Буря Жнеца - Стивен Эриксон

Геслер кивнул: – Мы свои разделили. И хорошо. Если бы все нес Песок… Хотя его припасы не воспламенились…

– Да нет, воспламенились, – ответил Скрипач. – Только не в этом мире. Я прав, Бутыл? Их магия похожа на распахнутые врата, она глотает все, что попадает в пасть…

– Духи подлые, Скрип! Ты чертовски прав. Их магия начинается одним, но переходит в иное. Маг потерял контроль даже раньше, чем ты достал его…

Скрипач кивнул. Он и сам это понял. Или ему так показалось. – Итак, Бутыл, что из этого вытекает?

Юный маг покачал головой: – Где-то там… все идет не так, как надо. Вначале была древняя, примитивная магия. Не такая древняя, как сила духов, но столь же примитивная. А потом какой – то хаос схватил ее за глотку…

Лежавший неподалеку Корик перевернулся на спину. У него ломило кости от усталости. «Что бы там ни болтали Бутыл и сержанты, ясно: мы в Худовом дерьме по самые уши…»

– Эй, Корик.

– Чего тебе, Улыба?

– Знаешь, ты чуть там не остался.

– Я там? Где я? Что?…

– Когда на тебя набежало сразу четверо, о да, полукровка, ты станцевал отличную джигу. – Она засмеялась, тихо и как будто со злобой. – Если бы я не воткнула нож в глаз тому, что поднырнул под твою руку и готовился нарисовать на брюхе симпатичную улыбку – ну, ты уже остывал бы позади.

– А трое остальных? – ухмыльнулся в сумраке Корик. – Спорим, ты не верила, что я могу быть таким быстрым?

– Что-то мне подсказывает – ты и сам в это не верил.

Он промолчал, потому что она была права. Он впал в какое-то бешенство, однако глаз и рука оставались холодными, точными. Он словно наблюдал со стороны каждый выпад, каждый блок, каждое изменение стойки, каждый взмах тяжелого клинка. Наблюдал, да – но с глубокой любовью к этому мигу, к каждому мигу. Он ощущал нечто подобное в стене щитов той ночью, в Малазе. Однако то, что началось как смутная эйфория, сегодня стало чистым откровением. «Я люблю убивать. Боги подлые, я люблю убивать, и чем сильней люблю, тем лучше умею». Никогда он не ощущал себя более живым, более совершенным. Да, совершенно живым.

– Не терпится еще раз увидеть твой танец, – пробормотала Улыба.

Корик заморгал, пытаясь различить ее во тьме, сдвинулся с места. Она озабочена? Ему как-то удалось пробудить то местечко, что между мускулистых ног? Потому что ему нравится убивать? «Станцевать джигу еще раз, Улыба?» - Чем больше тебя узнаю, женщина, тем страшнее ты кажешься.

Улыба фыркнула: – Так и должно быть, полукровка.

Тарр подал голос откуда-то справа от Корика: – Думаю, меня сейчас стошнит.

Из-за него раздался смех Каракатицы: – Да, Тарр, так и бывает, когда рушится весь твой привычный мир. Конечно, – добавил он, – если ты научишься находить поэзию в танце смерти…

– Хватит. Прошу.

– Не беспокойсь, – не унимался Каракатица. – Ты не из танцоров. Ты укоренен словно дерево, Тарр, и движешься не быстрее дерева.

– Может, я и медленный, Карак, но все же они падают как подкошенные. Верно?

– О да, падают. Я ни на что не намекаю. Ты один заменяешь стену щитов, эт точно.

Капрал Буян сплевывал кровь. Проклятый локоть заехал в рот, теперь два зуба шатаются и язык прикушен. Может, это был его же локоть… кто-то со всей дури налетел на него в неразберихе, когда Буян поднял руку и отвел меч наружу. Чуть плечо из сустава не вылетело.

Он яростно отмахнулся, и шар рукояти продавил висок нападавшего; тот зашатался, глаз наполовину выскочил из обриты. Потом Курнос добил летерийца.

Потом они начали атаку – он сам, Курнос и трио устрашающих леди, каждая из которых могла бы поглядеть на распаленного бхедрина сверху вниз… и превратить его в кровавую кашу, если потребуется. Капрал Буян чувствовал себя счастливчиком. А вот Песку не повезло. «Но больше мы не прошляпим. Никто из нас. Я нашел себе пехотинцев по вкусу, и в следующий раз мы раздавим всех, кого на нас ни пошлют.

И не только на нас. Тарр и этот Корик… Скрип тоже получил весомый подарок. И Улыба… у нее каменное сердце, как у Когтя. Отличные взводы для такой работенки. Теперь пора повернуться и выдать им всем хука в челюсть. Руки чешутся. Скрип и Геслер, они тоже хорошо проварились в котле старины Келланведа».

Он был в восторге, что Адъюнкт решилась спустить их с поводка. Самое время. «К Худу походы клятыми колоннами. Нет, надо налетать, резать – и убегать. Пусть они тут головами вертят сразу во все стороны. Значит, отряды идут именно за нами? Дурачье. Нас тут всего два крошечных взвода. А вас, наверное, уже сотни».

– Проклятье Келланведа, – промычал он.

Острячка подняла круглое лицо: – Сказал что-то, капрал?

– Мы малазанская морская пехота, вот кто мы, милашка.

– Не тяжелая пехота? А я думала…

– Мы и те, и те. Расслабься. Видишь ли, малазанские морпехи не занимались тем, для чего обучены, уже много лет. Со смерти Келланведа. Нас этому учили, понимаешь? Делать именно то, чем мы заняты сейчас. Хвала Фенеру! Бедные ублюдки Эдур и летерийцы. Бедные невежественные ублюдки.

– Достаточно умные, чтобы подловить нас, – сказала Уру Хела из-за спины Острячки.

– Но разве у них вышло?

– Только потому…

– Молчать, Уру Хела. Здесь я разговариваю. Ваш капрал. А ты просто слушаешь.

– Да я просто…

– Еще одно слово, солдат, и окажешься в рапорте.

Если она и засмеялась, то тут же превратила смех в кашель. Геслер зашипел из-за Скрипача: – Тихо вы там! – Но суть была уже сказана. Буян кивал сам себе. Малазанская морская пехота. Да.

Скрипач кивнул в сторону узкой кривой тропы, ведущей к неказистым зданиям ближайшей фермы: – Мы идем туда, не спеша, тащим раненых. Прямо к дому, вдоль той дорожки.

– Как будто все еще паникуем, как будто нас запугали, – кивнул Геслер. – Да. Разумеется, ферму придется зачистить, то есть убить гражданских. Скажу тебе, Скрип, мне это не по душе.

– Может, обойдемся без этого, – подумал вслух Скрипач. – Бутыл?

– Здесь, сержант. Я устал, но, наверное, смогу их зачаровать. Может, даже заброшу в их головы парочку ложных идей. Типа мы ушли на север, хотя на самом деле мы ушли на юг. Вроде того.

– Не вздумай умирать, Бутыл, – сказал Геслер, бросив затем Скрипачу: – Пойду соберу припасы своего взвода.

– Мне и Караку, – кивнул Скрипач.

– Растянем проволоку?

– Нет. Долго привязывать, и на свету заметно. Мы устроим «барабан».

– Худ меня подери, – шепнул Геслер. – Ты уверен? То есть я кое-что слышал…

– Слышал. Но мы с Ежом его придумали. И довели до совершенства. Более или менее.

– Более? Или менее?

Скрипач пожал плечами: – Или сработает, или нет. В крайнем случае у нас есть иллюзии Бутыла.

– Но вернуть долбашки уже не получится, так ведь?

– Нет. Впрочем, если желаешь узреть ослепительный белый свет…

– Что ж, – улыбнулся янтарнолицый моряк, – если есть возможность узреть ожившую легенду, к тому же в присутствии изобретшего ее гения… не стану отговаривать, Скрип.

– У меня лишь половина гения, Геслер. Еж забрал вторую с собой.

– Что, сомнения берут?

– Уже не в первый и не во второй раз. Но все равно сделать надо. Когда люди будут готовы, поведешь вперед всех, кроме меня и Каракатицы. К ближайшему дому. Думаю, дальний дом не заброшен. Может быть, хозяин его перестраивает. Поля выглядят на загляденье ухоженными, не так ли?

– Да, особенно если учесть, какой тут маленький дом.

– Пусть Бутыл сначала все разнюхает.

– Да. Маг, ты слышал?

– Что? Извините. Думаю, я задремал.

Геслер сверкнул глазами на Скрипача: – От этого типа зависят наши жизни? Помогай нам Худ.

Приказ прошел по неровному ряду пригнувшихся солдат. Заря начала высветлять воздух, когда Геслер, Бутыл – и Корабб Бхилан Зену’алас сразу за ними – повели соединенные взводы вдоль дороги. Шаркая ногами, чтобы оставить следы – не слишком, но все же заметные – они пробирались к скромному фермерскому дому.

Скрипач и Каракатица следили за ними, пока отряд не ушел на приличное расстояние от места, выбранного для ловушки. Здесь по сторонам тропы росли кусты, мешающие видеть землю. Слева стояли два приличной толщины дерева, справа – одно, очень старое.

Нужно четыре долбашки. Два вместе, затем еще одна и, наконец, последняя.

Каракатица – лицо его покрылось потом, ведь сапер тащил на плече заряды и колья – был странно молчалив. Скрипач послал его отмерять расстояния, вбивая палки в местах, которые он указывал. После этого Каракатице пришлось копать ямы в плотной земле, там, где были вбиты колья. Мелкие ямы.

Сапер, верящий в удачу Опоннов, мог бы удовольствоваться этим, мог бы молить переменчивых Близнецов, чтобы копыто хоть одного вражеского коня задело одну из прикопанных долбашек. Но не так работает «барабан». Ему нужна лишь вибрация. Оболочки долбашек следует специально истончить в одном месте; против этого места устанавливается достаточно острый камень, при сотрясении почвы способный пробить глину. Настоящая трудность, как хорошо знали Скрипач и Еж, в том, чтобы соскрести глину с бока снаряда, оставив слой толщиной с яичную скорлупу, но при этом не украсив верхушки самых высоких деревьев собственной кровью и гирляндами кишок.