Sindroma unicuma. Книга 2. - Блэки Хол

При этих словах я поперхнулась воздухом и закашлялась. Моя фантазия оказалась недостаточно богатой, чтобы разглядеть во встрече с Альриком тайное свидание двух голубков. Отвратительно. Бесполезно прикрывать пылающее лицо ладонями, потому что на щеках давно выскочили волдыри.

— Продолжать? — поинтересовался невозмутимо профессор, словно рассказывал скучную лекцию. Я отчаянно замотала головой, но он, не заметив, продолжил: — В итоге, желание быть вместе с Мелёшиным потопит вас и вашего отца — бурно и стремительно, на радость врагам. Соответственно, ваша цель останется недостижимой. Картина ясна, или добавить красок?

Яснее некуда! — схватилась я за голову. Великий стратег Альрик разложил по полочкам то, что я подсознательно отталкивала от себя в силу наивности. Простая, глупая девочка, по незнанию привлекшая к себе чужое пристальное внимание.

Рассуждения мужчины, логичные и жестокие в своей правильности, явились для меня ударом под дых. Нокаутом, от которого невозможно закрыться. Еще неизвестно, что сильнее — физическая боль или душевная, разливающаяся под грудиной с каждой меткой фразой Альрика.

Профессор прав, тысячу раз прав. Впустив в сердце Мэла, я впустила проблемы, тянувшиеся за ним. Сейчас мне нужно затаиться как никогда и постараться пережить злосчастный прием без последствий.

А цель? Как получилось забыть о ней? Как вышло, что за считанные дни мои ориентиры развернулись в противоположную сторону?

А Мэл? Мой Мэл, которого я теряла в эти самые минуты, внимая словам Альрика, беспощадно бьющим в центр мишени под названием «угроза разоблачения».

Как утопающий хватается за соломинку, я стиснула в ладони брошку, которую выдернула из-за ворота свитера. Стояла на перепутье, а сердце рвалось на части, сводя с ума от боли. Либо Мэл и грандиозный скандал, который погубит меня, либо аттестат о висорическом образовании и заветный мамин адрес.

По сути не было никакого выбора, лишь констатация факта.

Рушилось на глазах. Обваливалось как неустойчивая пирамида из карт.

И я нашла выход. Шмыгнула носом раз, другой — и заплакала навзрыд. Как ребенок, которого раздразнили конфетой и отобрали, не дав толком распробовать, — правильно меня назвал профессор. Ревела, размазывая слезы по щекам.

В руке очутился белоснежный платок.

— Это страсть, не более, — сказал тихо Альрик. — Она скоротечна. Ею нужно переболеть.

Умеет же человек утешить, — хлюпнула я расстроенно, и затихший было плач перешел на новый виток.

И опять профессор прав, — судорожно всхлипывая, закрыла я лицо платком. Это выброс гормонов. Это взрывной характер Мэла, который я толком не узнала. Это его родственники, которые раздавят меня, не задумываясь, а Мэл попереживает и переключится на другую счастливицу. Это моя цель, до которой осталось дойти два шага, не перечеркнув достигнутое излишней беспечностью.

Это два полюса — я и Мэл.

Я не заметила, когда мужчина ушел из кухоньки, и оставив меня в одиночестве. Проплакавшись, долго успокаивалась. Подойдя к окну, смотрела, как в вечернем парке шумная кампания лепит снеговика и попутно бросается снежками.

Достав карточку из кармашка юбки, я порвала её и ссыпала обрывки в урну у двери.

Прости, Мэл, наши пути расходятся.

13.4

Заглянув на кухоньку, Альрик увидел, что слезно-плакучий выплеск закончился, уступив место апатичности. Включив в крохотном помещении свет и поставив чайник кипятиться, мужчина достал из створок буфетного столика вазочки с печеньем и засахаренными фруктами.

Во всем нужно видеть хорошее, — размышляла я флегматично, наблюдая за перемещениями профессора. Хорошо, что окончательный разрыв с Мэлом произошел на ноте недопонимания и обид. Будет значительно проще принять его презрение и ненависть, но на горизонте скоро появится новая проблема: как набраться решимости и выдержать враждебность, которую Мэл обрушит на меня при следующей встрече.

Подумаю об этом позже. Не сейчас.

Чаепитие происходило в молчаливой обстановке, сопровождаемое похрустываниями и прихлебываниями. Но почему-то в рот ничего не лезло. Пилось и елось мало, и почти не думалось. Мимоходом всплывали обрывочные фразы.

«Во всем, что касается вас, он стремится к тотальному контролю»…

«Потому что он решил, будто может взять чужое»…

«Будешь просить прощения… губами, руками, собою…»

Невпопад вспомнившиеся слова: «Студентка — днем, любовница — ночью» вызвали прилив жара к щекам, и я искоса взглянула на профессора, с задумчивым видом помешивающего ложечкой в чашке. Рядом со мной сидел не абстрактный преподаватель, приходящий утром в институт и покидающий вечером рабочее место. У мужчины, занимавшего соседний стул, имелись интересы, обязанности перед кем-то, права на кого-то. В конце концов, у него наличествовала личная жизнь, и он проводил с кем-то вечера и ночи.

Воображение нарисовало два обнаженных тела, сплетенных в объятиях. Шелковые простыни, отблески свечей, приспущенный балдахин, россыпи розовых лепестков, черный ажурный чулок на спинке кровати, экзотические ароматы… Длинные стройные ноги, обхватившие мужские бедра… Хриплый шепот, стоны… Изгиб изящной шеи, водопад темных кудрей, рассыпавшихся на подушке…

Проклятая фантазия умудрилась впустить на кухоньку запахи и звуки чувственной сцены. Отгоняя дурман, я потерла нос и поспешно отвернулась к окну, чтобы Альрик не увидел мое лицо, но, видимо, сделала это недостаточно быстро, потому что он не донес чашку до рта и со стуком поставил на стол.

Чаепитие сошло на нет. Профессор молчал, я — тоже, терзая взглядом оконную ручку.

Затем ровным преподавательским голосом Альрик разрешил не приходить завтра на осмотр и обещал подумать, как выпутаться из двусмысленной ситуации, в которую я попала по вине его сногсшибательной мужественной внешности. Все-таки мне удалось поразить профессора заявлением о том, что на его драгоценную персону посягает почти две тысячи барышень и Лизбэт в их числе.

— Пойду, наверное, — сказала я неуверенно, стараясь не встречаться с ним глазами.

— Конечно, — не замедлил отозваться Альрик, словно выжидал, каковыми окажутся мои первые слова. — Сегодняшний день стал насыщенным на события. Отдохните, чтобы с новыми силами стремиться к новым вершинам.

Точно, заоблачные выси как раз для альпинистов-неудачников без страховки.

Напоследок профессор напомнил о соблюдении безопасности в подвале, куда мне придется спускаться для работы в архиве, и велел ни в коем случае не выходить за границу освещенной зоны.