Инквизиция - Ансельм Одли

Казалось глупым пытаться спасти того, кто был моим врагом. Поступок, который не даст мне покоя, потому что, если Оросий поправится, он может приняться за старое, и получится, что я упустил шанс, которому так радовался всего несколько минут назад, шанс избавить мир от него.

Но иначе победит Сархаддон. Оросий служил его цели, но его предали даже те, кто разделял его ужасную мечту. Сфера хотела, чтобы Оросий умер. Они хотели нового императора. Я никогда не буду ничьим спасителем, а в Оросий Фетия некогда видела новую надежду, и он еще может стать тем, кто ей нужен.

– Оросий мой брат, – сказал я. – И враг Сферы, потому что Сархаддон пошел против него.

– И наш враг тоже! – Равенна дернула шнуровку, наполовину развязала тунику и театральным жестом сорвала одежду с плеч, забыв о присутствии императора. – Ты видишь эти следы, даже при таком освещении? – Страшные полосы, которые я видел отраженными в сфере ума, багровые и кровоточащие, с сожженной вокруг них кожей или покрытые коркой засохшей крови, испещряли ее руки и плечи, верхнюю часть грудей и даже горло под воротником туники. – Вот что он сделал – и ты хочешь его пощадить?

О Стихии, какую же боль должна была испытывать Равенна все те часы, пока Оросий торжествовал над нами! Как я могу спасать человека, который сотворил такое? Раны покрывали все тело девушки, и я даже не знал, заживут ли они, не оставляя шрамов. Наверняка нет, если мы не доставим Равенну к целителю – а я понятия не имел, где искать его там, на суше. Не в городе – там будут сакри, – а деревенской знахарки вряд ли будет достаточно.

– Она права, Катан, – прошептал император. – Я это сделал. Она молила о пощаде, но я не слушал ее мольбы. Теперь ты видишь, почему нужно избавить мир от меня? Я сделал это стольким людям за последние несколько лет, я мучил их, превращал их в шелуху… в Ходячие трупы, не оставляя в них никакой души, никакой жизни. Все я, все я…

Император снова зарыдал, перемежая плач с воем. Равенна натянула тунику на плечи и торопливо завязала шнурки.

– В первый раз в его жалкой жизни я с ним согласна. Пусть Оросий умрет здесь, вместе с кораблем и всеми этими людьми, которых он сам обрек на смерть.

В том, что касалось императора, Равенна полностью теряла рассудок. Я знал, какой она может быть целеустремленной, и не винил ее за упорство. Но если я сейчас уйду и оставлю Оросия ждать конца «Валдура», мысль об этом будет преследовать меня всю оставшуюся жизнь. Я могу пожалеть, что взял его с собой, но я знал, что буду больше сожалеть, оставив его здесь.

– Равенна, Оросий хочет умереть. Ты хочешь причинить ему боль. Ну так сделай это, сохрани ему жизнь со знанием о том, что он натворил. Его магия исчезла, и его корона исчезла. Мы все считаемся мертвыми, и завтра на троне будет другой император, кто бы он ни был.

– Тогда почему не ты?

– Потому что я не император! – закричал я, и Равенна вздрогнула. – Я не император и не буду им, никогда! Та корона принадлежит другому. Ты хочешь, чтобы я совершил то, что совершил Валдур, забрал корону у брата, которого я убил? Я иерарх. Я родился иерархом, и если я должен иметь какой-то титул, то только этот. Лучше не иметь никакого. Пусть Оросий искупит свои ошибки. Накажи его, если хочешь, Равенна, но ради Фетиды, подумай! Он отомстил тебе несоразмерно. И ты сделаешь то же самое, если мы его бросим.

– Почему ты хочешь его спасти? – Теперь девушка тоже кричала. – Почему? Когда ты думал, что Оросий мертв, ты радовался так же, как и мы.

– Ты тоже потеряла брата! – ответил я, и Равенна села на пятки, словно я ее ударил. – Это они бессмысленно отнимают жизни, не мы!

– Мой брат был невинным семилетним ребенком. А этот… гад повинен в страшных делах. Подумай о всех людях, которых он уничтожил, о всех жизнях, которые он погубил.

– Подумай о ребенке, который играл с Палатиной в императорском дворце, пока старый император был еще жив. Мой отец его любил, и моя мать его любила, а меня они никогда не знали. Мой отец даже не подозревал, что я существую. Для него Оросий был единственным сыном. Мой брат сошел с ума, но должен быть способ его исцелить. Я тоже был болен, Равенна, когда он болел. Граф Кортьерес гюслал моему отцу… Элнибалу… самых лучших целителей на всех континентах из своего госпиталя, чтобы меня спасти. Они преуспели там, где императорские целители потерпели неудачу. Шанс судьбы, вот и все. Ты не понимаешь? Если бы жрецы не забрали власть в свои руки, когда Оросий болел, он бы никогда не стал таким. Мауриз был неправ в Рал Тамаре: Оросий намного ближе мне, чем ты думаешь.

– Нельзя оправдывать его злодеяния болезнью. С тех пор у него были все возможности измениться, но он когда-нибудь воспользовался ими?

– А сейчас у него есть эта возможность?

– Я не знаю, Катан! Почему Оросий должен выжить, когда на всем этом корабле никто больше не выжил? Тот, кто станет императором, уничтожит Фетию, используя ЕГО указ, указ, который Оросий отдал Сфере. Цена, которую она заплатила, – это мы. Нас продали, как рабов. И мы бы стали рабами в конце концов.

– Этого я и хотел! – воскликнул император, когда по мостику прокатилось эхо оглушительных тресков откуда-то с кормы, и мне почудился голос, выкрикивающий мое имя. – Видеть всех вас рабами – моего родного брата, кузину, которая когда-то была моим другом, девчонку, которую я истязал часами, потому что она не хотела сдаться в плен. Могу я после этого назвать себя человеческим существом? И это далеко не все, и далеко не самое плохое.

– Он будет жить, – настаивал я, отчаянно, пытаясь убедить Равенну. – Вспомни, что сказала Палатина. Если мы бросим здесь Оросия, мы будем не лучше его! Кто мы такие, чтобы играть роль судей, когда мы еще и обвинители?

– Кто мы такие, чтобы отказывать ему в желании умереть? – парировала Равенна; Струйки текли по ее лицу, поверх старых следов от слез. – Оросий сам себя судил.

– Значит, он разумен и стоит спасения. После всей роскоши и комфорта, к которым он привык, он станет нищим изгнанником в компании оборванных беглецов. Пожалуйста, Равенна! Помоги мне! Я люблю тебя, но я не могу его оставить!

Я не мог самостоятельно поднять Оросия, я даже встать самостоятельно не мог. Я ждал в тревоге, зная, что на моем лице написаны те же чувства, что перед этим звучали в моем голосе. Равенна заколебалась, неуверенно переводя взгляд с меня на императора. Тем временем новые стоны сотрясли корабль, и вокруг красного огонька зажглось красное кольцо, как красный предупреждающий глаз в темноте. До гибели «Валдура» оставались считанные минуты.

– Ну смотри, тебе же будет хуже, – уступила Равенна. Но в этот момент император закашлялся, словно давясь воздухом. Его лицо исказилось от боли, изо рта хлынула кровь. Девушка снова схватила его руку и подержала с минуту. – Он умирает. Пожалуйста, оставь его – мы не сможем его исцелить, а сами погибнем.