Банда гиньолей - Луи Селин

— А я думал, ты не любитель спиртного!

— От тебя одни огорчения!

Глаза его увлажнились. Чуть что, и уже слезы. Огорчал я его. «Какая бесчувственность! Какое бессердечие!..» Все ломал комедию.

— Собираешься все пропить? — полюбопытствовал я. — Всего семь фунтов!

Возмущение. Вышли на улицу. И тут меня осенило.

— Послушайте, а Просперо Джим? Вот кого не худо бы проведать!

Бигуди упомянула его в тот день на Лестер-сквер, на скамейке напротив пансиона. По ее словам, на деньги, полученные по страховке, он открыл новое заведение на той стороне Темзы… Салун для работяг, закусочную для портовых грузчиков… не настоящий трактир, а обыкновенную столовку… Страховая компания настороженно отнеслась к истории с брошенной бомбой… Все не выплатила, а так, совсем немного… Но при всем при том Просперо Джим умел заговорить зубы, расположить к себе… И везде у него были связи: в доках, в мастерских, едва ли не в каждой судовой команде, как на каботажных линиях, так и на судах дальнего плавания, да и на таможне чувствовал себя своим. Ах, если бы он согласился взяться! Враз вытащил бы нас из ямы!.. Эта внезапная мысль вдохнула в меня надежду.

Если бы он имел хоть какую-нибудь возможность!.. Скажем, в Ирландию… Тишком, чтобы никто не видел, не слышал… Забиться куда-нибудь в трюм всем троим… Что сказала бы Вирджиния?

Она, конечно, согласилась без раздумий. Впереди — дороги дальних странствий! Чего же лучше?.. Приключения ее не страшили, да и Состена тоже… Только как приступиться? С чего начать? На какие деньги? С какими документами? Всякий вздор ставил в тупик.

Сказано, сделано!.. В путь! Где наша не пропадала?.. Разыскать Просперо! Выследить этого эквилибриста! Перейти мост в обратном направлении. Вероятнее всего, его можно было отыскать только в этих местах, за элеватором… Блек-фрайер-стрит, депо, а там, сразу за резервуарами — сухой док, где берег становится выше и начинаются извилистые улочки… толпятся бесчисленные домишки с молоточками на дверях… Бесконечный ряд горшков с геранями в окнах, захламленные тупички… Холборн-Комменс, Джелли-Гейт… Серые лабиринты, забитые детворой… Шараханье под ноги, веселая возня, побрякушки, обручи, кастрюли, кутерьма… Лезут во все дырки, скачут с визгом на одной ножке, дурачатся, резвятся, девчонки и мальчишки играют в чехарду, плюхаются в сточную канаву… Столько резвости, что душа поет! Вас с ног до головы обдает безудержной радостью! Все озаряет солнце, опаляет сердце блаженной отрадой… Липкие стены, колдовская власть переулочков, девочки в задранных юбках, светловолосые девочки-дички… нечесаные балбесы, обмен размашистыми тумаками, какими награждают в юные лета… Веселое безумство — скакать вприпрыжку целую вечность!.. Так бы и умереть среди малышни, радостно уносясь на крыльях юности! Здесь — счастье, цветущая радость Англии, свежая, задорная, божественная! Барвинок и розы, отрада очей!.. Я в восторге, я опьянен!.. Уже забываю, о чем говорил, совсем запутался… Столовка, твоя столовка, Просперо! Мы разыщем тебя, даже если ты спрячешься под береговые обрывы, даже если будешь сидеть на дне сточного колодца среди крыс и контрабандного товара! Не улизнешь!.. Отвечай-ка живо на вопросы! Это что за прохожий? А тот? Весь дом, весь квартал… Как-как? Никому не известно?.. Вот развалины «Динги», все в том же виде: мусор, зола, балки… Наконец, через три лавки дальше натыкаемся на словоохотливого — бакалейная торговля «Гросер». Он вспомнил, что Просперо вроде перебрался на другой берег… Новый переезд! Кажись, у него дощатое строение под вывеской «The Moor and Cheese — «Мавр и сыр»… Ну что же, снова в путь! Трули-стрит… Быстроходный паром… Пристали… Обширное пространство под названием «Ямайка» в окрестностях дока… Двадцать шагов направо, и вот оно, рядом с причалом канатной переправы, у самой воды… Настоящий сарай, по размерам — огромное, черное, безобразное сооружение — смотреть страшно. На вывеске действительно начертано: «Моог and Cheese. Prospero proprietor»… Ошибки быть не может, нам сюда… Вошли — ни тени удивления… Он наверняка заметил нас из-за прилавка, когда мы подходили.

— Здорово! Как поживаешь?

Не вдаюсь в частности.

— Вижу, ты поправил свои дела!

— Более или менее, — последовал ответ.

Осторожничает. Ладно, проехали…

— Это Состен, настоящий друг, — представляю я. — А это мисс О'Коллогем! Можешь принести нам чего-нибудь горячего? Река тут у тебя — просто ледник…

По залу гуляли сквозняки, дуло сквозь щелястые стены… Наспех сколоченный сарай… Посередине стоял огромный сейф черного дерева, сверху — прилавок, на столах — керосиновые лампы, пол накрыт целиком деревянной решеткой, как судовые палубы. Здесь могло разместиться немало люда, целый полк можно усадить.

— Гляди-ка, здесь у тебя больше места, чем в «Динги»! Расширяешься? Доволен, поди?

Любезничаю с ним.

— Что ж, ходит народ, — соглашается он. — Клиенту ведь не откажешь… Но временами взрываются бомбы!..

«Пошел напролом!» — подумал я.

Я уже решил, что с его уст слетит имя Боро… Но нет, на Кейбл-стрит была сброшена бомба с цепеллина, вечером второго дня… Он летел на малой высоте, тихо плыл над Лондоном, ярко светя прожекторами… Его целью был док святой Катерины, об этом писали в «Миррор»!..

— Послушай, а почему бы тебе не застраховаться? Сказал просто так, без задней мысли.

Но он истолковал меня превратно. Страховка от преступления? Какие могут быть страховки от преступления?

— Это ты говоришь мне?

— А хотя бы и тебе!

Он промолчал.

Я перевел разговор на другие темы — как бы не испортить дела… Мы-то пришли за другим… В его харчевне почти никого не было, два-три клиента в конце зала. Он пояснил мне, что самый наплыв начинается позднее, к четырем часам, когда трудовой люд — рабочие, портовые грузчики — поднимается из доков во время большого перерыва. Вот тогда набивается битком… А сейчас работа кипела, рабочие надрывались в трюмах, не щадя живота, как на войне, меняя бригаду за бригадой… Непрерывное снование туда и обратно… нагруженные доверху вагонетки, краны, швартовки, шипящие выбросы пара, авралы… Суетятся, кишат, ползают, крысиными полчищами стекают в трюмы, копошатся, взваливают ношу на плечи, цепляют товар крючьями, грузят и выгружают, сваливают вниз, с головокружительным проворством орудуют талями, опускают сверху, крепят на железнодорожных платформах. Готово! Полный порядок! Паровоз свистит, состав трогается… Выгрузить две-три партии товара в два-три ряда, да еще добавляется с каждым новым судном… Две-три бригады по тридцать пять человек, от шести до восьми часов работы… Сколько движения, грохота, сумасшедшая гонка и днем и ночью. Прямо-таки в ритме «Фероциуса»!.. Все носятся как угорелые! Кровь из носу, но сделай!.. От Кэтрин-док до Лондон-пиа ни на ком сухой нитки нет, ни одного, стоящего без дела — лишь надсадный труд! Платят щедро: два пенса в час!.. Из окна Просперова заведения видны были причалы, суетившийся на них люд, лебедки…

— Да, тут у тебя на пристанях не прогуливаются ручки в брючки! И народ к тебе валом валит… Надо думать, от жаждущих отбоя нет!.. Когда вся эта кутерьма кончится, купишь себе вот такую пивную!..

Я развел руки во всю ширь Темзы.

В жизни не видывал, чтобы столько мужиков таскало столько товара! Ящики, железные бочки, мешки с мукой… Тянулись вереницами от всех бортов, скидывали в бездонные недра трюмов, громыхали балластом, подцепляли лебедкой… Ах, несчастье! Она ломается со страшным грохотом, летят к черту все зубья, лопается цепь, отскакивает, все рушится. Ба-ба-бах-х-х! Судно качнулось, в его объемистой утробе гулко ухнуло… Гу-у-у! От страшного удара все внутри выбито, снесено… Пивную тряхнуло…

Может быть, вам неинтересно?.. Приношу мои извинения… Значит, я завел речь о том, как прощупывал почву у Просперо…

— Гляди-ка, откуда только не приплывают! Видел надпись? Брисбен, Австралия!

И точно, на борту судна, ошвартовавшегося прямо под окнами пивной, было выведено: «Брисбен. Австралия». Пришло с грузом шерсти и мороженого мяса. Настороженно взглянув, Просперо молвил:

— Да, да, Австлалия! Славная стлана! Стлаусы, овцы… Велно, мадемуазель?

«Р» он не выговаривал. Новый вздох…

— Одни пьиезжают со всех концов света, а дугие уезжают и никогда не возвлащаются…

Какими-то шарадами заговорил. Раздражал он меня… Я спросил:

— Так, значит, тебе ничего не известно? Я решил идти напрямик…

— Ты это о чем?

— Да об отъезде, непонятливый! Как смыться отсюда! Сказано было без обиняков…

— Ты дезелтил?

— Да нет, нет! Признан негодным!

— За тобой какие-нибудь гьешки числятся?

— Да так… Бывает и хуже…

Он узнал бы в любом случае…

— Старик и она с тобой?

— Это не то, что ты думаешь…

Я-то знал, о чем он подумал.