра есть зло, как у образа Бо­га есть Сатана, так у Сталина имеются два антипода: Троцкий и Гитлер. (Гитлер тоже хотел сделать «мировую революцию», только в национал-социалистском варианте.)

Троцкий был еврей, и этим могло бы быть сказано все, если бы все евреи были одинаковыми.

Лейба Давидович Бронштейн в юности мечтал стать литерато­ром, поэтому ходил «в голубой блузе, модной соломенной шляпе и с тросточкой» и искал сближения с одесской богемой. Читать мод­ную революционную литературу в царской России не позволялось, поэтому Лейба оказался в Бутырской тюрьме. Впрочем, для недо­вольства царизмом у сына богатого херсонского землевладельца имелись достаточно серьезные основания — евреев при царе уни­жали. Это общеизвестно, и нет смысла развивать данную тему.

Но Троцкий не был тихим местечковым представителем своего народа. Его любовь к саморекламе, экстравагантности и авантю­ризму проявилась уже тогда, когда в Бутырке Лева устроил свадьбу с раввином, с религиозными «прибабахами», и женился на Алексан­дре Соколовой, поехавшей за ним, как «жены декабристов, в ссылку».

Однако «у Левы из Одессы» были и «другие интересы». Оставив жену и двух родившихся детей, он из ссылки сбежал и отправился за границу, где примкнул к меньшевикам. Во Франции он сблизил­ся с богатыми единоверцами, покорив их «умом», «красноречием», наглостью и грандиозностью своих планов. Для их осуществления

Лейба Бронштейн сначала снова женился. На этот раз более удач­но — на дочери миллионера Абрама Животовского, финансиро­вавшего совместно с банкирами Варбургом и Шиффом определен­ные антицаристские круги в России.

Как произошел политический взлет Лейбы Бронштейна? Об этом с гордостью вспоминал его близкий единомышленник, «вид­ный масон высокой степени посвящения, агент австро-венгерской, а впоследствии германской разведки, выдающийся мастер закулис­ных интриг», тоже сын зажиточного торговца Христиан Раковский.

«Я, — бравировал Раковский, — во всем этом лично принимал участие. Но я вам скажу еще больше. Знаете ли вы, кто финансиро­вал Октябрьскую революцию? Ее финансировали «они» (под «они» Раковский подразумевает лидеров сионизма. — В.К.), в частности, через тех же самых банкиров, которые финансировали революцию в 1905 году, а именно Якова Шиффа и братьев Варбургов: это зна­чит, через великое банковское созвездие, через один из пяти бан­ков — членов Федерального резерва — через банк «Кун, Леб и К°», здесь же принимали участие и другие американские и европей­ские банкиры, как Гуггенгейм, Хенауэр, Брайтунг, Ашберг, «Ниа-Банке» — это из Стокгольма. Я один был там, в Стокгольме, и при­нимал участие в перемещении фондов. Пока не прибыл Троцкий, я был единственным человеком, который выступал посредником с революционной стороны...