Гобелены грез - Роберта Джеллис

Уже и следующий день клонился к вечеру, а дождь моросил по-прежнему и униматься, похоже, вовсе не собирался. За час до ужина сэр Оливер решил, наконец, что пошлет гонцов на стены — хватит понапрасну мучить людей, пусть выставят дозорных, а сами спустятся вниз и отыщут укрытие кто где сможет. Многие, он знал, уже так и сделали, не дожидаясь его разрешения. Во дворе появились слуги с тележками, нагруженными хлебом, сыром, бочонками с элем; сэр Оливер наблюдал молча за ними, как они размещали их вдоль стены, чтобы подготовиться к раздаче пищи. «Вот с ними и надо было отправить распоряжение, уныло подумал Оливер, и те, кто честно несут службу, смогли бы сесть за стол под крышей, как и те, которые смеются сейчас втихомолку над ними. Ладно, хоть поспят в сухом месте, это тоже немало, решил он, после ужина проедусь сам по периметру под стенами. Тех, кого застану на посту, пошлю отдыхать, тем же, кто самовольно спустился вниз, придется вместо них помокнуть под дождем».

Если бы дождь прекратился, сэр Оливер, быть может, прислушался бы все же к дурному предчувствию и вновь изменил решение. Но когда сумерки окончательно сгустились, небесные хляби разверзлись, заливая замок чуть ли не ливнем. Что ж, сэр Оливер не стал менять решения, но, отправив людей отдыхать, сам так и не сумел уснуть — на сердце лежала такая тяжесть, что о сне не могло быть и речи. Незадолго до полуночи он окончательно сдался — разбудил конюха, приказал ему оседлать коня и направился к северному участку стены, чтобы своими глазами убедиться в том, что ненадежные ее защитники, пусть спустя рукава, но несут все же службу. Дождь прекратился — ливень, вероятно, истощил небесные водные запасы, но в воздухе стоял такой густой, влажный туман, что лошадь сэра Оливера сбилась с хорошо знакомой ей дороги. Сам он вряд ли заметил бы это, если бы не обратил внимания на то, что чавкающий топот лошадиных копыт по грязной мостовой сменился вдруг более глухими звуками.

Сэр Оливер выругался вполголоса: этот чертов туман не только затягивал все вокруг плотной мутной пеленой, сквозь которую не видать было ни зги, но и заглушал все звуки. Он хотел уже было тронуть поводья, чтобы вернуть коня на истинный путь, но вдруг насторожился. Почему не слышно окриков дозорных со стены — неужели спят, скоты этакие, вповалку где-нибудь в караулке? Сэр Оливер поднес раструбом ко рту руки и зычно крикнул, в ответ немедленно откликнулись, но облегчение, испытанное им после этого, оказалось слабым и очень недолгим. Его рот пересох, а сердце билось, словно птица в клетке. Никогда еще за всю свою долгую жизнь Оливер не чувствовал себя столь напуганным, — а ведь причины бояться не было, вообще не было.

Молнией сверкнувшая в голове мысль мгновенно расставила все по местам и вырвала его из тисков ужаса, вместо того чтобы погрузить в бездну отчаяния. Повинуясь импульсу, он рванул повод, посылая коня в опасный галоп, и взревел во всю глотку: "По местам, мерзавцы! Враг на стене! ". Как ни опасна была, как он теперь понимал, ситуация, с сердца его свалился, наконец, камень. Угроза, какой бы значительной она ни была, оказалась реальной, а вовсе не плодом его суеверного ума, как он начал было уже подозревать. Он был прав, когда подозревал Саммервилля в хитрости и коварстве: столь завзятый недруг не мог отказаться от мысли попытаться врасплох захватить Джернейв.

Скача вдоль стены, он слышал вопли всполошившихся латников, видел, как они, размахивая только что зажженными факелами, мчались к лестнице, чтобы занять свои места на помосте крепостной стены. Заметил он и нескольких малодушных, стремившихся забиться поглубже в тень. Губы Оливера скривились в горькой, зловещей ухмылке. «Заячьи души, — подумал он, — но на этот раз вам не удастся отсидеться за чужими спинами».

Впереди, но на значительной высоте, загорелись факелы, под ними метались окруженные ореолом желтые огоньки. Сэр Оливер рванул на себя уздечку, останавливая коня. Перед ним, несомненно, была та самая северная стена, к которой он стремился. Рыцарь собирался свернуть направо, чтобы проехать вдоль нее, и уже набирал в легкие воздух, чтобы вновь выкрикнуть предостережение, но услышал донесшийся сверху жалобный вопль: "Пощадите! ". Из уст сэра Оливера вырвался яростный рев, он спрыгнул с коня, помчался к лестнице, разбрасывая по сторонам латников, и тут же выкрикивая им приказ следовать за ним.

На углу, где высокая северная стена соединялась со стеною поменьше, сэр Оливер увидел скатывавшегося кубарем по лестнице человека. Издав еще один яростный вопль, он подскочил к лестнице как раз в тот момент, когда спускавшийся латник оглянулся через плечо, ставя ногу на последнюю ступеньку. "Трус! " — взревел рыцарь и ударом кулака сбил негодяя наземь. Тот еще летел, пискливо вопя и размахивая руками, когда сэр Оливер, выхватил из ножен меч, устремился по лестнице вверх, грозно ревя: "Руби! Коли! Замок мой! Руки прочь от Джернейва! "

Глава XXVI

Столкновение с последствиями набега кровожадных горцев подействовало на Хью так же, как и на Одрис. Нервы у рыцаря, конечно, были гораздо крепче, но и его ошеломило увиденное по пути в Джернейв настолько, что расставание с женой далось ему легче, чем было бы, вероятно, при иных обстоятельствах. Она находится в безопасности, если о какой-то безопасности вообще можно говорить в стране, терзаемой войной, — эта мысль согрела и успокоила его. Джернейв неприступен, и Хью не сомневался, что таким он и останется на протяжении многих месяцев. Рано или поздно шотландцев вышибут из Нортумбрии, и пусть даже это случится позже, чем он предполагает. Одрис не дадут умереть с голоду, пока в Джернейве останется хоть один ломоть хлеба и хоть одна крошка сыра.

Им так и не удалось догнать тот отряд, с которым они столкнулись на Диа Стрит, но ни Хью, ни его люди не сожалели об этом, поскольку по дороге на юг им попалось достаточно мелких шаек, на которых они смогли выместить накопившуюся в сердцах злобу и хоть немного удовлетворить жажду мести. Их было шестеро — слишком мало, чтобы бросить вызов регулярному армейскому подразделению, но вполне достаточно, чтобы спасти от полного истребления обитателей изолированной фермы или небольшой деревеньки. После первых стычек они действовали осторожнее и стороной огибали города или большие селения, где могли нарваться на слишком сильного противника. С собой они вели одну-единственную вьючную лошадь с припасами и одеялами и останавливались только тогда, когда вынуждены были вступить в бой или чтобы дать измученным скакунам возможность хоть немного передохнуть. К югу от крепости Раби следы нашествия шотландцев сошли на нет, и они направились по Римской дороге на восток, у Аллертона свернули еще восточнее и по торфяным, заросшим вереском пустошам, пользуясь известной Хью тропой, выбрались к Хелмсли.