Все имена птиц. Хроники неизвестных времен - Мария Семеновна Галина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– А мальчика звали Додик, – сказал я.
Он вытаращился на меня:
– Откуда ты знаешь?
– За кого ты меня держишь? – спросил я. – За лоха позорного?
Он помолчал, сосредоточенно наморщив лоб, потом разлил по бокалам остатки коньяка.
– Мудак ты, а не писатель, – сказал он горько, – настоящий писатель за такую тему сразу бы ухватился.
– Юзаная тема, брат. Тыщи лет как юзаная.
– Ты ничего не понимаешь. Это было библейское время. Библейское! Это были битвы королей. Как это… И они убили всех мочащихся к стене. Мужиков, то есть. Только ты лопухнулся, брат, его не Додик звали. Его звали Деня. Денис.
– Но он потом возглавил дело? – примирительно спросил я.
– Да, и Царя спихнул. На Царя в мэрии зуб имелся, говорю же, конченый был Царь. Совсем свихнулся под конец. Своих давить начал. Не будешь писать?
– Подумаю, – сказал я, – тема хорошая. Подумаю. Ты мне визитку оставь.
И впрямь, подумал я, битвы королей. Златые цепи, малиновые пиджаки. Пурпур и виссон. И кедр ливанский. И умер Саул, и три сына его, и весь дом его вместе с ним умер.
– Вон того мужичка видишь, брат? – Я кивнул в сторону родственника Вити, Ритиного мужа, который стоял рядом с могучей тетей Лизой, втянув голову в плечи и растерянно улыбаясь. Свет тысячи солнц играл на его лысине.
– Ну? – спросил Вася. Похоже, это тоже у нас семейное.
– Помочь ему надо. Наехал на него кто-то. Вообще-то, он мудак, сам видишь.
– Ну, – сказал Вася.
– Но родственник же. Ты бы поговорил с этими, брат, которые на него наехали. Может, миром уладить как-то?
– Поможем, – сказал Вася, – поговорим.
Он поставил бокал на столик и повернулся к несчастному Вите. Теперь у Вити, Риточкиного мужа, будет крутой родственник. Башня Ливанская, а не родственник. Витя его не заслужил.
– Спасибо тебе, брат, – сказал я ему в широкую спину.
Рогнеды по-прежнему не было видно. Так сюда рвалась, а теперь бродит хрен знает где.
Мне было одиноко. Столько Скульских, столько Тимофеевых и Доброхотовых, а мне одиноко.
Родственники прекратили броуновское движение. Атомы слиплись в молекулы. По сродству, как и положено. Свои нашли своих.
На небольшой эстраде в дальнем конце зала играли живые музыканты – что-то ностальгическое, что-то из старых кинофильмов. Все вместе походило на чудовищную декорацию, фальшак: словно снимался малобюджетный фильм, не артхаус, а так, сериальчик.
Может, думал я печально, наблюдая, как поднимаются цепочкой и лопаются пузырьки шампанского в последнем наличном бокале, «Палас-отель» этот не зря напоминает летающую тарелку? Может, он и есть замаскированная летающая тарелка. Ну вот, им, пришельцам, надо собрать образцы человеческой расы, они ставят свой космический аппарат у моря, маскируют его под ресторан, инструктируют резидента Сметанкина, он внедряется в социум, собирает фальшивых родственников, в самый патетический момент, когда родственники входят в зал с накрытыми столами, за ними захлопываются двери, перегрузка вдавливает всех в сиденья стульев, и…
Я тоже, получается, пришелец, что ли? Или нет, я несчастный доверчивый землянин в ментальном плену у инопланетных захватчиков. А вот Сметанкин – никакой не Сметанкин, он на самом деле черно-зеленый инопланетный монстр. А что, по-моему, вполне логично получается. А сейчас их миссия выполнена, бояться им нечего, и я вот-вот увижу все в истинном свете. Всю эту венерианскую мразь.
Я зажмурил глаза. Вот открою глаза, освободившись от ментального контроля, а между гостями ходят мокрые блестящие монстры.
Но когда открыл, то в остром свете белых ламп передо мной, как розовый воздушный шарик, маячило, всплывая и покачиваясь, очередное незнакомое лицо. Еще один родственник.
– Вы кто? – спросил я. – Тимофеев или Доброхотов?
– Я Цыдыпов, – сказало лицо, – Иван Доржович Цыдыпов.
– Тоже родственник?
Вроде никаких Цыдыповых я Сметанкину не измышлял.
– Нет. – Он вздохнул и переместился. Теперь он стоял рядом со мной, я видел аккуратно подстриженный черный висок и большое азиатское ухо. Точно, не мой родственник.
– Тогда кто?
– Видите ли, – сказал Цыдыпов, – все достаточно сложно. Ваша прапрабабушка, урожденная Скульская, вторично вышла замуж.
– Да, – согласился я и покачал бокалом, отчего пузырьки в нем забегали быстрее, – за профессора географии. Хржановского.
– Кржижановского, – поправил он. – Станислав Леонидович Кржижановский, востоковед.
– Знаю, – сказал я, – неоднократно ходил в Тибет. Искал Шамбалу. Не вернулся из последней экспедиции.
– Не Шамбалу, – сказал Иван Доржович, – Шамбала – это для непосвященных.
– Вот как? – сказал я вежливо.
Музыканты перестали играть. Сметанкин взошел на эстраду и что-то говорил в микрофон. Наверное, рассказывал родственникам, какие они у него замечательные. Родственники, постепенно скапливаясь у эстрады, слушали и аплодировали. Цыдыпов остался на месте. Ну да, он вроде сам сказал, что не родственник, ему не обязательно.
Дело явно шло к тому, что распахнутся двери в другой зал и все пройдут к столу. Таблички, надо же.
Куда, черт возьми, подевалась Рогнеда?
– Вы знаете, это очень интересная фигура – Кржижановский. Он ведь был знаком с Гурджиевым. Был, можно сказать, его учеником. В первую свою экспедицию ходил с ним. И с геологом Соловьевым. Слышали что-то о Гурджиеве?
– Что-то слышал, – сказал я.
– Гурджиев искал Агарту. Тогда, в восемьдесят девятом, они вышли из Иркутска. Прошли на юго-запад Тувы, перевалили хребет Цаган-Шибэту, потом вниз по руслу Селенги. В Гоби уклонились от караванного пути. Соловьев погиб в пустыне, но Гурджиев выжил. И Кржижановский, совсем еще молодой, тоже выжил. И вот там…
– Ну?
– У нас, людей, нет слов, чтобы описать все это. Сам Гурджиев пишет об этом очень смутно. Уклончиво. Вы понимаете, там все полно иного смысла. Но они его нашли. Огромный подземный
