Наследство. Огонь и меч - Саймон Браун

— Джес Прадо, — с некоторым отвращением произнес Оркид.

— ….Прадо сообщил мне, что он все еще жив, у меня возникло такое чувство, словно это я умерла.

— Понимаю. Я ощутил то же самое. Но нас все равно ждут дела.

— Я хочу чтобы меня избавили от него, Оркид. Мне хочется освободить мое королевство от его влияния, от его заразы.

— Он безвреден, ваше величество. Его занесло далеко к четтам, немногочисленному народу, живущему в степи и не знающему ни городов, ни армий.

— Нет, ты не прав. Пока Линан жив, он никак не может быть безвредным. Самая мысль о Линане все равно что язва, и, подобно язве, будет все разрастаться, если ее не вырезать. Он — мул, рожденный от королевы и простолюдина. И цареубийца.

Оркид глубоко вздохнул.

— Этот вопрос вам следует обсудить со своим Советом. Вам многое следует обсудить с Королевским Советом.

— И что же, по-вашему, мне посоветуют? Возможно, то же, что и вы?

— Ваше величество, возможно, я и мог бы обладать подобным влиянием на Совет, если б не был аманитом. Советники во всем вас поддержат, но могут дать рекомендацию, выходящую далеко за рамки моих скромных возможностей.

— О, теперь вы меня дразните, — пренебрежительно бросила она. — Мать полагалась на ваши советы так же сильно, как и я. К тому же большинство советников смотрит теперь на аманитов более благожелательно.

— Потому что вы выходите замуж за одного из нас? Может быть.

Арива сосредоточенно нахмурилась.

— Наверное, вы правы. Я созову Королевский Совет обсудить этот вопрос.

— Уверен, советники помогут вам выбрать правильный курс. — Добившись того, за чем пришел, Оркид повернулся к выходу. Он велит Харнану Бересарду, личному секретарю королевы, немедля созвать Королевский Совет. Ариве требовалось усиленно потрудиться для избавления от уныния, вызванного новостью, принесенной Джесом Прадо.

— Оркид, — окликнула его Арива.

— Ваше величество? — обернулся он.

Арива провела языком по губам, казалось не решаясь заговорить.

— Есть еще что-то?

— Мой брат, принц Олио. Вы заметили в нем в последнее время что-нибудь… странное?

— Странное? — Оркид задумчиво опустил взгляд. — Он кажется чрезмерно усталым.

— И больше ничего?

Оркид покачал головой. Принц Олио? С тех пор, как во дворец прибыл Прадо, он почти не думал об этом юноше. Не упустил ли он что-то важное?

— С его высочеством что-то стряслось?

— Не знаю. Возможно мне просто мнится.

— Что именно вас тревожит, королева Арива? Я помогу, если сумею.

— Он меняется, — быстро произнесла она, словно на самом деле не хотела произносить этих слов.

— Меняется?

— Он не такой… ну, не такой милый, каким был когда-то.

Лицо Оркида отразило его удивление.

— Милый?

— В смысле мягкий, нежный. Он часто кажется мрачным.

— Сожалею, не заметил. Если желаете, я немного разузнаю.

— Да, — кивнула Арива, — но так, чтоб он ничего об этом не проведал.

Оркид поклонился и снова повернулся к выходу.

— И еще, Оркид. Я, может, и согласилась созвать Совет, но мое решение насчет Линана останется неизменным. Я хочу, чтобы его разыскали. И убили.

Олио находился в длинном темном помещении, заполненном тысячей коек, и на каждой койке лежал ребенок. Он посмотрел на первую — сыпь молочницы. Девочка лежала с полуоткрытыми глазами, и зрачки у нее настолько расширились, что почти вовсе не проглядывало белков; она втягивала воздух в легкие короткими тяжелыми вдохами, словно больная собака. Олио положил правую руку на лоб девочки, а левой рукой крепко сжал Ключ Сердца. Он почувствовал мягкое прикосновение мага к своему плечу, и сила хлынула через ключ в его тело, а затем в тело девочки. Сыпь испарилась, глаза закрылись, дыхание сделалось ровным, когда она погрузилась в глубокий целительный сон.

В груди у Олио появилась дыра — маленькая, словно заостренный кончик пера, но он видел прямо сквозь нее. С соседней койки раздался стон. На ней метался мальчик, расчесывая обезображивающие его лицо и руки нарывы. Олио возложил правую руку на один из нарывов; через него снова хлынула сила. Нарывы растворились, мальчик глубоко вздохнул и улыбнулся ему. Олио улыбнулся в ответ, а затем заметил, что дыра у него в груди стала шире.

Крик боли со следующей койки. Олио увидел еще одного мальчика, весь торс которого изрезали ожоги, а кожа сделалась черно-красной. Олио исцелил его. Дыра в груди расширилась, став величиной с древко копья.

Теперь все помещение наполнилось стенаниями страдающих детей. Они хлестали по нему, словно волны бушующего моря.

— Иду, иду, — успокоил он. — Дайте мне время.

Он переходил от койки к койке, исцеляя всех детей подряд, а дыра у него в груди сделалась настолько большой, что перерезала его пополам, вся ее окружность теперь уже была не видна. Олио совершенно вымотался, но дети все еще нуждались в нем.

Он все шел и шел вдоль коек, леча больных, и все это время его медленно разъедало — до тех пор, пока он, добравшись наконец до конца, не увидел, что правая рука у него замерцала, сделалась полупрозрачной, а затем вообще исчезла.

Он посмотрел на последнюю койку. На ней лежал Линан, маленький Линан, с белым и раздувшимся от пребывания в морской воде телом, с выеденными глазами, с губами, от которых остались лишь обрывки кожи.

— Брат, я исцелю тебя, — сказал Олио и возложил руку. Но никакой руки у него не было. От Олио остался лишь воздух и свет.

— О нет! — воскликнул он. — Только не сейчас!

Раздувшееся тело Линана зашевелилось, и Олио увидел, как черви поедают плоть его сводного брата.

— Нет! — завопил он и повернулся бежать…

…и упал. Голова его столкнулась с чем-то твердым. Глаза открылись, и он увидел, что лежит на полу в собственных покоях. Олио застонал и попытался встать, но смог вместо этого лишь скорчиться в спазме рвоты, так ничего и не извергнув.

— О боже!..

Он оттолкнулся руками от пола и привалился к постели. В голове что-то стучало. Он прижал ладони к вискам, затем к челюсти. Во рту пересохло как в пустыне, его целиком заполнял распухший язык.

Он попытался снова встать на ноги, но согнулся пополам, так как барабанный бой в голове достиг крещендо. Он посидел на краю постели, пока этот грохот не поутих, а затем подошел к умывальнику и плеснул на лицо холодной водой. Полученный шок, казалось, в какой-то мере смыл боль.

Кто-то постучал в дверь.

— В чем дело? — проговорил он заплетающимся языком, почти совсем беззвучно.

— Ваше высочество, здесь прелат Фэнхоу хочет вас видеть. — Голос принадлежал слуге Олио. — Впустить его?