Сказка про наследство. Главы 1-9 - Озем
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Максим не вымолвил ни слова. Кот тоже – хотя если бы сказал членораздельно, Максим не удивился бы. Человек и кот в упор смотрели друг на друга, и в тишине лицо Максима овеял ветерок – это хлопали его ресницы. А кот не моргал. Сколько длился этот поединок – неизвестно, но человек отшатнулся первым, прикрыл ладонью глаза. Его визави перемахнул хвостом из стороны в сторону, издал утробное рычание, повернулся задом. Белый шар не спеша покатился к двери, волоча хвостом. Опять цок-цок. Когда Максим открыл глаза, в комнате никого не было. Может, померещилось? Нет же – вот белая чашка на столе пуста – значит, простоквашу он выпил (он – это кто?). Интересно, какой процент алкоголя в кислом молоке? в простокваше больше, чем в кефире? Чисто теоретически…
Снова громкий звук. Не в квартире, а снаружи. Но это не цокание. Просто в дверь постучали. Зачем стучать? Дюша предложила ключ, но Максим из деликатности не стал запираться. Напрасно? Если бы закрыл дверь на замок, то и не проникали бы всякие существа – рыжие или белые. Однако воспроизводя в памяти наглое обличье кота, Максим засомневался – такого ничто не остановит, он сквозь стены пройдет.
Стук повторился. Смешные формальности в Утылве.
– Да, да! Не заперто. Входите.
Первый посетитель. Вернее, посетительница. Неожиданно, потому что очень обыкновенно. Маленькая, тощая, угловатая девочка – подросток. Стриженные светло-русые волосы. Узкое бледное лицо. Веснушчатая кожа. Простой ситцевый сарафан ужасной расцветки – какой-то красно-коричнево-желтой. Под сарафаном плоское, неразвитое тело, худые руки, выпирающие ключицы. Лет тринадцать – четырнадцать. Возраст куколки – кокон еще не начал раскрываться. Красная юбка впереди.
Максим одернул себя за фривольные мысли – типичная провинциальная девочка – и нарочито сурово и кратко спросил.
– Что надо?
Девочка подняла глаза. И сразу приковала внимание. Глаза странные (Максим уже устал употреблять этот эпитет здесь по каждому случаю), но в чем же заключалась странность? Девочка была светлокожей, с европейскими чертами лица. А ее глаза – не узкие, но удлиненные, раскосые, глубоко посаженные, и зрачки слишком большие – они занимают почти все пространство под веками, белки поблескивают лишь в уголках. Глаза всегда полуприкрыты. Спрятано их выражение. И еще они (глаза) были многоцветными: черные точки в центре, и дальше переходы на радужнице – коричнево-желтый (под сарафан или наоборот) и серо-зеленый до граничного темного ободка. Вероятно, что при разном освещении цвет глаз менялся – карий, зеленый или серый. Природный феномен. Странная девочка (опять!). Максим дивился и не замечал больше ничего – следов явной не ухоженности – давно отросших, потерявших форму волос, откусанных ногтей, пришитой небрежено, контрастной ниткой лямки на сарафане, пыльных стоптанных босоножек. Никаких ухищрений. Или украшательств, свойственных женскому полу. Еще раз странно.
– Я… – девочка запнулась. – Я пришла к бабе Лиде… Ой, не к ней. Ее нет. Совсем нет… Мне надо покормить Кефирчика.
– Кого покормить? Спасибо, я уже поел. Дюша угостила. И не кефиром, а простоквашей.
– Кефирчик – бабылидин кот. Вы, наверное, его встречали. Большой, белый, гордый…
– Ах, так это кот… Это был кот… Я чуть с ума не сошел, а это всего лишь кот…Тьфу, нечисть!
– Зачем вы на Кефирчика? Он голодный. Я обещала заботиться о нем. Мама не разрешила мне взять Кефирчика домой. Но сейчас лето. А что будет зимой…
– Да что с ним будет? Ваш кот не замерзнет – у него толстенная шкура. Наглость ему поможет.
– Кефирчику нельзя одному. Он скучает без людей. Вы любите котов?
– Я их обожаю! до дрожи в коленках…
– Вы не против? Сбегаю к Дюше за молоком. Все-таки простоквашу он не ест. Батон в молоко накрошу.
– Пожалуйста. Не стесняйтесь. Я, действительно, люблю животных. Я, вообще, за внесение в нашу Конституцию поправки о защите животных. Я, например, их всегда защищаю. Видите, как я радикален. Когда еще правящие политики додумаются… Кстати, представлюсь – племянник… Ох, простите, Максим Елгоков – кандидат от Правого Блока. Надеюсь на вашу поддержку на выборах… А вы можете избирать? по возрасту? да и баллотируюсь я от другого округа… Сколько вам лет?
– Четырнадцать. Я уже взрослая. Меня зовут Маша. Маша Кулыйкина.
– Очень приятно. Извините… Мария, зарапортовался я… Кормите вашего Кефирчика. Ха-ха! нальете молока – кефир будет… Запропастился куда-то бабушкин кот. Признаться, смотрел он на меня очень странно – не то, чтобы приветливо… Подозреваю я кота в нехороших пакостях. Кошачий нрав мстителен!
– Неправда! Кефирчик – не злой. Просто он обиделся на вас. Просто вы…
– Что я? Что я ему сделал? Не защитил? А он мне?
– Конечно, вы не знали. И поэтому не нарочно…
– В чем вы меня обвиняете? Осторожно, Мария!
– Вы взяли его чашку. Кефирчик этого не терпит. Тем более, вы – чужой человек. Не сердитесь.
– Я взял что? его чашку?.. Так я пил из кошачьей миски? или чашки? Бр-р…
Брезгливый Максим почувствовал легкий спазм – представил, как Кефирчик вылизал до блеска белую фаянсовую чашку и лапой пододвинул ему – держи, друг. Еще на память пришел когда-то прочитанный иностранный детектив про весьма экзотический способ убийства – в тарелку нарезали кусочками жестких тигриных усов, жертва поела и насмерть изранила себе пищевод. Ну, а из-за чего здесь будут строгать кошачьи усы? Да из-за бабушкиного наследства! Из-за квартиры!
И эта девочка в сарафане – на вид невинная, бесхитростная. Дивное русоволосое созданье с многоцветными глазами… За что его так ненавидят? Все в Утылве, даже кот… И тут бедного Максима словно прорвало.
– Фу-ух, девушка… Я было подумал, что это кот… То есть, не кот, а бред у меня – натурально… С прошлой ночи. И с позапрошлой. В квартире покойницы. Кошмары беспрерывно. Я все никак в себя не приду… Что вполне объяснимо – опять переживал свою поездочку. Из Кортубина в Утылву – из цивилизации в дикость… И вот она, поездочка, меня изломала… Попалась на пути роковая красотка – Ирэн ваша в красной юбке, заморочила своими речами да предчувствиями. Не может так, чтобы через расстояние почувствовать, будто кто-то умирает – пусть даже близкий тебе. А старушка покойная – она мне тетка, а Ирэн – никто. Я в телепатию не верю. Невероятно. Ездил я в Карловы Вары – нормальное место, без мистики и выкрутасов. Как возвращусь домой из Утылвы, так снова
