Сдаёшься? - Марианна Викторовна Яблонская

Ф л о р и н с к а я быстро накидывает старенький халат и бежит к двери.

Флоринская. Кто?

За дверью молчание.

Кто?

Снова молчание.

(Ф л о р и н с к а я пожимает плечами и идет в комнату. Там сбрасывает халат, подходит к стулу, но в это время снова раздается звонок, Ф л о р и н с к а я пожимает плечами, надевает халат и бежит к двери.)

Кто?

Дмитрий (за дверью). Мне нужно видеть актрису Флоринскую. Она здесь живет?

Флоринская. Да. (Открывает дверь.) Это я.

За дверью Д м и т р и й с большим букетом и с портфелем.

Пауза.

Что вы хотите?

Д м и т р и й молчит.

Я слушаю!

Дмитрий. Ради бога, простите меня… Вам это, может быть, покажется странным, но я… крайне смущен, увидев вас так близко… К тому же из-за двери я сразу узнал ваш голос… На сцене, при ярком свете, вы мне казались нереальной… Я почти не верил в ваше действительное существование… а тут… вы здесь… совсем рядом… в этом стареньком халате…

Флоринская. А что, вы ожидали меня увидеть спозаранку в бальном платье?! Вы, наверное, думали, что к вашему раннему приходу я как раз только вернулась с бала?! К тому же вы не предупредили меня о своем визите — я бы по крайней мере успела переодеться!

Дмитрий. Я понимаю, что с моей стороны все это выглядит нахально, нагло и, что хуже всего, наверное, даже пошло… но, видите ли, дело в том, что я насобирал цветов еще вчера — правда, не этих, а других, вчерашние без вас сильно загрустили, — в первом антракте я очень хотел вынести их вам на сцену, но вам подносили столько цветов, что я как-то постеснялся толкаться со своими, я ждал вас потом у выхода из театра, ждал долго, пока во всем здании не погас свет, но вы, очевидно, вышли через другие двери. И вот вчера же вечером я имел наглость попытаться узнать ваш телефон по «09»… ведь ваша фамилия и инициалы были в программке… я очень хотел поступить так, как все порядочные люди, то есть позвонить вам и договориться о встрече… если бы вы, конечно, согласились… но, к сожалению, мне ответили, что на вас телефона не значится. Тогда я набрался нахальства, дождался, когда откроется утром городская справка, и узнал ваш адрес. Правда, я не знал ни вашего имени и отчества, ни города, где вы родились, но моих скудных сведений оказалось достаточно. (Пауза.) Я, конечно, понимаю, что это чудовищное нахальство с моей стороны и, что совершенно ужасно для меня, может быть, это выглядит даже пошло, но позвольте мне вручить вам… нет, отдать, в общем, примите от меня… эти цветы…

Ф л о р и н с к а я стоит и смотрит на него.

Вы, наверное, сердитесь, что я так рано… и без звонка… но я выждал несколько времени для приличия… я приехал к вашему дому совсем рано. Но, по-видимому, я выждал недостаточно… но дело в том, что я непременно хотел застать вас дома… в общем, чтобы вы еще никуда не успели уйти… потому что я просто должен отдать вам эти цветы, потому что… потому что мне очень понравилось, как вы вчера играли…

Ф л о р и н с к а я молчит и смотрит.

Вам не холодно стоять возле двери? Вы ведь без рукавов. Я могу дать вам накинуть свой шарф — он у меня очень большой…

Флоринская (смеется). Если мне холодно, я могу подобрать что-нибудь из собственного гардероба. Я ведь у себя дома. (Берет наконец цветы.) Спасибо.

Дмитрий. Ужасно рад, что увидел вас так близко… И мне ужасно… то есть, очень… в общем, чертовски не хотелось бы никогда больше не увидеться с вами… Не могли бы вы, если вам это, конечно, не чересчур трудно, записать номер моего рабочего телефона? Может быть, когда-нибудь вы бы сумели позвонить мне… от скуки… в общем, от нечего делать… и поверьте, я был бы ужасно… кошмарно… ну, в общем… короче говоря… рад…

Пауза.

Флоринская. Что ж. Зайдите в комнату. Правда, у меня беспорядок. Минуточку. Я сейчас. (Входит в комнату, быстро заталкивает ведро под раскладушку, швабру за платья. Накрывает раскладушку пестрым одеялом.) Входите!

Дмитрий. Поверьте мне, я ни за что бы не стал так злоупотреблять вашим гостеприимством, если бы мне так не хотелось найти какие-нибудь пути, чтобы не потерять вас из виду… я бы, конечно, мог ходить и смотреть на вас вечерами в театре, но в ближайшее время вы больше не играете — я искал вашу фамилию и в недельной программке и в афишах… а мне очень хотелось бы… хотя я тысячу раз понимаю, что это звучит пошло… продолжить наше знакомство, если, конечно, у вас нет причин, которые бы препятствовали этому… чего мне, как вы сами понимаете… очень не хотелось бы…

Флоринская (смеется, отыскивает в углу пустую банку и ставит в нее цветы). А вы — смéшный. Снимайте пальто. Снимайте, снимайте! Как раз сейчас вы мне нисколько не помешаете. Вешайте на любой гвоздь. Садитесь на любой стул. Только у какого-то подгибается ножка.

Дмитрий. Так вот у вас телефон! Почему же мне сказали, что его нет? Клянусь, что я справлялся по «09» и мне именно так и сказали. Он что, еще не включен?

Флоринская. Этот телефон — коммунальный. Кроме моей комнаты в квартире еще две — там живут мужчина и женщина, но они все время расходятся или, наоборот, сходятся и почти никогда не бывают здесь. Когда их нет, я беру телефон из коридора к себе, благо, он стоит возле моей двери. Это мне очень удобно. (Пауза.) А теперь сядьте-ка, пожалуйста, ко мне спиной — я еще не закончила экзерсис.

Дмитрий. Простите, что вы не закончили? Если это не секрет, конечно.

Флоринская. А вы и в самом деле — смéшный. Что же, очень жаль, что наутро после спектакля меня посетил с цветами не театральный критик.

Дмитрий. Вы попали в точку. А как догадались?

Флоринская. Увы! Если бы вы имели хоть малейшее отношение к искусству, вы бы не спросили меня, что такое экзерсис. Экзерсис — это система балетных па, то есть балетных движений. Вы простите, но я буду упражняться в вашем присутствии. Если я хотя бы одно утро не сделаю экзерсиса, мною овладевает такое чувство, как в детстве, будто бы я зажилила чужую игрушку.

Дмитрий. Так, может быть, мне лучше уйти и вернуться