Сказка про наследство. Главы 1-9 - Озем

– Удачный пример первичного накопления капитала? Как зовут?

– А кругом – сплошь неудачники. Целая Утылва. Обул Сукин сын!

– Устарелые взгляды. Так кто это?

– Уже ответила – Сукин сын! Сукин!! Вот кто!

– Странная фамилия…

– Ему идеально подходит. А я не подошла. Да плевать я хотела на Сукина!

– Ну и наплюй. Не страдай.

– Рада бы. Но сестра взяла кредит в ДеньДжине – в лавочке Сукина. Несколько месяцев не платила. Денег не было платить. С того времени ничего не изменилось – как не было, так и нет. И не будет! Сукин явился к нам – самодовольный, в новом костюме. Он меня купить собрался. Жмот! Даже не за деньги, а за долг – и даже не за долг, а только лишь проценты и пеню скостить. Знает, что Ларка в безвыходном положении! Протянул руку помощи, продемонстрировал благородство!

– Ты права – редкостный сукин сын.

– Вот я ему малость рожу подпортила. Племянник – не ты, а Лешка, мой племянник – вышвырнул из дома.

– Ясно. Если вышвырнуть готов ты кота или котов… У вас тут в Утылве все живо, непосредственно. Одобряю. Жаль, что не довелось лицезреть сцену… Но окажись я там, тоже поддал бы…

– Спасибо, защитничек. Удовлетворения я получила. Моральное и глубокое. Когда же он ушел – вернее, когда Сукина выставили…

– Понятно. Денежный вопрос. Извини, Ирэн, что вмешиваюсь… О какой сумме идет речь? Не о миллионах ведь?

– Ирэн подскочила словно ее ужалили.

– Прошу тебя! Деньги! Везде и всегда деньги! Не за этим я к тебе шла…

– А зачем?

– Ты не догадываешься?..

Ирэн сдернула резинку, взмах головы – и каштановая волны покрыла плечи. В комнате повис теплый запах ее вымытых волос. Платье сползло с одного плеча. Нежные руки обвили Максима. Ее мягкий профиль приблизился. Приблизился и стал огромным темный, влажный, часто мигающий глаз. Ирэн вытаращилась и издала горлом булькающий смешок. Мир покачнулся – наверное, как у бедного Феди Цукова, когда он кувыркался на лестнице в Нифонтовском подъезде. Сопротивляться бесполезно. Это же не кот, а настоящая ведьма! Соблазнительная ведьма Ирэн…

****

Парочка очнулась на диване – в постели, которую словно разметало бурей. Оба испытали приятную разрядку. Страдания тела и души Максима поутихли. Ирэн отодвинулась, нахлобучила подушку себе под голову, натянула простыню, чтобы прикрыться, оглядела непрезентабельную комнатную обстановку и вымолвила, как бы размышляя.

– Вот где ты проводишь время. Да, не радушная картина. Не к этому ты привык, бедненький… Ну, а мы привыкли…

– Ты же не торопилась прийти скрасить мои горести… Быт здесь спартанский. Но тетя жила…

– Бабу Лиду мелочи не волновали. А напоследок совсем ничего не волновало. Мнение людей тоже. Она не обижалась – вообще не обижалась.

– Кто-то же о ней заботился? Старый, больной человек…

– Не ближняя родня. Не брат и не племянник. Кулыйкины заботились. Баба Лида была рада младшей Кулыйкиной – Машутке. Хотя какая от Машутки заботливость. Руки не из того места растут… Неловкая она, торопыга. Возьмется что-то делать – обязательно испортит, потеряет. Но баба Лида говорила, что с Машуткой она душой отдыхает. Искренняя она, Машутка-то. Ты, говорит, как вода в Виждае, незамутненная. И когда бабушка окончательно слегла, лишь Машутку к себе пускала.

– Встретил я девочку. Оригинальная внешность – одни глаза чего стоят. Но у меня сложилось впечатление, что она… не очень, чтобы…

– Не умна? Кто ж знает? и кто может знать? То есть, кто добр, кто зол – это понятно. А кто глуп или умен – это хорошо или плохо? Ты умен, Максим? И ты счастлив?

– Я знаю – знал еще недавно. Мне казалось, что я достаточно знал о своей жизни, о своей семье. Нормальные вещи. Мне сорок лет. Я современный, образованный человек, кандидат наук – не дикий тылок! Не только в Карловых Варах побывал. Я старался, к чему-то стремился – учился, работал, теперь вот решил круто поменять деятельность. Я достоин большего! Однако в один прекрасный – нет, ужасный, чудесатый – миг оказалось, что все можно отбросить точно шелуху, и отходить палкой. Меня, кандидата наук, сына Марата Елгокова, внука… тоже Елгокова. Кандидата в депутаты от Правого Блока.

– Ах, Максим, сейчас везде к людям отвратительно относятся. И в Утылве. Если думаешь, что ты – советская белая кость, так твои старики Елгоковы давно померли, СССР развалился. Тылков, значит, можно вышвыривать с завода, а тебя палкой нельзя? А почему? Все равны!

– Чушь! Чушь, Ирэн, но ведь не объяснишь… Я за два последних дня устал больше, чем за всю избирательную компанию Правого Блока. И не покидает меня ощущение нелепости, бессмысленности, бесполезности происходящего. Два дня растянулись на два года. Я обещал Леньке Чигирову быстро уладить проблемы и вернуться.

– Ленька Чигиров – это кто? Твой друг?

– Уже сомневаться стал. Но мы знаемся с института. Ленька тогда был молодым провинциалом, хотя не столь безнадежным тылком. Шустрым, наглым, пробивным. Его родители – типичные трудяги. Ленька жил в общаге, подрабатывал. Стипендии взрослому парню не хватит – и Леньке не хватало. Итальянских рубашек не носил, но я не удивлюсь, если под простой майкой у него топорщилась особая рыжая шерсть ворпаней – может, родичи его, а может, нет… Ленька честолюбив сверх меры. Он – лидер Правого Блока. Я тоже там состою. В эту компанию мы засветились, заявили о себе как молодая перспективная сила. Осенью ввяжемся в драку с муниципальными выборами. До вас хоть что-нибудь доходит? Не в дыре же вы – не в норе…

– В смысле? Хочешь сказать, что мы, тылки, как сурки в своих норах – или ворпани?

– Есть здесь политическая активность? пусть минимальная?

– А как же!.. Что ты спросил?

– Ну, партии, общественные организации, клубы? Хоть что-нибудь булькает? Ваш мэр Колесников, между прочим – наш выдвиженец. Член Правого Блока. Мы тогда находились в стадии формирования и поддержать его действенно не могли. Он пошел на свой страх и риск. И победил. Однако с тех пор, как уехал в Утылву, все реже и реже давал о себе знать – и совсем прекратил. Теперь я не удивляюсь – мне двух дней хватило…

– Ничего с Сережкой не стряслось. Жив, здоров и невредим. Мэрствует и жениться собрался – правда, он об этом еще не подозревает, но будущая теща уверена. Она молодым уже квартирку присмотрела. Ты в ней – в квартирке-то – сейчас развалился на чужом диване.

– Кроме него политические фигуры в Утылве? Кто