Гобелены грез - Роберта Джеллис

Ступив несколько шагов, Одрис остановилась под дощатым навесом, который был в свое время пристроен изнутри к ближайшему к воротам участку стены и использовался несущими службу латниками в качестве укрытия в случае ненастной погоды. При ее появлении капитан караульного отряда вскочил на ноги. "Демуазель? " — ахнул он в изумлении и тут же склонился в глубоком поклоне.

— Нет больше демуазели, — улыбнувшись, ответила Одрис, а затем, повысив голос, чтобы перекрыть требовательные вопли разбушевавшегося Эрика, добавила: — Я теперь леди Одрис, и мой сын, вот-вот выскочит из пеленок.

Сказав это, она ослабила завязки на покровах, укутывавших Эрика, затем села на скамью, с которой только что вскочил капитан, и расстегнула на груди платье. Капитан снова поклонился ей и басовитому горлопану, затем, улыбаясь, исчез. Леди Мод некоторое время вглядывалась в его поспешно удалявшуюся спину, затем повернулась и, устало прислонившись к стене, посмотрела на Одрис.

— Мои служанки шептались между собой, что вы ведьма, — сказала она. — Это в самом деле так?

— Нет, — резко ответила Одрис. — Хотя все тут вокруг будут говорить вам то же самое, я не ведьма. Я понятия не имею о заклятиях и не умею наводить порчу. Все, что я знаю, это молитвы, которым научил меня отец Ансельм, чтобы я читала их, когда готовлю лекарственные снадобья, и возношу я эти молитвы Христу и Пресвятой Деве Марии. Мои гобелены… Это очень трудно объяснить.

— Но все мужчины так вам кланяются…

— А почему бы им этого не делать? — раздраженно спросила Одрис. — Джернейв — мое поместье, и мой дядюшка — честный человек, который научил и слуг, и всех остальных относиться ко мне с уважением.

Молодая женщина склонилась над сыном, давая понять, что не намерена больше тратить время на пустые разговоры. Все, что она сказала, было правдой. Каждый из слуг или латников, обретавшихся в Джернейве, знал, что сэр Оливер спустил бы шкуру с любого, кто хоть как-нибудь проявит непочтительность к племяннице, но за рвением, с которым они исполняли любые ее, даже самые пустячные, просьбы, крылось нечто гораздо большее, чем простое уважение. Одрис, однако, не желала в ту минуту думать об этом и тем более обсуждать эту тему с леди Мод, которая и без того временами казалась чокнутой.

Воцарилось молчание, которое прерывалось только сопением и причмокиванием сосавшего грудь Эрика. Материнское молоко, судя по всему, нравилось ему даже больше, чем обычно, — он прекрасно выспался в надежном укрытии под сердцем матери, убаюканный ровной иноходью ее лошади, и очень проголодался. Одрис прервала сладостный для малыша процесс насыщения и поднесла ребенка ко второй груди. Тому это не понравилось, и он громким ревом выразил свое недовольство. Молодая женщина, успокаивая сына, почувствовала вдруг на себе чей-то пристальный взгляд. Подумав, что за ней наблюдает леди Мод, она решила было не обращать на это внимания, но неприятное ощущение становилось все более интенсивным, и поэтому Одрис подняла голову и посмотрела через плечо — в дверях стоял дядя.

— Дядя! — изумленно воскликнула Одрис.

— Почему ты сидишь здесь, у ворот, словно нищенка? — сердито спросил сэр Оливер. — Ты что же, считаешь меня извергом, который не пустит тебя в твой собственный дом, чтобы накормить наследника Джернейва?

— Ох, нет, дядя, нет! — воскликнула Одрис, протягивая к нему свободную руку. На глаза ее накатывались слезы, но она улыбалась. — Ты же слышишь Эрика. Я только на минутку остановилась, чтобы его накормить, потому что боялась оглохнуть от его рева. — Одрис всхлипнула. — Мне так жаль, что я заставила тебя страдать из-за меня, так жаль. Умоляю тебя — прости… не потому, что боюсь твоего гнева, а потому, что я люблю тебя.

— И так мало доверяешь, что предпочла сбежать из собственного дома, вместо того чтобы сказать: вот человек, которого я, наконец-то, выбрала себе в мужья.

— Это не так! — воскликнула Одрис, сдерживая рыдания. — Не так! Я же объяснила тебе в письме…

— Но не сказала в лицо. Как ты могла подумать, что я откажу тебе в праве выйти замуж за отца ребенка, которого ты носила в чреве? Прискорбно, конечно, что вы обошлись без свадьбы или, обручения хотя бы, но что случилось, то случилось. А где сейчас твой благоверный? Почему я его не вижу? Ты что же думала, я грудью стану в воротах, защищая замок от его вторжения, словно от неприятеля?

Слова сэра Оливера были резкими и жестокими, в голосе звучала горькая ирония, но эти резкость и горечь были порождены не гневом, а неизбывной болью, и Одрис склонила голову, содрогаясь от рыданий и лишь в эту минуту до конца осознавая, как сильно обидела дорогого ей человека. Ее воспаленный мозг лихорадочно искал хоть что-нибудь, что могло послужить оправданием, и в конце концов нашел — единорог, угрожающий Джернейву.

— Послушай, дядя, — подняла Одрис к нему заплаканное лицо. — Я соткала четыре гобелена, которые никогда тебе не показывала, все четыре с единорогами — la licorne, Хью Лайкорн. Первые два безобидны — они показывают, как единорог встретился с девушкой, как они полюбили друг друга, как крепла их любовь. Но на третьем изображен единорог, попирающий копытами нижний двор и угрожающий рогом главной башне. Хью, когда увидел это, поклялся, что, пока будет жив, даже его ноги не будет в Джернейве.

Выражение лица сэра Оливера изменилось, и спина Одрис покрылась гусиной кожей, когда она поняла, что дядя в тот самый момент, когда она упомянула о гобеленах, окончательно смирился с навязанным ему родством. Она хотела что-то добавить, но, увидев, как исчезает выражение боли с любимого лица, прикусила язык. Что бы она ни сказала, это не сможет изменить отношения дяди Оливера к ее пророческому дару, веря в него он утешился, — а ведь именно это и было ее целью. Словно в доказательство этого сэр Оливер молча шагнул к ней и осторожно взял руку, которая все еще оставалась протянутой к нему. Затем он склонился над племянницей, поцеловал ее в лоб, вздохнул и склонился еще ниже, чтобы лучше рассмотреть Эрика, который, наконец-то насытился, весело кивал головой, перекатывая губами сосок, но явно не собираясь выпускать его изо рта полностью.

— Так-так, вот, значит, каков новый владетель Джернейва, — сказал оживленно Оливер, словно хотел побыстрее избавиться или запрятать подальше в мыслях то, что сказала ему Одрис. — Вижу, он многое взял от отца.

— Сильный и крепкий, как он, и лицом схож, — согласилась Одрис, — только я надеюсь, что передам Джернейв по наследству все же не ему, не Эрику. Я надеюсь, что у меня будут еще сыновья. Эрику достанется Ратссон и… — чуточку запнулась Одрис, — возможно, кое-что еще. — Тут она, заглянув под руку дяди, отыскала взглядом леди Мод. — Это леди Мод Хьюг. Она…