Приговор - Отохико Кага

— Ну, это ещё ничего не значит, — прервал Тикаки своего собеседника.

— И всё-таки, наверное, вы испытываете по отношению к нему что-то вроде симпатии… В противном случае вы при своей крайней занятости вряд ли стали бы встречаться с ним дважды, да ещё подолгу разговаривать.

— Но ведь во второй раз я встречался с ним по вашей просьбе. Разве не так?

— Да? А ведь и вправду. Но вы же могли отказаться!

Весь этот разговор начинал действовать Тикаки на нервы, но он не мог не признать, что Фудзии был недалёк от истины. Он снова оказался не на высоте.

— Не стану отрицать, — признался он, — я испытываю особый интерес к этому человеку. Может быть, даже больше, чем просто интерес. Наверное, причина в том, что во многом мы с ним похожи. — И он поспешно добавил, не желая быть превратно понятым: — Это чисто метафизическая проблема, знаете ли. У нас очень близкий взгляд на мир: нам обоим кажется, что он зиждется на пустоте.

«Сказать ему о „той стороне", что ли?» — подумал было Тикаки, но не решился, побоявшись, что не сумеет как следует всё объяснить.

Фудзии и так только молча хлопал глазами, как видно, не в силах переварить услышанное.

— А вы, доктор, придерживаетесь какой-нибудь веры? — сказал он наконец, словно сумев уловить нить разговора.

— Нет. Я не придерживаюсь никакого вероисповедования. Я вообще терпеть не могу слова «вера».

— Да я и сам его не люблю, мне кажется, его вообще придумали иностранцы. — И Фудзии неторопливо покачал головой. — Просто, когда вы заговорили о пустоте, я подумал, может это имеет отношение к дзэнскому «небытию-му». Я ведь и сам иногда занимаюсь медитацией. Хотя это, конечно, так, несерьёзно.

— Да? Вы занимаетесь дзэн? — Уж этого-то от твердолобого тюремного чиновника Фудзии он не ожидал. — Сам я о дзэн только кое-что читал и совсем в этом не разбираюсь. «Му» это когда ничего нет?

— Не совсем. Скорее это когда ты сам и есть пустота, бесконечность, когда ты един с космосом и наделён энергией беспредельной бесконечности. «Му» это когда нет ни субъекта, ни объекта.

— Да, пожалуй, что-то такое я и читал. Но мне это не совсем понятно. Кажется, имеется в виду некое позитивное движение, иначе говоря, что-то вроде жизни?

— Да, пожалуй, действительно что-то в этом роде. Буддийская сущность, космос не находятся где-то вне тебя, они существуют внутри твоего тела. Догэн сказал: «Мир десяти направлений есть истинное тело человеческое». — Фудзии извлёк из кармана блокнот и показал, как это пишется. — Правда, словами всей глубины не передашь.

— Да, похоже, это совсем не то, что я называю «пустота». Я-то имею в виду ощущение, которое часто бывает у Кусумото, — будто тебя затягивает в чёрную бездну, всё вокруг исчезает, ты перестаёшь понимать, жив ты или нет, пол вдруг уходит из-под ног и ты летишь вниз. Ощущение, никак не связанное с религией.

— Прошу прощения, но именно это и есть религия. Или правильнее сказать — отправная точка для любой религии.

— Вы так считаете? — Тикаки изумлённо воззрился на Фудзии, неподвижная фигура которого напоминала буддийское изваяние. Тикаки всегда считал, что своей прекрасной осанкой и выправкой Фудзии обязан кэндо, а оказывается, он занимается ещё и медитацией.

— К тому же, говоря о религии, я не имею в виду христианство или буддизм. Я говорю о том, что лежит в основе, мне кажется, эта основа у всех религий — одна. Старец, у которого я учусь дзэн, начинал с учения Содо, а позже овладел учением Риндзай. И он очень не любит, когда их разделяют, да и вообще терпеть не может понятий, выраженных в словах. Истинный религиозный опыт всегда одинаков. Потому-то, наверное, к моему старцу ходят и христиане. Ничто не мешает католикам быть одновременно приверженцами дзэн. Ещё Догэн говорил об «одной светлой жемчужине». Ну, в том смысле, что весь мир в десяти направлениях — это одна светлая жемчужина. И разве не то же самое имел в виду Павел, говоря: «Богом создано всё, что на небесах и что на земле, Он есть прежде всего и всё им стоит».

— Да, это и в самом деле так, — подтвердил Тикаки, с восхищением внимая Фудзии. Ему стало стыдно своей молодости и своего невежества. Нечто подобное он ощущал, когда учился на первом курсе: он ещё ничего не понимал в медицине и ощущал себя полным профаном, только-только ставшим на путь, который приведёт его к знанию, — И тем не менее всё, связанное с религией, недоступно моему пониманию. Бога не существует. Я даже представить себе его не могу.

— Не можете, и ладно. Мой старый учитель вот что ещё мне говорил: «В Библии Бог не показывается ни разу». Там встречаются якобы какие-то фразы, типа «Бога никто никогда не видел» или «Не дано тебе узреть лицо Моё». Говорят, и Будда, когда его спрашивали о богах и душах или о грядущих мирах, неизменно хранил молчание.

— И что же тогда, получается, что хотя Бог и незрим, но существует? Но это как-то…

— Когда разговор заходит об этом, лучше, беря пример с Будды, хранить молчание. Но мне кажется, тот, кто не ищет, тот и не обрящет, нет ничего хуже пассивного выжидания…

— Вот оно что… А я как раз этим и занимаюсь… — смущённо признался Тикаки, потом, словно вдруг опомнившись, с отчаянием взглянул на разложенные на столе энцефалограммы. Он планировал за сегодняшний вечер закончить их расшифровку и вот — забыл обо всём, увлёкшись разговором. — Кстати, а что там с Кусумото, о чём вы хотели поговорить? — поспешно сказал он.

— А, тут вот какое дело, — спохватился Фудзии, снова становясь начальником зоны.

— Собственно говоря, мне довольно знать, что вас с ним связывают доверительные отношения.

— И всё? — Тикаки был разочарован. — Кажется, днём вас интересовало, не Кусумото ли подговорил Сунаду покончить с собой, приняв снотворное? Этого не может быть. Кусумото полностью всё отрицает.

— Да этот тип всегда всё отрицает. В том-то всё и дело, что от таких, как он, правды не добьёшься.

— Значит, вы всё ещё сомневаетесь?

— Во всяком случае, я ещё не получил ясного ответа на этот вопрос. Ну ладно, это мы оставим, теперь лучше скажите мне, что вы думаете об Андо? Вы ведь с ним встречались. Вам не кажется, что у него с головой не всё в порядке?

— Ну он, конечно, не без странностей. Постоянно взвинчен, всё время нервно смеётся и очень часто врёт.

— Это что, психическое расстройство?

— Нет. Просто он человек слишком импульсивный, склонный к внезапным порывам. У него в голове полный сумбур. Даже если туда случайно и забредёт какая-нибудь серьёзная мысль, надолго она не задержится. Хотя соображает он неплохо и в отдельных конкретных случаях высказывает довольно-таки верные суждения.

— Да, вот что значит специалист, от вас ничто не укроется. Он такой и есть. Честно говоря, я не столько хотел расспросить вас о нём, сколько довести до вашего сведения одно обстоятельство. Дело в том, что я собираюсь использовать его в качестве информатора. И мне надо заранее знать, всегда ли можно полагаться на полученные от него сведения. Судя по вашим разъяснениям, он может говорить и правду, всё зависит от настроения и момента. Вот я и подумал — если подлавливать подходящие моменты, можно рассчитывать на получение от него вполне достоверной информации. Конечно, когда имеешь дело с такими, как он, никогда нельзя быть уверенным, что информация не будет утекать и в обратном направлении, но мне очень нужна хоть какая-то информация с той стороны. Эта публика совершенно спокойно относится к предательству, так что мы можем друг друга взаимно обманывать, только и всего. Как вам мой план?

— Ну, скорее всего, с Андо у вас всё пойдёт как по маслу, хотя сама идея иметь информаторов…

— Она вам не очень по душе? — И Фудзии бросил быстрый испытующий взгляд на состроившего кислую мину Тикаки.

— Да. Терпеть не могу, когда что-то вынюхивают. А уж выведывать чужие тайны, пользуясь услугами информатора… Кстати, говоря о «той стороне», вы имеете в виду обитателей нулевой зоны вообще?

— Да нет, не совсем. В этой связи позволю себе перейти к основному, то есть третьему вопросу. Симпэй Коно. Говоря о той стороне, я имел в виду именно его. Только всё, что я скажу, должно остаться между нами, это секретные сведения, в целях сохранения общественного порядка запрещённые к разглашению. Я решился обратиться к вам только потому, что у нас имеются основания подозревать у Коно психическое расстройство и мы хотели бы узнать ваше мнение.

Совсем недавно, после разговора с Танигути, у Тикаки возникла мысль, что Коно надо обязательно обследовать: по всем признакам у него синдром бредоподобных фантазий Бирнбаума, случай весьма редкий и входящий в сферу его научных интересов. От проницательного взора Фудзии не укрылось любопытство, промелькнувшее в глазах Тикаки, и он решил ковать железо, пока горячо: