Реликт (том 1) - Василий Головачев

— Ну, уж простите, — оглянулся вдруг диспетчер, снимая с головы трилистник эмкана. — Что ж мы, по-вашему, должны сидеть, сложа руки, и ждать, пока БВ шарахнет по Системе? Что останется тогда от вашего «Общества»? От всех нас? Они что, совсем кретины, если не понимают такой очевидной вещи? — Диспетчер был молод и горяч, и формулировок не выбирав

— Устами младенца… — пророкотал Железовский, не меняя позы. — Успокойся, Саша, ты прав. — Вздохнул. — Но и они правы тоже. Кто из нас способен найти или хотя бы увидеть ту грань, где мы должны остановиться, не преступая «роковой черты»? Увы, человек несовершенен… пока… и потому продолжает учиться на своих собственных ошибках. А что касается предела допустимой обороны… — Аристарх повернулся к Ратибору, глаза его блеснули острым холодом, — то я почему-то уверен, что мы его не превысим. Хотя и построим Т-конус.

— Почему? — спросил диспетчер, поглядывая на свой светосектор с десятком мигающих огней.

— Потому что не дадут.

— Кто? Они? «Общество»? — продолжал недоумевать диспетчер и тут же забыл свой вопрос, надевая эмкан: он был на работе и не имел права отвлекаться. Но Ратибор понял комиссара.

— Сам Конструктор, — сказал он, выдерживая взгляд Железовского.

— Ты прав, опер. Но так считают немногие, поэтому рисковать мы не имеем права, рисковать можно собой, но не всем человечеством, масштаб несравним. Поэтому главное для нас с тобой не позволить вмешаться в действие команде экзосенсов.

— Я это понял, — кивнул Ратибор. — Самое плохое, что мы не можем обещать им «не трогать Конструктора», будучи не уверенными в обратном. Мне трудно судить, на какие действия запрограммировал пресапиенс своих «десантников», так долго ждавших своего часа, но справиться с ними будет трудно.

— Ты снова прав, мастер, и я рад, что наши точки зрения совпадают… хотя на Совете преобладает другая точка зрения.

Поэтому сегодня мне придется воспользоваться правом вето. Забава потребовала развернуть «экстремум», так что будь готов.

Ратибор недоверчиво посмотрел на каменный профиль комиссара-два. Под «экстремумом» — экстра-мобилизацией — подразумевалась особая форма тревоги — военная, которая предусматривала приведение всех сил погранслужбы и безопасности в полную боевую готовность. Разрабатывалась эта форма тревоги еще во времена существования государств с разным политическим и социальным строем и означала подготовку к военным действиям глобального масштаба. С тех пор — почти триста лет! — разработки этой тревоги хранились в памяти компьютеров, ни разу не извлекаясь на свет для практических реализации. Неужели пришло время их развертки?!

Будет жаль, если он загорится, рванется в бой, подумал Железовский с некоторым страхом; он вдруг понял, что любит этого парня, и что ему будет больно в нем разочаровываться.

Но Ратибор не подвел. Взгляд его стал озабоченным и угрюмым. Он не боялся, он просто предвидел, во что может вылиться «экстремум», и думал не о себе. Правда, Железовский не знал, что Берестов в этот момент думает об Анастасии Демидовой, сожалея, что впутал ее в нехорошую историю с «гонкой вдоль жизни и смерти».

— Оперу-прима, напоминание: в двенадцать ноль-ноль — контрольное видео с Земпланом, — прозвучал в ухе голос Умника.

— Иду, — отозвался Ратибор.

Железовский проводил его взглядом и профессионально отметил движение обоймы прикрытия и страховки по императиву «телохранитель».

Прессинг

Умник разбудил его в пятом часу утра. Спавший вполуха Ратибор мгновенно вскочил и стал одеваться, окончательно придя в себя от слова «экстремум». Пока летел к станции метро и гнал лифт к служебному модулю, стала известна причина включения «экстремума». Ратибор уже знал, что первое предложение Бояновой о вводе в действие экстра-мобилизации Совет безопасности отклонил.

В ночь с тринадцатого на четырнадцатое августа неизвестные лица предприняли семь попыток нападения на членов Совета, ученых и технологов линии снабжения зоны строительства Т-конуса. Подготовка пяти попыток была вовремя обнаружена группами страховки, и нападения не удались, хотя нападавшим и удалось скрыться от преследования; две попытки удались частично: была ранена Забава Боянова, а молоди ученый-ксенолог Джеффри Губерт был доставлен в клинику скорой помощи с параличом центральной нервной системы.

В пять утра по московскому времени Ратибор, комиссар-один Юнусов, комиссар-два Железовский и Эрберг в четыре головы принялись за контроль готовности системы «экстремума», подключая к центральному оперативному компьютеру тревоги по имени Страте новые и новые каналы развертывающихся в боевые порядки сил безопасности и погранслужбы. В семь утра проверка закончилась, все заняли свои места, предусмотренные расчетом, и начали бдение в ожидании непредсказуемых проявлений враждебных сил. Из всех наиболее ответственных лиц Совета безопасности и ВКС, пожалуй, только несколько человек представляли собой колоссальную избыточность включенной системы в масштабе цивилизации по отношению к объекту воздействия, но и они не знали иного способа предотвратить катастрофу, кроме перестраховки, хотя и не верили в особую эффективность «экстремума». Среди этих людей был и Ратибор Берестов.

Завтракал он с Железовским в «персоналке», заказав соленые грибы, салат кимзи, консоме по-милански и кофе по-арабски. «Роденовский мыслитель» съел всего два бутерброда с жареной телятиной и выпил стакан имбирного чая.

— Что с Забавой? — спросил Ратибор, промакнув губы.

— Нормально, — громыхнул Железовский. — Они начали прессинг по всему полю, не зная возможностей некоторых наших игроков.

Под словом «они» Аристарх подразумевал экзосенсов, выпущенных Конструктором. Для отличия от «нормальных» экзосенсов, жителей Земли, получивших свои экстраординарные способности «в дар» от космоса, «слуг» Конструктора кто-то из безопасников предложил называть «экстрадиверсантами», но в обиход быстро вошли два других термина — К-диверсанты и К-мигранты.

— И все же ни один из них до сих пор не задержан, — с показным безразличием проговорил Ратибор.

Комиссар-два никак не прореагировал на этот выпад, вслушиваясь в шепот Умника, отсеивающего информацию лично ему, и в буднично-спокойные голоса начальников оперативных групп и обойм риска. Информация, поступившая от Умника, предназначалась в настоящий момент и Ратибору. Комп сообщал, что впереди раздирающего пространство Большого Выстрела появилась «тень». Если раньше канал БВ был прозрачным, и его можно было обнаружить, только окунувшись в него, то теперь острием Большого Выстрела стал служить «пакет черноты» длиной в сто миллионов километров, сквозь который ничего нельзя было рассмотреть — свет звезд поглощался этим «пакетом» полностью.