Нокаут на шестой минуте - Питер Гент
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дюбуа замялся.
— Я думаю, тебе все же лучше сознаться. Видишь ли, мне будет проще квалифицировать это преступление как служебное, и я потребую максимального смягчения приговора. Годика два-три оттрубишь на Церере, накачаешь мускулы, а?..
— Ты идиот! — закричал Гурилин.
Повернувшись к кому-то, судья сказал:
— Он совершенно невменяем. Может, хоть вас послушает?
На экране появилась заплаканная Сандра.
— Энни, — прошептала она сквозь слезы. — Я… никогда не смогу осудить тебя… никогда. Я клянусь, что поеду в ссылку вместе с тобой. Понимаешь, пока что есть возможность представить, что все это произошло в результате аффекта. Ты ведь не любил этого извращенца, да? Как можно уважать мужчину, который наряжается в женское платье и вообще ведет себя как женщина?
— Не пори чушь! — прикрикнул на нее инспектор. — Я никого не убивал. Мне просто нечем было его убить!
— А это? — спросил один из дежурных, сидящих в кабинете директора музея. Двумя пальцами он поднял и продемонстрировал всем находящимся в комнате и присутствующим на экране большой обоюдоострый нож. — На нем отпечатки именно ваших пальцев.
— Я разрезал им бифштекс.
— Но лезвие его в крови.
— Он мог упасть в кровь, когда перевернулся стол.
— И тем не менее убийство произведено именно этим ножом, — заявил врач, который производил вскрытие. — Кстати, эксперты обнаружили в ране атомы железа. Где вы взяли этот нож?
— Мне его подал бармен… ну, прислужник в этом кабачке…
Все взоры обернулись к Герберту Мамиконяну, который заявил, потирая руки:
— Во всех кабачках такого типа у нас предусмотрено самообслуживание. Кока-колу каждый себе наливает сколько хочет, а если проголодается, ему дают сандвичи. Вы пробовали этот бифштекс? — спросил он у Андрона.
— Нет.
— Ну, а говорите, что разрезали.
— Я не успел его попробовать, потому что Шенбрунн начал рассказывать такие вещи…
— Успокойся, старина, не волнуйся! — заявил Дюбуа с экрана. — Мы тебе верим. Нам неясно только одно, зачем ты за ним всю ночь гонялся? Твой и его транспортный талон переполнены отметками о пересадках в одних и тех же местах.
— Я же объяснял вам, он опасался слежки…
— Так не избавляются от слежки, — заявил какой-то самоуверенный юноша из общественной службы охраны порядка. — Так заметают следы преступники.
— Меньше смотрите пошлых детективов, юноша! — огрызнулся инспектор.
— Так, мне все совершенно ясно, — заявил судья. — Инспектор, вы обвиняетесь в серьезном служебном преступлении. Вы обнаружили человека, находящегося в розыске, узнали его, но не оповестили об этом службу контроля. Вопрос о вашей виновности в убийстве решается кибернетическим Следователем. А я пока выдаю санкцию на ваш арест и немедленную доставку во Дворец Правосудия.
Аккуратно отпечатанная санкция выскользнула из щели принтера.
— Ну вот, так бы и давно, — с облегчением сказал начальник пункта охраны. — Мальчики, Глен, Сайрус и Джабер, доставьте этого Шерлока во Дворец Правосудия и сдайте с рук на руки тому бровеносцу.
Студенты, а именно они чаще всего несли службу в пунктах охраны порядка, хохотнули и повели инспектора к выходу.
На площади студенты поспорили, каким транспортом воспользоваться для доставки преступника. На площади перед музеем было множество авиатакси, чуть поодаль стояли аэробусы. Но проездные талоны давали студентам возможность воспользоваться таким роскошным видом транспорта лишь четыре раза в год. Их разумно было приберечь для поездок на каникулах с подружками. Поэтому инспектора было решено везти на скоростном экспрессе, который приходилось брать с боем.
Полчаса для Гурилина пролетели незаметно. Мыслями он все еще находился в призрачном, непрерывно изменяющемся Музее иллюзий, в ушах его вновь и вновь звучали взволнованные, страшные и язвительные речи бывшего инспектора. Порою в проходящих женщинах он видел его некрасивое, сумрачное лицо, оно растекалось, расползалось в гримасе улыбки, он порывался вперед — и протирал глаза, разбуженный крепко держащими его руками. Он приходил в себя — и руки ослабевали, готовые в любую секунду крепко сжаться. Студенты были здоровыми ребятами.
Зажав арестованного в угол, они образовали вокруг него живой забор и стояли крепко прижавшись плечом к плечу, болтая о том о сем, о девчонках, о лекциях, о предстоящих каникулах, о чьей-то заваленной сессии.
До Дворца Правосудия оставалась одна остановка, когда толпы штурмующих вагоны стали особенно настойчивыми. Тяжелая волна человеческих тел нахлынула и откатилась, унося с собой Сайруса. Друзья попытались его удержать в кипящем водовороте спин, рук, голов, грудей. Проводив их взглядом, Гурилин опустил голову. Теперь ему предоставилась прекрасная возможность бежать. Но куда? Куда мог скрыться он от недреманного ока бесчисленных телекамер, датчиков, турникетов, от цепких рук Системы-1?
— Остановка Дворец Правосудия, — затараторил диктор. — Переход на линии Эй-Джей, Кью, Зет, ярусы с первого по тринадцатый, линии Би, Ди, Эс, Тэ, ярусы со второго по шестнадцатый.
Он двинулся вперед. Но спины стоящих впереди были плотно сомкнуты. Гурилин попытался обойти их, но стена людских тел была несокрушима. Инспектор начал протискиваться к дверям, но неожиданно получил крепкий удар локтем под ложечку, которого он, впрочем, почти не ощутил. Затем что-то тяжелое и мягкое обрушилось на его голову, ослепило его, вышибло искры из глаз. На следующей остановке он был вынесен плотной людской толпой.
Придя в себя, он обнаружил, что его тащат вниз по лестницам несколько парней. Он попытался зашевелиться, застонал.
— Тише, дядя, — предупредил один из юнцов. — Вот огреют тебя «песочной колбаской», живо присмиреешь. — И он выразительно крутнул перед носом инспектора чулок, набитый песком.
Чем глубже они спускались, тем меньше становилось освещенных пролетов. Редкие лампочки светили тусклым мерцанием. Вскоре наступила кромешная тьма, время от времени разрезаемая лучами карманных фонариков.
Наконец остановились. Засовещались.
— Не успеем, — сказал кто-то. — Трынчик пройдет через семь минут.
— Успеем, если газу поддадим, — возражали другие.
В редких бликах фонариков инспектор разглядел блики полированного металла внизу, длинные ряды толстых кабелей. Метро. Старое метро.
От этого вида транспорта они уже давно отказались. Слишком уж дороги были подземные города. Поезда на магнитной подушке ходили гораздо быстрее и стоили намного дешевле. Но старым метро все еще пользовались для различных погрузочно-разгрузочных работ. И, как выяснилось, не только для них.
Вскоре послышался далекий гул. Перрон под ногами завибрировал.
— Какой же это трынчик? — спросил кто-то. — Это «ползушка».
— И верно, «ползушка», — обрадовались они. — Вот здорово!
Гул приближался, нарастал и вскоре перешел в надсадный лязгающий грохот. Из черноты вынеслись три ярких фонаря, а за ними — громыхающая череда платформ с какими-то острыми холмами. Подхватив инспектора
