Наследство. Огонь и меч - Саймон Браун

— Ваше высочество, здесь прелат Фэнхоу хочет вас видеть. — Голос принадлежал слуге Олио. — Впустить его?

— Конечно, впустить! — крикнул в ответ Олио. Сколько раз надо втолковывать этому болвану, что Эдейтору Фэнхоу никогда не следует препятствовать заходить к нему? Он поднял взгляд на дверь, уловил свое отражение в зеркале над умывальником. И сперва не узнал увиденного лица.

— Нет, подожди! — попытался крикнуть он, но смог лишь что-то прохрипеть. Да и все равно было уже поздно. За дверью послышались шаги поспешившего привести прелата слуги.

Он плеснул еще воды на лицо и снова посмотрел в зеркало. Глаза красные, а кожа такая бледновато-желтая, что походила цветом на старинную слоновую кость. А из-за двухдневной щетины он выглядел как разбойник, а не принц королевства.

В дверь снова постучали; и она открылась. Вошел прелат Фэнхоу и закрыл за собой дверь. Олио втянул голову в плечи.

— Ваше высочество, с вами все в порядке?

— Просто устал, Фэнхоу, — кивнул Олио.

— Рад это слышать. Мне зайти попозже?

— Да, — слабо произнес Олио, а затем быстро поправился: — Нет. Нет, останьтесь.

И встал, выпрямившись, чтобы прелат увидел его лицо. Эдейтор побледнел.

— Ваше высочество! Что с вами?

— Мне плоховато спится.

— У вас такой вид, словно вы месяц не спали.

Олио заставил себя улыбнуться.

— Действительно н-настолько п-плохо? Надо б-будет п-перестать есть эту дорогую дворцовую еду.

Эдейтор не ответил на его улыбку.

— Вы хотите сказать, пить это дорогое чандрийское вино.

Веселое выражение на лице Олио исчезло, сменившись смесью потрясения и гнева.

— Как вы смеете!..

— Если мне нельзя сказать это вам в лицо, принц Олио, то кому же можно?

— В-вы слишком м-много на себя б-берете…

— Несомненно. Вы пили прошлой ночью?

— Не понимаю, какое вам д-дело до этого.

Эдейтор ничего не сказал. На лбу у прелата выступил пот, и его почти одолело тоскливое сосание под ложечкой, убедившее Эдейтора, что принц и вправду пил.

— Я даже не люблю вина, — продолжал миг спустя Олио. В голосе его теперь звучал притворный гнев. — И редко пью. Я не могу… — Он дал голосу стихнуть.

Эдейтор сглотнул.

— Не можете удержаться, ваше высочество?

— Я совсем не это хотел сказать! — выпалил Олио. — Если рта не можешь раскрыть, не п-предъявляя мне н-нелепых обвинений, то лучше уж вообще не раскрывай его.

Эдейтор развел руки жестом, который мог бы сделать взывающий к суду.

— Мой господин, я не собирался оскорблять вас…

— По вашим словам этого не скажешь.

— Я не собирался оскорблять вас. Мы с вами вместе участвуем в великом эксперименте во благо нашего королевства, и я вас уважаю и восхищаюсь вами больше, чем каким-либо другим известным мне человеком, но когда вижу вас таким — это разрывает мне сердце. — Эдейтор снова сглотнул, на этот раз — сдерживая слезы. Тон принца сильно уязвил его, но он стыдился проявить это чувство.

Олио зевнул и оперся рукой о умывальник. Рукав его окунулся в воду, и он рассеянно посмотрел на него.

— Это я тебя оскорбил.

— Нет, ваше высочество…

Олио взмахом руки велел ему замолчать.

— Н-не возражай. Мы не можем позволить себе притворства друг с другом. — Он на миг закрыл глаза, и когда открыл их, то они показались Эдейтору вдвое краснее, чем раньше. — Возможно, я и п-по-творствую иной раз своим слабостям, д-друг мой, но прежде я тебе не солгал. Мне плохо спится. Я вижу ужасные сны. Вино помогает мне заснуть. И оно же помогает забыть сны, когда я все-таки засыпаю.

— Сны о ваших исцелениях?

У Олио побелело лицо.

— Откуда ты знаешь?

— Мы имеем дело с великой магией, ваше величество. Те, кто занимаются ею, часто страдают от последствий. Некоторые из магов, поручившие мне помогать вам, жаловались в точности на то же самое. Сны эти всегда заканчиваются плохо, горем и неудачей.

— Да, да. Именно так.

— И вино тут не поможет, — тихо добавил Эдейтор.

Олио провел пятерней по волосам. Ломота в висках ослабла, но не прекратилась.

— Клянусь тебе, Эдейтор, дело не в вине.

— В вине или же в магии, но вам нельзя продолжать в подобном духе.

— Н-но все те больные! Что они будут делать?

— Исцеляться сами, как часто и поступают. Когда мы открыли клинику, то должны были лечить только умирающих, и только умирающих от несчастных случаев, а не от старости. Я знаю, что вы лечите всех детей, какие к нам приходят.

— Я не м-могу вынести в-вида их страданий.

— Мы все страдаем, ваше высочество. Таков, в конечном счете, наш жизненный удел. Но если вы будете и дальше помогать всем, кого к нам приводят, то боюсь, настанет время, когда вы никому не сможете помочь, даже тем, кто сильней всего нуждается в вашей целительной силе.

— Ты прав, — вздохнул Олио. — Сегодня утром я сам себя не узнал. И сны становятся все хуже. Они всегда заканчиваются… — он не смог договорить.

— Чем, ваше высочество?

Олио покачал головой.

— Н-неважно. — Он снова улыбнулся. — Обещаю п-позаботиться о себе, Эдейтор. Я отдохну. И буду больше спать.

— Думаю нужно не просто выспаться, — предупредил его Эдейтор. — Вы должны какое-то время не пытаться больше исцелять. Вам надо прекратить пользоваться Ключом Сердца.

— Прекратить пользоваться им? Ты это наверняка не всерьез.

— Никогда не говорил серьезней. Именно он источник ваших кошмаров и недомоганий.

— Н-но я не могу прекратить, Эдейтор. Ты сам это знаешь.

— Лишь на некоторое время. Ровно настолько, чтобы вы восстановили силы.

— Сколько на это потребуется времени?

— Вы молоды. Думаю, долго ждать не придется. Но когда вы будете достаточно здоровы, чтобы возобновить исцеление, оно должно проходить так, как мы договаривались: помогать только тем, кому грозит смертельная опасность.

— Это довольно сурово с твоей стороны.

— Только тем, кому грозит смертельная опасность, — еще строже повторил Эдейтор.

— Ладно, друг мой, — устало кивнул Олио. — Как скажешь. Даю тебе слово.

— Мне не нужно вашего слова, ваше высочество. — Эдейтор подошел к принцу и положил руку ему на плечо. — Я вам доверяю.

Джес Прадо потянулся всем телом, морщась от боли, когда сократились мышцы.

— Но это лучше, — простонал он сквозь зубы. Обмякнув, он осел в кресло и принялся сжимать и разжимать кулаки. Боли уже почти не ощущалось. Он постоянно упражнялся с мечом с тех пор, как ему обработал раны личный хирург королевы, доктор Трион. «Странный старикан, — подумал Прадо, — но знает свое дело. Жаль, раньше в моем отряде наемников не было кого-нибудь вроде него».