Пой, Менестрель! - Максим Огнев

— Я оставляю вам жизнь только для того, чтобы передали мои слова. Самозванку, именующую себя королевой Аннабел, я велю отстегать кнутом на главной площади столицы. Что до мнимого короля, то голова его украсит ворота моего замка.

…Юный паж ускорял и ускорял шаги. Неужто их отпускают? Нет, он поверит в это, лишь когда окажется за воротами. Вот и частокол. Скорее бы миновать. Скорее на свободу. Что такое, почему задержка? Паж невольно ухватил Менестреля за локоть. Певец поднял голову.

В ворота лагеря въезжал небольшой отряд. Впереди — худенький юноша в черной одежде приверженца Магистра. За спиной его виднелся лук, у седла покачивался щит с изображенными на нем перекрещенными стрелами. Лицо юноши показалось Менестрелю знакомым. Спустя мгновение вспомнил: этот невысокий паренек был главным соперником Стрелка на состязаниях. Два года прошло, а повзрослел он на все двадцать. Гирсель повернул голову, встретился взглядом с певцом. И было в глазах юноши нечто такое, что заставило Менестреля обернуться и посмотреть ему вслед.

— Развяжите его!

Драйм с трудом пошевелил онемевшими пальцами. Тугие путы, словно на куски, рассекли тело. Распухший язык едва ворочался во рту. Голова кружилась.

Магистр тожествующе глядел на пленника. Удача! Какая удача! Судьба вознаградила его за потерю Борча, предательство Алба, Лурха и прочих, утрату венцов.

— Как поступить с тобой? — ласково заговорил Магистр. — Насытить толпу зрелищем? Убийце короля положена особая казнь. Сначала тебе отрубят руки, потом ноги и лишь затем отсекут голову.

За прошедшие дни Драйм свыкся с мыслью о смерти и знал, что умирать придется долго и страшно. Что ж, он воин. Лучше ли изнывать в тяжких мучениях под бессильными взглядами лекарей? Глупо, конечно, получилось. Мог ускакать в Дарль. Но плох предводитель, бросающий своих воинов… Зато Плут спасся…

— Может, ты хочешь испытать на себе ловкость каралдорских палачей? Проверить, и в этом ли чужеземцы сноровистее?

Онемевшее тело отзывалось режущей болью на малейшее движение. Что с Гильдой будет, когда узнает? С Артуром? Как о них подумаешь, выть хочется, головой о каменные стены биться.

— Боишься, Драйм? Правильно боишься. В этом подземелье многие побывали. Взять хотя бы двух городских старшин. Перечить мне вздумали, глупые! Друг друга грызли от голода. — Магистр резко нагнулся над пленником: — Отвечай, король жив?

Драйм разомкнул запекшиеся губы. Издал короткий смешок, словно горсть песка в стекло кинул.

— Ротозеев ты набрал, а не лучников. Жив.

Магистр ждал этого ответа, и все же тугой ком свернулся внизу живота.

— Лжешь!

Драйм промолчал. Магистр снова заговорил — вкрадчиво, с ухмылочкой:

— Что, Драйм, хочется жить? А ты попроси, попроси меня. Может, сжалюсь… Кто из лордов к вам переметнулся?

Драйм сидел, крепко ухватившись руками за скамью, обратив лицо к низким сводам.

— Молчишь? Молчи. Легкой смерти захочешь — заговоришь.

Магистр обернулся к стражникам, коротко приказал что-то. Они засуетились. Когда в очаге загудело пламя, Драйм открыл глаза. Магистр стоял над ним скрестив руки на груди. Желтоватые отблески падали на его жирные щеки.

— Сейчас, Драйм, тебе принесут пергамент и перо, и ты напишешь своему дорогому братцу Артуру, чтобы он…

Магистр помедлил. Драйм, не мигая, смотрел на него.

— Напишешь, что Магистр предлагает обмен… Пусть твой обожаемый братец явится с отрядом в сто человек к Луну…

— Нет.

— Драйм, — сказал Магистр, — я не стану испытывать твою крепость на дыбе и не буду утомлять палача, повелев пытать тебя водой. Я просто позволю огню довершить начатое.

Драйму показалось, что он проваливается куда-то. Смерть? Если бы смерть!

— Бери письмо и пиши: «Артур, спаси меня».

Драйм мертвой хваткой вцепился в скамью.

Магистр говорил спокойно, почти добродушно:

— Ты не выдержишь, Драйм. Или забыл, какие язвы выжигает огонь, как воняет горелая плоть?

— Он не поедет, — хрипло ответил Драйм. — Почувствует западню.

— А ты так напиши, чтоб поверил.

Стражник ткнул лист пергамента в самые руки Драйма. «А что если… Не глупец же Артур, поймет: вынудили пыткой!» Но в глубине души таилось знание: брат обманется надеждой, кинется в столицу и погибнет.

— Придется освежить твою память, — спокойно проговорил Магистр.

Один из стражников ткнул факел в самое лицо Драйма. Тот отпрянул, закрылся рукой. Огонь ужалил запястье. Драйму показалось, что на него накинули сеть из расплавленного металла, — запылали болью давние шрамы. Драйм задохнулся, тело вмиг стало липким от пота.

— Бери пергамент. Пиши.

Драйм судорожно озирался. Не вырваться, шестеро стражей в доспехах, и за дверью латники. Магистр близко не подходит, бережется.

Драйм чувствовал, как слабеет его воля. С ужасом понимал, что уступит, напишет, предаст. Есть мука, которую никому не вынести.

— Не заставляй меня ждать!

Вот теперь в голосе Магистра звучала угроза. Страх рвал Драйма на куски. Сейчас пламя бешеным псом вгрызется в тело, прожжет до костей. Вздуется пузырями, лопнет кожа, обуглится мясо. Страх сильнее боли, его не одолеть. Только пройти насквозь…

Драйм рванулся с места так внезапно, что стражники впустую взмахнули руками — не успели перехватить. Прежде чем они развернулись, Драйм оказался подле очага и по локоть сунул руку в огонь.

На мгновение все оцепенели. Драйму показалось: пламя как будто расступилось и приугасло. И вдруг ошеломляющая боль — такую вообразить-то трудно, не то что вытерпеть — скрутила его, бросила на пол. Стражники подскочили, отшвырнули от очага. Драйм перелетел через скамью, ударился головой об пол и хлынувшей сверху водяной струи уже не ощутил.

Близок час битвы. Смутен рассвет, тускло небо, густы росы. Воздух недвижен. В полной тишине лишь конь фыркнет да доспех звякнет — выстраиваются войска. Королевский шатер на Белом холме. В землю воткнуты древки стягов. Черный лев на белом поле. Белый олень — на зеленом.

Из молочной пелены возникает человек. Плащ его намок от росы, кольчуга влажно поблескивает. Навстречу ему из шатра выходит Аннабел. В этот час она не желает скрываться за стенами крепости. На голове Аннабел — венец с переливчатым опалом. Король принимает из ее рук другой — с крупными изумрудами. Каждый воин узнает Короля — и по белому плащу, и по золотому обручу, надетому поверх шлема. Узнают свои — воспрянут духом, узнают враги — озлобятся. Где будет Король, там начнется самая жаркая сеча.

Юный паж, дрожа от возбуждения, поднимает щит. Он добился великой чести: прикрывать Короля во время боя.