Реликт (том 1) - Василий Головачев

Добираясь до светящейся колонны метро на такси, — Вакула жил в Днепропетровске, на правобережье Днепра — Ратибор автоматически перебрал в уме главные события прожитого дня, не нашел собственных ошибок и удовлетворенно вздохнул. Он успел сделать все, что наметил, и намеревался продолжать в том же темпе. Волновали душу лишь две проблемы; высвобождение интрасенсорных возможностей — как это сделать быстро, не прибегая к помощи Грехова? — и проблема по имени Анастасия Демидова, Настя, Стася… Пытаясь трезво оценивать собственное к ней отношение, Ратибор неохотно пользовался рядом синонимов к слову «нравится», но понимал, что лжет сам себе. На этом обычно кончались его попытки самоанализа, он сердился неизвестно на кого и переводил стрелки аналитического аппарата на внешние проблемы, полагая, что время само выявит, что есть что, однако встреч с Анастасией, даже мимолетных, рабочих, он ждал с нарастающим нетерпением, девушка волновала его неординарностью, загадочной связью с патриархом-экзосенсом Греховым и своим странным отношением к нему, заставляла держаться в постоянном интеллектуальном напряжении. Ратибор так и не разобрался, как Настя относится к нему самому: то ему казалось, что она чуть ли не влюблена в него, то, наоборот, ненавидит, хотя никаких причин к возникновению этого чувства не было и быть не могло.

Такси-пинасс упало на освещенный пятачок стоянки возле коттеджа Вакулы, мигнуло зеленым и откинуло прозрачный блистер. Ратибор вылез, окинул дом рассеянным взглядом; решен в украинском стиле, семь комнат, игротека, баня, веранда; отдельно — «Аладдин», вокруг — сад, ухоженный и богатый, что видно даже ночью; ветер приносит запахи малины и яблок, терпкой зелени; хорошо!

Хозяин встретил гостя в прихожей, одетый в пестрый халат «а ля Хмельницкий». В руках — стакан с янтарным напитком.

— Проходи, я сейчас. Хочешь? Это сбитень.

Ратибор кивнул.

— Держи, я себе налью.

Со стаканом в руке Ратибор прошел в гостиную, утопая по щиколотку в густой белой щетине ковра. С любопытством огляделся.

Вакула жил один: дети — четверо — разлетелись, кто куда, жена давно нашла новую семью, родители жили отдельно, — однако Ратибор догадался, что у хозяина недавно была женщина. И ушла она перед его визитом. Впрочем, Вакула и не скрывал этого, оставив на туалетном столике раскрытый косметический набор.

Интерьер гостиной несколько озадачил гостя: мебель в стиле русского ампира, на двух стенах гобелены, канделябры со свечами, третья — ширма кровати с балдахином, четвертая — каминный экран. Ратибор прошелся по комнате, потрогал гнутые спинки кресел, короткую элегантную кушетку-рекамье с высоким, плавно изогнутым изголовьем, имеющим форму не то гондолы, не то лебединой шеи, оперся на гефидон — круглый стол на одной ножке, осмотрел низкий двухстворчатый шкаф, покрытый мраморной доской. Хмыкнул. Сзади раздался довольный смешок хозяина:

— Небось, озадачен? Откуда у этого зануды-физика пристрастие к стилю ретро? А мне нравится, хотя все это затея Ларисы, подруги… м-м, с некоторого времени. Жена любила современные стили, и я вечно пугался всяких фантомов и привидений. — Вакула рассмеялся, тряся мягкими плечами. — Хочешь, покажу? Детская осталась той же. Все собираюсь сдать дом, для одного-двух человек он слишком велик, да времени не хватает.

Дверь в детскую свернулась валиком вверх, в комнате вспыхнул свет, Ратибор вошел и остановился.

Блистающая вкраплениями стекла гранитная стена, полоса крупного кристаллического песка под ней — словно рассыпанная чумаками соль, набегающий на песок морской прибой с волнами угрюмого вишневого цвета с кровавыми искрами в глубине и со светящейся пеной, какие-то странного вида предметы, похожие на громадную, в дырках, скорлупу орехов, и косо вырастающие из стены гигантские, прозрачные, в прожилках, «стрекозиные крылья», на которых застыли две черные, бугристые, без особой формы фигуры, по пояс закованные в полированный голубой металл. Небо над гранитным уступом было розовым и размытым, будто акварельный рисунок.

Стоило Ратибору шагнуть «на песок», как застывший пейзаж ожил: волны побежали на берег, «дырявая скорлупа» жалобно заскрипела под ветром, а черные фигуры на «стрекозиных крыльях» вдруг бросились вниз и с угрозой понеслись на человека, сидя на чем-то, напоминающем журавлиные гнезда.

Ратибор выдержал «атаку», и Вакула сзади похлопал его по спине.

— Компьютерный монтаж, но за достоверность ручаюсь, так все это и выглядит на самом деле. Впечатляет?

— Пейзажи Орилоуха я уже видел, хотя и не в динамике.

— А с орилоунами напрямую не встречался? Вижу, они не произвели на тебя впечатления. Кто бы мог подумать, что эти полукаменные-полуметаллические глыбы не только живые существа, но и разумные?

— А разве не такое же впечатление создает «роденовский мыслитель»? — хладнокровно сказал Ратибор.

Вакула засмеялся, выключая аппаратуру «динго».

Вернулись в гостиную, Вакула сел на стул с мягкими линиями изгиба ножек и спинки, усадил Ратибора па кушетку.

— Садись, все надежно, никаких динго-миражей. Копии, конечно, но из настоящего дерева, ничего общего с конформными надувашками. Правда, в спальне у меня все стандартно — форма мебели зависит только от желания. А что тебе известно о негуманах?

Ратибор помолчал немного. Негуманами называли представителей известных людям негуманоидных цивилизаций — чужанской, орилоухской, тартарской и цивилизации Сеятелей. Как-то так получилось, что за триста лет космоплавания и расширения сферы влияния человеку «везло» только на встречи с негуманоидами, ни одной цивилизации «братьев не только по разуму, но и по облику» он не отыскал.

— То же, что и всем. Почему это вас интересует?

— Если так, то плохо. Как профессионал-безопасник ты обязан знать о негуманах все, что знают специалисты ИВКа; иначе можешь наломать дров. А тем более тебе предстоит работать с ними в ближайшем будущем. С тем же Конструктором, например, когда он вылезет из БВ.

— Вы считаете, что тахис-конус с ним не совладает? Зачем же предложили идею?

— Т-конус, наверное, с ним совладает, но до этого дело не дойдет, кто-то отступит: либо мы — в силу принципов гуманизма, либо сам Конструктор. Лично я за прямой контакт с ним, который вытолкнет физику, как науку, из состояния ступора.

— Вряд ли прямой контакт с Конструктором возможен, до нас с вами его уже пытались установить.

Вакула пренебрежительно махнул рукой, оттопырил губу.

— То было сто лет назад, когда Конструктор был всего лишь младенцем, только появившимся на свет. Каков он сейчас, каковы его цели, — никто не знает, так что посмотрим.