Охотники за каучуком - Луи Буссенар

— Не кажется ли вам, месье Шарль, — не без оснований заявил Маркиз, — что вид у нас глупее не придумаешь? Брюки закатаны, будто на рыбалке, ноги разрисовал этот ненормальный! Ему алкоголь ударил в голову — это ясно.

Шарль не ответил. Он напряженно ждал. Медленно опустив руку в карман, нащупал кобуру револьвера. Оружие должно быть наготове. Мало ли что!

Индейцы все скопом приблизились к белым, не выказывая, однако, никакой агрессивности. Ими двигало любопытство, но не кровожадность. Ведь у белых столько интересных вещиц. Например, цепочка от часов: блестящая, никелевая. Вождь тут же вытащил ее из кармана Шарля с ловкостью, которой мог бы позавидовать самый искусный фокусник.

Вслед за цепочкой в руках изумленного вождя очутились часы. Та же участь постигла и крошечный компас.

Несчастных тотчас обступили со всех сторон, и они почувствовали, как ловкие пальцы заскользили по их телам, не причиняя при этом ни малейшей боли, ни малейшего неудобства, кроме, может быть, щекотки. Невольно подумалось, что этим молодцам самое место в полиции. Никто не обыщет лучше и проворнее.

Индейцы стояли вокруг плотным кольцом, невозможно было двинуться. Друзья с сожалением наблюдали, как одна за другой исчезают из карманов их вещи. А потом дело дошло даже и до пуговиц.

В конце концов и револьвер из кармана Шарля перешел в руки подручного вождя. Тот с любопытством принялся рассматривать непонятную вещицу.

Когда взять больше было нечего, пленники с облегчением почувствовали, что круг разжимается. Индейцы начали расходиться, а четверо друзей смогли наконец свободно вздохнуть.

Ошеломленные неожиданным бесцеремонным обыском, они не успели и словом перекинуться или хотя бы собраться с мыслями, как вдруг раздался оглушительный выстрел.

Почти одновременно все услышали испуганный крик, а потом стоны.

В ту же минуту вождь схватился за грудь. Между пальцами текла кровь. Индеец сделал два-три нетвердых шага, ловя воздух широко открытым ртом. Черты лица исказила боль, в глазах застыло страдание. Мгновение спустя вождь тяжело повалился на спину.

Напуганные индейцы разбежались кто куда, словно потревоженные обезьяны. Впереди всех бежал колдун. А стрелявший, остолбенев от ужаса, бросил револьвер и по-прежнему стоял как вкопанный в пороховом дыму. У его ног корчился в предсмертных судорогах тот, кто еще недавно был вождем племени.

Случившееся поразило и охотников за хиной. Ведь жертвой несчастного случая мог стать и любой из них. Однако головы они не потеряли.

Подбежав к неподвижно стоявшему над трупом индейцу, Шарль поднял револьвер и положил в карман. Маркиз схватил мачете, который протянул ему Винкельман, в свою очередь вооружившись топором. Хозе досталась дубинка из железного дерева. В его руках она могла превратиться в страшное оружие. Тем временем индейцы оправились от первого испуга и стали собираться за деревней. Они с непривычной горячностью обсуждали происшедшее.

Выждав некоторое время и поняв, что раскатов грома (а они именно так восприняли звук выстрела) больше не будет, дикари приободрились, вернулись к месту трагедии, окружили труп и начали расспрашивать подручного вождя. Тот, выйдя наконец из оцепенения, возбужденно что-то объяснял.

Ответы его звучали отрывочно, резко. Ничего не знает, ничего не понимает, ума не приложит, почему это вождь вдруг умер. Ведь за секунду до смерти он был полон сил и в страну мертвых не собирался.

Индеец всего лишь взял в руки странную вещицу, лежавшую в кармане у белого. Играл с нею, поворачивая так и эдак. Внезапно раздался гром, и вождь упал замертво.

Вот и все.

Чудо нельзя было объяснить. Этого оказалось вполне достаточно, чтобы уважение к виновному непомерно возросло. Место вождя племени вакантно. Ни у кого не оставалось сомнений в том, кто должен занять его.

Невольный убийца, несмотря на потрясение, чутко уловил, куда ветер дует. Однако он понимал, что право на роль вождя будут оспаривать и в других деревеньках.

Когда там узнают о смерти Луди, начнутся стычки, кровавые драки, одним словом — борьба за власть.

«Ну что ж, — подумал краснокожий, — судьба дает мне случай, им надо воспользоваться». Не церемонясь и не раздумывая больше ни секунды, он склонился над трупом, снял с него окровавленные ожерелья, надел на шею, на плечи, на пояс. Затем взял акангатар, диадему с символами власти, нацепив ее на свою иссиня-черную шевелюру.

Индеец провернул дельце с такой скоростью и решительностью, что никому и в голову не пришло противиться, возражать, а тем более претендовать на атрибуты власти. Все в деревне восприняли происходящее как должное.

Дело сделано. Вождь Луди умер. Да здравствует вождь Яраунаме!

Так рушатся династии.

Стоит ли говорить о том, что пьянка возобновилась. Индейцы, привыкшие пользоваться любым случаем — удачей ли, несчастьем ли, — не упустили возможности, которую предоставила им сама судьба. Случай и правда был серьезный, даже редкий. Грех не выпить по такому поводу!

На труп вождя уже никто не обращал никакого внимания. Его бросили тут же, рядом. Мертвец не смущал пьющих. Единственно, что заботило их, так это чтобы выпивки хватило на всех.

Наши герои, к несчастью, скоро поняли, что смерть вождя скорее принесет им новые неприятности, чем послужит к освобождению.

Луди, оттого, быть может, что много лет предводительствовал в племени и успел пресытиться привилегированным положением, не заботился о поддержании авторитета любой ценой и не устраивал показуху при каждом удобном случае.

Преемник же его, напротив, чувствуя, что едва установившаяся власть может пошатнуться, полагал необходимым утверждать ее всеми возможными способами, и прежде всего с помощью силы, необыкновенных поступков. Ему во что бы то ни стало надо было отвлечь внимание соплеменников от мысли о правомочности нынешнего его положения.

В этом смысле присутствие белых оказалось как нельзя кстати.

Кто, как не они, способны возбудить жгучее любопытство, заглушив тем самым голос разума?

Еле живой от выпитого, икая и морщась, новоиспеченный вождь обратился к народу с речью, в которой призвал взяться за оружие, раззадоривая и без того разгоряченных алкоголем индейцев. Яраунаме закончил речь пламенным призывом к действию и бросился туда, где в испуге жались друг к другу трое белых и мулат.

Видя, что нельзя терять ни секунды, понимая, что пришло время решительных поступков, пленники приготовились отбить атаку и — чем черт не шутит — вырваться из западни или, по крайней мере, дорого отдать свою жизнь.