Гобелены грез - Роберта Джеллис

Зал взорвался воплями, одобрительными, протестующими, недоуменными, и сэр Оливер взревел во всю мощь своей луженой глотки, вновь устанавливая тишину.

— Я хозяин в Джернейве! Вы ко мне приползли искать убежище, а не я к вам. Пока не было прямой угрозы замку, я вас слушал. Но теперь я командую, а вы подчиняетесь. Кто не согласен, — скатертью дорога!

Этот ультиматум сэра Оливера был, разумеется, более чем рискованным. Каждый из рыцарей привык скорее отдавать приказы, чем подчиняться им; и в самом деле, многие битвы были проиграны только потому, что сюзерены не сумели удержать под контролем своих вассалов по той или иной причине. Однако у сэра Оливера имелась серьезная поддержка в его притязаниях на полноту власти: прежде всего в здравом смысле большинства из собравшихся в замке рыцарей, которые осознавали опасность анархии и в глубине души признавали право хозяина на заявленные полномочия. Кроме того, ни для кого из них не было секретом, что отступать некуда: Железный Кулак, последнее прибежище внутри крепости, был недоступен им, так же как и врагам. На стене внутреннего двора стояли отборные латники сэра Оливера, которыми командовал Эдмер, управлявший его поместьем на протяжении долгих лет, и все знали, что он умрет, но не пустит никого внутрь без разрешения хозяина.

Пара-другая рыцарей все же попыталась возмутиться, но они быстро притихли, когда не нашли поддержки у окружающих. Сэр Оливер взял на заметку крикунов, но промолчал. Следующий его приказ касался распределения оставшихся рыцарей по боевым постам вдоль стены. Не вдаваясь в долгие обсуждения, он послал недовольных с теми, кого знал лучше и кому доверял больше, тех же, кто не рвался особенно в бой, направил на самый северный участок крепости, на самую крепкую стену. Его соображения были весьма несложными: северная стена выше и прочнее восточной и южной, забраться на нее практически невозможно, лишь по углам, в местах соединения с более низкими стенами, существовала опасность прорыва. Однако опасность эта была минимальной, враг решится на штурм столь могучей твердыни лишь тогда, когда все иные возможности будут исчерпаны, поэтому стоит держать там до поры до времени слабейших из защитников; кроме того, северная стена наиболее удалена от башни, так что иные защитники крепости успеют вовремя унести ноги, если шотландцы каким-то чудом все же сумеют ее захватить.

Все заняли свои посты, но некоторое время казалось, что мрачная уверенность сэра Оливера в том, что Джернейв является главной целью надвигающейся армии, не имеет под собой серьезных оснований. Некоторые из подразделений шотландцев, попытавшихся проникнуть в брешь, были отбиты, но основные силы уверенно устремились на восток вдоль северной стороны Адрианова вала, словно подчинялись заранее отданному приказу двигаться на юг по Диа Стрит, оставив Джернейв в тылу за собой. По мере того как день клонился к вечеру, все больше и больше защитников крепости устраивались на отдых. Конечно, тем, которые защищали брешь, было не до отдыха: атаки шотландцев не только не прекращались, но становились все более яростными, однако многие из рыцарей уже поносили втихомолку сэра Оливера за его упрямство и собратьев у бреши за их тупую ожесточенность. Да плевать шотландцам на крепость, шептались рыцари друг с другом, они рвутся на юг. Более того, это доказывалось тем, что шотландцы еще в самом начале дня, между атаками, попытались завязать переговоры, предлагая сражавшимся у бреши беспрепятственно и с оружием в руках вернуться в Джернейв и укрыться за стенами.

Всем понятно было, конечно, что в результате такой ретирады открылся бы свободный доступ к южным землям поместья, а именно этого, считали рыцари, стремился избежать сэр Оливер. Поэтому позже, когда сумерки сгустились и шотландцы взяли все-таки брешь, а те, кто сражался в проломе, были вытеснены к берегу реки, многие, наблюдавшие со стен, ощущали нечто вроде горького удовлетворения. Действительно, если их поместья уже захвачены и разграблены, а поля вытоптаны, почему поля сэра Оливера должны оставаться нетронутыми? Именно поэтому большинство из рыцарей не стали приказывать своим арбалетчикам стрелять, когда шотландцы, преследовавшие уцелевших защитников бреши, оказались в пределах досягаемости, хотя те могли бы ливнем стрел отсечь противника от утомленных воинов и обеспечить последним отступление. Сэр Оливер, однако, несмотря на прежние свои заверения, не оставил их в беде. Он сам вывел из южных ворот свежий отряд латников, горевших жаждой мести за поруганные домашние очаги. Яростной контратакой они отбросили противника назад, чуть ли не к самой бреши, предоставив возможность восемнадцати измученным соратникам, — столько их осталось из тех шести десятков, что выдвинулись поутру к пролому, — скользнуть за ворота. После этого, пока шотландцы перегруппировывались в ожидании новой и еще более яростной атаки, сэр Оливер со всеми своими людьми вернулся в крепость и приказал наглухо запереть ворота.

Сумерки к этому времени обернулись глухой ночью. Те, кто стояли на северном участке стены там, где река отступала от нее примерно на половину мили, заметили, что шотландцы — никто, правда, так и не сумел подсчитать, сколько их было — устремились сквозь брешь, но ни один из них не появился под стенами Джернейва там, где река чуть ли не вплотную прижималась к крепости, оставляя узкую полоску берега. Желание держаться подальше от стен крепости было легко объяснимым, но шотландцы, если и шли мимо Джернейва, то шли невероятно тихо и осторожно. Если посмотреть на это с другой стороны, то шотландцы, конечно, имели все резоны для ночного марша: какой был смысл подставляться им под удар крепостных баллист днем на том же, скажем, узком участке возле брода, где только и можно форсировать реку? Вееь следующий день латники и рыцари на стенах провели в спорах о том, прошли ли мимо них шотландцы ночью или нет. Погода стояла ветреная, накрапывал дождик, начавшийся еще до рассвета, и они рады были хоть такому развлечению. На стенах не было возможности укрыться от дождя, и все они, вымокшие до нитки и утомленные ночным бдением, постепенно начали роптать, чувствуя, что беда уже прошла стороной.

Даже сэр Оливер начал терзаться сомнениями. Он и сам уже потихоньку склонялся к выводу, что Саммервилль действительно спешит на юг, чтобы соединиться с армией короля Дэвида. Однако Саммервиллю палец в рот не клади, этот мерзавец умен и хитер, как старый лис; кто знает, что он задумал — и Одрис ведь предупреждала… Сэр Оливер мерил шагами стену и видел с нее то же, что и все остальные. Саммервиллю, конечно, могли дать настолько строгий приказ, что он вынужден был махнуть рукой на Джернейв, но Одрис… Сэр Оливер встряхивал головой и чертыхался сквозь зубы: только такой старый дурак, как он, и может прислушиваться к лепету перепуганной до слез сопливой девчонки, но так и не решался почему-то ни отменить ранее отданные распоряжения, ни, с другой стороны, настоять на точном их исполнении. И тем более не находил он себе места, потому что чувствовал себя не совсем здоровым. Его дважды ранили во время вылазки — мечом распороли левое бедро и стрелой задели плечо. Пустяковые, казалось бы, царапины, но он испытывал непреодолимое желание попросить Одрис заняться ими, хотя прекрасно понимал, что нужды в этом никакой нет: приходилось, бывало, и хуже, но ведь обходился как-то без ее помощи.