Глаз бури - Екатерина Мурашова

Вскоре после ухода Пети на заметенной снегом дороге послышался храп лошадей, свист, скрип полозьев, а потом молодецкий оклик:

– Хозяева! Хозяйка! Кто там! Выглянь-ка наружу!

Софи посмотрела в заиндевевшее окно и увидала там явно петербургского лихача в щегольском бежевом тулупе и высокой шапке. В санях примостился кто-то маленький и как будто дрожащий. Неприятные воспоминания царапнули душу Софи. «Неужто решилась?! – подумала она о Груше-Лауре. – Тогда так ей и скажу: сгинь, пропади, нечистая сила!»

Накинув шаль, не торопясь, вышла наружу, в сгущавшиеся сумерки. Прямо к ней, едва не повалившись в ноги, кинулась плачущая фигурка.

– Маняша!! – ахнула Софи, узнав бессменную, еще с девичьих времен горничную Элен. – Как ты… Что с Элен?! Да говори же!!!

– Софья Павловна! Беда! Беда-то какая! – невразумительно рыдала Маняша. – Я тайком к вам приехала. Василий Александрович, если узнают, голову с меня снимут. И барыня не знает, никто! Афанасий меня послал! Все свои деньги, что у него были, за лихача этого отдал…

– Афанасий послал тебя ко мне?! – изумилась Софи. – Да он же с детства меня терпеть не мог! А уж теперь, когда Василий мне от дома отказал…

– Истинно, истинно так! – тараща испуганные глаза, закивала Маняша. – Прямо корчит его от злобы-то. Но барыню он, как пес, любит. Так и сказал мне: езжай, Манька, к той ведьме. Она ту кашу заварила, порчу на леди навела, ей и расхлебывать. А боле никто не сумеет… Ой, да что ж я вам говорю-то! Но это не я, видит Бог, не я! Это он так сказал! Афанасий проклятый, злющий!

– Маняша! – строго сказала Софи. – Разденься, сядь вот сюда и выпей воды вот из этого стакана. Сейчас я вернусь и ты мне все по порядку расскажешь. Будь готова.

Софи вышла в сени, потом на крыльцо.

– Тебе за обратную дорогу заплатили?

Лихач неуверенно кивнул.

– Лошадей жалеешь? Правильно. Ночь уже и метель, кажется, собирается. Распрягай и обиходь их как сумеешь. Вон там сарай есть, пустой. Сам пойдешь вот сюда, в каморку спать, а Маняшу я у себя оставлю. За чаем зайди. До завтра лошади отдохнут, повезешь Маняшу обратно в город.

Софи развернулась и пошла назад в дом, отчего-то ни мгновения не сомневаясь в том, что молодой, наглый мужик станет ее слушать и сделает все именно так, как она велела.

– Что с Элен?

Маняша, всхлипывая и запинаясь, но все же гораздо более связно, чем до того, принялась рассказывать. Софи изредка прерывала ее, задавала уточняющие вопросы. Где-то через четверть часа ей уже было все ясно.

Случилось то, что, исходя из общих соображений, и должно было случиться. Элен Головнина – цельная и стопроцентно порядочная натура, не могла долго находиться в раздвоенном состоянии, в которое ее повергли сначала векселя мужа, полученные от Туманова, а после отлучение от дома лучшей подруги Софи и тайные встречи с ней. Отказаться от чего-то одного (читай: от уважения к мужу или от дружбы с Домогатской) и тем восстановить цельность своего мира, Элен попросту не могла. Сделав это, она перестала бы уважать себя самое. В результате от неразрешимых противоречий бедная женщина слегла в тяжелейшей нервной горячке, и теперь врачи, совершенно не понимающие причину внезапной болезни, опасаются за ее жизнь…

– Детки, детки-то сиротками останутся! – снова зарыдала Маняша.

– Цыц! Типун тебе на язык! – прикрикнула Софи на глупую девку.

Потом тяжело вздохнула и задумалась. Как ни крути, но старый, отвратительный Афанасий был прав. Только она, Софи, может и должна теперь выручать его леди из той дурацкой ситуации, в которую Элен угодила. Угодила, и с этим тоже невозможно спорить, по милости Софи, хотя и без всяких со стороны Софи к тому усилий. Но что ж с того? Мало ли кто чего не хотел? Вышло так, как вышло, и теперь надо это все как-то разрешить. Никакие проблемы и чувства самой Софи в дело не идут. Элен в нешуточной опасности, в этом нет сомнений, а значит – все остальное побоку.

Софи думала около часа, и Маняша уже успела задремать в старом удобном кресле.

– Так! – сказала Софи и хлопнула по столу узкой, сильной ладонью. Горничная Элен подпрыгнула от неожиданности и испуганно заморгала глазами. – Я знаю, что нужно сделать, чтобы все разрешить. Но ты, Маняша, должна будешь мне помочь. Сумеешь?

– И госпожа сразу поправится? – с надеждой спросила Маняша.

– Сразу. Поправится, – решительно подтвердила Софи.

– Все, что угодно! – с неменьшей решительностью заявила горничная.

– Тогда слушай меня. Я сейчас напишу письмо, адресованное Васе… Василию Александровичу Головнину, твоему господину. Ты передашь письмо, но перед этим тебе придется… Ты должна будешь отыскать некие бумаги и вложить их в письмо. Они хранятся у Элен, но спрашивать у нее, даже если она в памяти, нельзя. Ты умеешь читать, Маняша?

– Да, немного, но не очень хорошо, – ответила девушка.

– Прекрасно. Эти бумаги – векселя. Сейчас я опишу тебе, как они приблизительно выглядят и что на них написано. Я думаю, ты сумеешь узнать, когда найдешь. Элен наверняка прячет их в доме, в одном из тех мест, в которых сама часто бывает. Прячет очень тщательно, но я не особенно верю в ее способности в этом вопросе…

– Подумаешь, секрет, – Маняша выпятила нижнюю губу. – Да я уж знаю, про что вы. Голубые такие бумаги, в сером конверте, к кровати снизу лентой для мух приклеены. Мне Лина, которая в спальне прибирается, еще когда про них рассказала…

– Ну вот, – облегченно рассмеялась Софи. – Что-то такое я и предполагала. Значит, ты возьмешь эти бумаги, вынешь из конверта, вложишь в мое письмо, и все это вместе передашь Василию Александровичу.

– Сама передам? – уточнила Маняша.

– Ни в коем случае. Наймешь какого-нибудь мальчишку, или, для верности, курьера, из тех, что на углах стоят. С условием, чтоб он отдал лично Василию в руки, и сразу ушел. Тебя никто не должен заподозрить ни в коем случае. Потом, когда Вася уже письмо прочтет и бумаги получит, пойдешь к Элен и все ей расскажешь.

– Все-все?

– Все. С самого начала до конца. И пусть она попросит, чтобы Вася дал ей мое письмо прочесть или сам вслух прочел… Ты все поняла? Запомнила?

– Поняла и запомнила, – кивнула Маняша. – А только… Как это вы лучше доктора знаете, что барыне надо, чтоб поправиться?

– А отчего, Маняша, по-твоему, люди болеют и умирают? – вопросом на вопрос ответила Софи.

– Оттого, что жить невмоготу, – подумав, сказала горничная.

– Правильно совершенно. Вот, мы с тобой и сделаем так, чтобы Элен полегче жилось. Она и поправится.

– И что ж, доктора, получается, и не нужны совсем? – уточнила настойчивая Маняша.