Черчилль. Биография - Мартин Гилберт

К утру 5 мая было отпечатано более 230 000 экземпляров British Gazette. В статье, опубликованной без подписи, Черчилль написал, что без газет Британия окажется «на уровне африканских племен, полагающихся исключительно на слухи. Слухи способны в течение нескольких дней отравить воздух, посеять панику и беспорядки, разжечь страхи и страсти и утащить нас в такие дебри, которых даже не может себе представить человек в здравом уме, принадлежащий к любой партии или классу».

Каждый последующий выпуск British Gazette распространялся все шире. 6 мая Военное министерство направило роту солдат для охраны бумажной фабрики, которая производила бумагу для газеты. Адмиралтейство направило морской патруль для охраны барж, доставляющих бумагу по Темзе. Тем временем редактор Morning Post, консерватор Х. А. Гвинн, один из давних врагов Черчилля, попытался выдворить его из здания. Позже он пожаловался Болдуину, что в первую ночь выпуска газеты Черчилль заставлял сотрудников работать за пределами их возможностей и страшно их запугивал.

В своем кабинете в Казначействе Черчилль подбирал материалы, которые, на его взгляд, были достойны публикации. Предпочтение он отдавал тем событиям, которые показывали неэффективность забастовки. Он также помечал как нерекомендуемые к публикации сведения о дефиците муки и сахара, о перевернутых и забрасываемых камнями трамваях, о случаях мародерства, при которых полиция использовала дубинки.

6 мая Черчилль призвал обеспечить охрану колонн с продовольствием, направляющихся из доков в Лондон. 7 мая Болдуин поддержал его предложение присоединить к полиции части территориальной армии в качестве добровольцев. Они должны были носить нарукавные повязки, а не форму и иметь дубинки вместо винтовок. Когда министр внутренних дел спросил, кто за это заплатит, Черчилль ответил: «Казначейство заплатит. Если мы начнем спорить о мелочах, получим изможденные полицейские силы, разброд в армии и кровавую революцию».

8 мая Болдуин выступил на радиостанции Би-би-си с призывом к прекращению всеобщей забастовки и началу переговоров с шахтерами. В своем обращении он повторил фразу Черчилля: «Ни одна дверь не закрыта». Тем временем Черчилль продолжал следить за выпуском British Gazette. «Он врывается в самые напряженные часы работы, – снова жаловался Гвинн, – требует исправления знаков препинания, приводя в ярость работников». В палату общин стали поступать жалобы о реквизиции бумаги для правительственной газеты и отказе предоставлять ее лейбористским изданиям. Черчилль ответил: «Бумага не может быть предоставлена газетам, подвергающим опасности жизнь нации. Правительство не имеет права равнодушно относиться к тому, что некая часть общества выступает против государства».

К утру 11 мая было распространено более миллиона экземпляров British Gazette. В этот день появились признаки того, что шахтеры готовы начать переговоры с правительством. Черчилль написал Болдуину: «Должен быть четкий интервал между прекращением стачки и началом переговоров. Первое – сегодня, второе – завтра. Но никак не одновременно и не параллельно. Правительство должно дать понять: сегодня – капитуляция, завтра – великодушие». Утром 12 мая генеральный совет Конгресса тред-юнионов решил, что они больше не могут поддерживать шахтеров, если те намерены продолжать забастовку. В полдень представители конгресса направились на Даунинг-стрит, чтобы сообщить Болдуину о прекращении стачки. Через несколько минут Черчилль сказал председателю совета: «Слава богу, все кончилось».

Через десять дней после этого еженедельник New Statesman обвинил Черчилля в том, что он выступал лидером «партии войны» и способствовал прекращению переговоров правительства с Конгрессом тред-юнионов. В статье также говорилось, будто бы Черчилль сказал, что «небольшое кровопролитие пойдет на пользу». Впрочем, это обвинение был смягчено: «Действительно ли он произнес эти слова или нет, не важно, поскольку нет сомнения в его неустанном стремлении при любой благоприятной возможности ввязаться в драку».

Черчилль хотел подать в суд на New Statesman за клевету, заявив генеральному прокурору: «Как вам хорошо известно, все мои выступления в кабинете были направлены против использования армии и за привлечение, даже ценой увеличения расходов, большого числа невооруженных гражданских лиц. Я никогда не произносил слов, противоречащих этому. Я категорически не склонен допускать, чтобы подобная ложь тиражировалась в лейбористских обвинениях». Но ему это не удалось.

Хотя всеобщая стачка продлилась всего девять дней, она произвела раскол в обществе. Те, кто ее поддерживал, были озлоблены. Но репутация Черчилля как миротворца стала причиной того, что Болдуин через восемь дней попросил его возглавить переговоры правительства с шахтерами.

Черчилль согласился, надеясь помирить шахтеров и шахтовладельцев. Когда владельцы начали настаивать на сокращении зарплат, он выдвинул контрпредложение: сокращение зарплат должно происходить параллельно с уменьшением прибыли владельцев. Он также настаивал, что должен существовать нижний предел уровня зарплаты. Эти предложения для него не были новыми. Пять лет назад, обсуждая в кабинете министров очередную забастовку шахтеров, он говорил, что, если бы правительство понимало нужды шахтеров, можно было бы заранее и гораздо более безболезненно предотвратить волнения.

Осенью забастовки в угледобывающей промышленности продолжились с еще большим накалом. Болдуин, собираясь в очередной ежегодный отпуск во Францию, опять попросил Черчилля возглавить переговоры. 26 августа на заседании правительства Черчилль с одобрением отозвался о требованиях шахтеров установить минимум оплаты труда. В тот же день, общаясь с представителями шахтеров, он сказал: «Я сочувствую вам». После чего попросил их изложить условия, которые он мог бы потом предъявить хозяевам шахт. Томас Джонс сообщал Болдуину, что 31 августа, выступая в палате общин, Черчилль говорил о шахтерах «уважительно, мирно и справедливо».

1 сентября в стремлении найти выход из тупика Черчилль пригласил Макдональда в Чартвелл. Визит лидера лейбористов прошел в строжайшей тайне. Макдональд предложил шахтерским лидерам пойти на переговоры с условием разработки полномасштабного, на государственном уровне, соглашения о минимальной оплате труда. Через два дня, после встречи с Макдональдом, Черчилль встретился с ними, и в обстановке секретности они разработали приемлемую формулу оплаты, которую впоследствии правительство должно было представить шахтовладельцам как условие прекращения забастовочных действий. Формула, которую принял Черчилль, базировалась на требовании установить минимальную заработную плату, которую предприниматели не имели права снижать. Теперь все зависело от соглашения с шахтовладельцами. Черчилль пригласил их в Чартвелл, надеясь, что сама атмосфера загородного дома будет способствовать миролюбивому настроению. Но они не уступили.

Черчилля это рассердило. Он сказал Болдуину, что с их стороны это упрямство и безрассудство. Тогда он решил внести принцип минимальной оплаты труда в правительственный законопроект, целью которого, как он сказал на заседании кабинета, было оказать давление на предпринимателей. Но кабинет выступил против, а Болдуин, вернувшийся в этот день из Франции, также отказался поддержать Черчилля. Кабинет не поддержал и другое предложение Черчилля, основанное на желании шахтеров, – учреждение принудительного арбитражного суда.

Узнав, что Черчилль больше не пользуется в правительстве единодушной поддержкой, предприниматели еще упорнее стали отказываться рассматривать вопрос о минимальном уровне оплаты труда. Они даже отказались от трехсторонней встречи с Черчиллем и представителями шахтеров. Этот отказ, заявил Черчилль на заседании кабинета, абсолютно ошибочный и неразумный, не имеет прецедентов в недавнем прошлом. Тем не менее кабинет отказался от давления на предпринимателей и, к разочарованию Черчилля, решил, что правительство должно дистанцироваться от конфликта. Пускай, мол, предприниматели и шахтеры сами регулируют свои отношения.

27 сентября в палате общин Черчилль в последний раз попытался разрешить этот конфликт. Он предложил – с условием, что шахтеры вернутся на рабочие места без установления минимума оплаты, – учредить независимый Национальный трибунал, с полномочиями законодательного органа, который будет рассматривать каждый договор об уровне зарплаты и обеспечивать справедливость в каждом регионе. Но шахтеры, недовольные отказом предпринимателей обсуждать минимум оплаты, отказались и от этого предложения. Затем Черчилль попытался выработать формулу, которая позволила бы шахтерам согласиться на Национальный трибунал, так сказать, без потери лица. Коллеги по кабинету опять отказались поддержать его. «Большинству в нашей партии не нравится вмешательство правительства, – объяснял один из них своему другу в письме. – Мы убеждены, что Уинстон вмешивается не в свое дело, и совсем не расположены к нему».