Из уцелевших воспоминаний (1868-1917). Книга I - Александр Наумов

Въ губернской инстанціи нашъ обширный матерьялъ былъ отмѣченъ, какъ наиболѣе интересный, но вмѣстѣ съ тѣмъ, черезчуръ либеральный (!). Увы, этотъ жупелъ — нашъ „мѣстный”, „лойяльный” либерализмъ всегда казался помѣхой для чиновнаго Питера, пока послѣдній не дождался стихійно-разрушительныхъ результатовъ подпольнаго воздѣйствія закулисныхъ оппозиціонныхъ силъ... Громко говорить честнымъ государственникамъ про дѣйствительныя мѣстныя пользы и нужды Петербургъ запрещалъ, а то, что творилось втайнѣ темными силами на почвѣ народнаго недовольства — не умѣли ни замѣчать, ни тѣмъ болѣе предотвращать.

Въ моей предводительской службѣ я придавалъ особо серьезное значеніе непремѣнному моему участію на воинскихъ наборахъ, обычно происходившихъ поздней осенью — съ 15 октября по 15 ноября. Я широко пользовался ими, что-бы входить въ непосредственныя сношенія съ населеніемъ, и попутно, въ разговорѣ, разъяснять то, что считалъ своевременнымъ и необходимымъ.

Засѣданія Воинскаго Присутствія я велъ всегда подъ своимъ предсѣдательствомъ.

Весь уѣздный наборъ полагалось провести въ мѣсячный срокъ. На каждый изъ четырехъ наборныхъ участковъ приходилась недѣля. До меня обычно засѣданія въ Присутствіяхъ затягивались; одной изъ причинъ къ тому была страсть нашихъ уѣздныхъ чиновъ къ карточной игрѣ, которую я не любилъ, и съ перваго же года мною были приняты мѣры для самой рѣшительной борьбы съ этой закоренѣлой привычкой. Съѣзжавшіеся члены Присутствія просиживали за карточнымъ столомъ далеко за полночь, а то и вовсе до утра. Часы открытія засѣданія Воинскаго Присутствія на слѣдующее утро отсрачивались до поздняго времени. Въ ожиданіи „начальства” сельскія и волостныя должностныя лица, урядники, да и сама молодежь, вызванная на наборъ и приготовленная къ осмотру, — часами томились, пока блѣдные, заспанные и вялые господа члены Присутствія, наконецъ, не появятся и не приступятъ, позѣвывая, къ своей скучной работѣ, рѣшавшей, однако, судьбу новобранцевъ.

Всему этому я положилъ конецъ. При мнѣ Присутствіе начиналось ровно въ 9 часовъ утра и продолжалось, съ перерывомъ на полчаса, до сумерекъ, какъ полагалось по закону. Я бралъ на себя непріятную обязанность просить моихъ сотрудниковъ по Воинскому Присутствію не позднѣе полуночи прекращать игру и расходиться на ночлегъ. Нелегко было это мнѣ налаживать въ первомъ году, а потомъ съ этимъ всѣ стали считаться. Количество присутственныхъ дней сократилось до минимума, на радость всему населенію, да и мнѣ самому. Оставшіеся свободными дни изъ причитавшейся на каждый сборный пунктъ недѣли я использовалъ на свой любимый отдыхъ — охоту, наверстывая на вольномъ чистомъ воздухѣ все то, что приходилось затрачивать нашимъ легкимъ въ ужасающей обстановкѣ спертыхъ помѣщеній Воинскихъ Присутствій, насквозь пропитанныхъ испареніями тысячъ голыхъ человѣческихъ тѣлъ.

Послѣдній мой наборъ осенью 1904 года протекалъ при исключительно тяжелыхъ условіяхъ, въ памятную эпоху неудачной Японской войны и общей подавленности настроенія. Съ какимъ стѣсненнымъ сердцемъ приходилось принимать молодежь въ ряды арміи, о которой ежедневно сообщалась одна скорбная вѣсть за другой.

Согласно воинскихъ инструкцій, среди многотысячной массы вызванныхъ на наборъ людей, Присутствіе наше старательно выбирало все, что было наиболѣе крѣпкаго, способнаго и лучшаго, для пополненія Сибирскихъ стрѣлковыхъ частей и, главнымъ образомъ, флота. Одновременно же до насъ доходили страшныя вѣсти о гибели огромныхъ морскихъ военныхъ судовъ съ тысячами подобныхъ, отмѣченныхъ Богомъ и избранныхъ людьми, единицъ!

Надо было удивляться тому общему бодрому духу, который проявлялся среди самихъ новобранцевъ: вѣдь слухи о нашихъ боевыхъ неудачахъ и огромныхъ потеряхъ проникали во всѣ слои населенія, а въ силу этого наборъ 1904 года проходилъ при вопляхъ провожавшей молодежь родни. Надеждъ на скорое окончаніе дальневосточной бойни тоже еще не предвидѣлось. Несмотря на это, когда, бывало, въ качествѣ Предсѣдателя Присутствія, произнесешь магическое слово: „годенъ”, молодой парень перекрестится, встряхнетъ головой и бодро скажетъ: „Радъ послужить Царю и Отечеству!” Въ голову мнѣ тогда не приходило приписывать подобное поведеніе какому-либо напускному молодечеству — слишкомъ сама обстановка того времени не соотвѣтствовала чему-либо лживому и искусственному! По моимъ наблюденіямъ, молодежь искренне и геройски шла на защиту родины и когда подумаешь, сколько еще въ то время было нетронутаго и здороваго матерьяла въ русскомъ крестьянствѣ, и сколько можно было бы сдѣлать изъ него добраго и великаго въ государственномъ отношеніи при разумномъ его использованіи!..

Роковая по своимъ послѣдствіямъ Японская война послужила преддверіемъ для рѣзкой перемѣны всей обстановки и самаго характера моей дальнѣйшей сословно-выборной и общественной службы, придавъ ей яркую политическую окраску и создавъ вокругъ нея тревожную атмосферу разыгравшихся партійныхъ страстей. Но прежде чѣмъ говорить объ этомъ, я хочу коснуться хотя бы вкратцѣ описанія нашего головкинскаго домашняго житья-бытья за описываемое время.

* И. А. Протопоповъ — всемогущій Правитель губернаторской канцеляріи временъ А. С. Брянчанинова.

** „Сибирскій ходъ” представлялъ собой особымъ образомъ загнутые полозья, дававшіе санямъ возможность легко скользить даже по ухабистому зимнему пути.

*** См. Воспоминанія гр. Витте, т. I. Царствованіе Николая II, стр. 471. Изд. „Слово” 1921 г.

57

Я продолжалъ жить у себя въ имѣніи и вести по намѣченному плану свое хозяйство, которое постепенно стало давать замѣтные благопріятные результаты.

Здоровье отца шло замѣтно на убыль: съ весны 1903 года онъ почти не выходилъ изъ своей комнаты, изо-дня надень слабѣя, и становился какъ-то ко всему идифферентнѣе. Отцу было пріятно сознаніе, что мы съ дѣтками живемъ около него, очень любилъ онъ Анюту, видимо радъ былъ избранію моему въ Предводители, но хозяйство ему больше въ голову не шло, оно его перестало интересовать.

Все шло къ неизбѣжному концу. Печальное событіе это свершилось 24 іюля 1903 года. Около пяти часовъ утра, мнѣ пришли сказать, что отцу стало плохо. Прибѣжавъ къ нему, я засталъ его при послѣднемъ издыханіи, все же успѣли пріобщить св. Таинствъ, послѣ чего онъ тихо почилъ на моихъ рукахъ.

Тяжело было ощущать въ своихъ объятіяхъ холодѣющее тѣло самаго близкаго родного существа. Какъ ни былъ я готовъ за послѣдній годъ его жизни къ возможности потери дорогого для меня лица, но моментъ конечнаго разставанія съ нимъ былъ для меня исключительно тяжелъ. Великое счастье мое заключалось лишь въ томъ, что я оказался дома и могъ своей рукой навѣки закрыть глаза отцу.