Ответ Империи - Олег Измеров

– И туда тоже?

Гаспарян развел руками:

– Что поделать. Это не я составлял и утверждал. Мало ли, вдруг в самый ответственный момент опять какой снайпер из параллельных миров завалится. Один-то был. Более того, окружающие должны видеть, что вы с сопровождением, и мне было поручено направить вас вот так прогуляться, если у вас в ближайшие полчаса не будет естественного повода.

«Так, бегство исключено. Но Гаспаряну еще дали задание показать, что меня охраняют, как олигарха. Зачем? Для этих из других реальностей, о которых ничего не знаем? Странная игра. И он сказал – «самый ответственный момент». Сейчас самый ответственный момент».

– …О, вы как раз успели, – крикнул Гаспарян Виктору, едва тот по возвращении вновь показался в двери. – Садитесь скорее. Сейчас начнется «Взгляд».

«Следить за трансляцией передачи, значит, важнее, чем за ударом НАТО. Значит, главное – это выступления после передачи. Почти как в девяносто первом – видишь, что происходит катастрофа, и не можешь ничего изменить…»

– …Уважаемые телезрители, – на экране лицо Влада Листьева было очень взволнованным, – сейчас вы увидите то, что наше телевидение не решалось вам показывать… не потому что не пожелало прерывать трансляцию фильма; к сожалению, у нас обычно ждут, когда начальство укажет, как надо правильно освещать события. Мы вам покажем что есть, а вы сами сделаете выводы. Полагаю, у нас в стране сознательный и умный народ, чтобы самим разобраться. Повторяю: час назад НАТО начало бомбить Югославию. Смотрите кадры, полученные от наших зарубежных коллег.

На экране появился мужчина на фоне горящих домов: на заднем плане метались люди, проехала пожарная машина. Вдали послышался взрыв.

– Это Роберто Бьянки, Евроньюс! Мы ведем репортаж из окраин Белграда. Только что на жилые кварталы упало несколько ракет. Удары наносятся именно по гражданскому населению. В районе военного объекта, который находился неподалеку, мы не заметили ни одного взрыва. Вот некоторые кадры, которые наша группа успела снять.

На экране мелькнуло обезумевшее лицо женщины; на носилках несут забинтованного ребенка; под руки ведут человека с залитым кровью обезображенным лицом; сквозь выбитое окно горящая внутренность дома, внутри которого корчится чья-то фигура. Нечеловеческие крики и вой сирен.

– С вами Линн Янсен, РТЛ! То, что мы видели, это чудовищно! Все, что нам рассказывали о высокоточном оружии, – это все ложь! Ракеты убивают женщин, детей и стариков! Неподалеку от нас антирадарная ракета попала в дом, где просто стояла антенна сотовой связи! Я обращаюсь к депутатам бундестага, к правительству Германии с призывом немедленно остановить это убийство!

Семиверстова и Гаспарян переглянулись. Светлана собрала карты и положила их в сумочку, затем немного приглушила звук.

– Отклонение – ноль… – сухо произнесла она. – Когда-то был такой фильм – «Отклонение – ноль».

– Я понял, – внезапно сказал Виктор. – После всего этого Листьев и остальные накинутся на НАТО, как тузик на грелку. Они же умные люди. И потом, они будут чувствовать, что америкосы их обманули и подставили.

– Правильно понимаете, Виктор Сергеевич, – ответил Гаспарян. – как видите, запрет – не лучшая мера.

– И для этого вы направили ракеты на мирное население?

– Не мы. ДКХП. Чтобы объединить страну перед угрозой банды насильников и убийц. И чтобы поставить руководство СССР в положение, когда оно не может не оказать помощи. Мы только поставили некоторые средства радиоэлектронной борьбы под видом гражданской техники. И дали информацию, сколько примерно погибнет в случае гражданской войны. А решение, как нашей техникой воспользоваться, принимало ДКХП.

– Но мы их к этому решению подтолкнули. По всем правилам сетевой войны.

– Ну, скажите еще, что это мы их бомбили, да! – отрезал Гаспарян. Помолчав минуту, он добавил: – Извините.

– Это вы извините. Я неправ. Разговорчики в строю и все такое. Просто вспомнился наш девяносто девятый.

– Виктор Сергеевич, вы не в строю, – вступила в разговор Светлана. – Вы должны воспринимать и думать.

– Можно узнать, в чем смысл моего задания?

– Мы как раз и пытаемся узнать, в чем смысл вашего задания, как хроноагента.

– И для этого… Понял. Нужна естественная реакция. Хорошо, постараюсь помочь.

«Хорошо, что я обманулся насчет заговора. Гаспарян, черт, тоже… Мог бы предупредить. Естественная реакция, видите ли, ему нужна. А с другой стороны, они тоже смотрят на меня сейчас и думают, что же это я за оружие и с какой стороны пущено. Чертовы перемещения во времени».

– …Возможно, это наша последняя передача. Но пока нам не отключили эфир, мы обращаемся к нашему правительству, к президенту Советского Союза Александру Владимировичу Руцкому, ко всем, кто нас еще слышит: остановите кровавое преступление! Сделайте все, что возможно! Вместе мы – сила! Ваши братья ждут вашей помощи!

– Сейчас по программе должен быть видеоклип, – чуть дрогнувшим голосом отозвался Любимов. – Это не то, что мы хотели показать час назад, в мирное время… Эта песня расскажет лучше нас то, что мы хотим донести до ваших сердец…

Изображение на экране стало черно-белым; Виктор увидел микрофон и профиль Татьяны Окуневской.

«Фрагмент из киносборника «Ночь над Белградом», – появились внизу субтитры.

Вот Окуневская запирает дверь в радиостудии… возвращается к микрофону… начинает петь… Первые звуки ее высокого, красивого голоса как-то сразу всколыхнули у Виктора воспоминания о чем-то далеком, забытом. Слышал ли он эту песню? Он не помнил. Но первые же слова ошеломили его своей неожиданной актуальностью.

«Яростный гром огня» – и перед мысленным взором Виктора вдруг опять всплыли давнишние кадры натовских бомбежек, разбитый пассажирский поезд на мосту, горящие кварталы Белграда, убитые дети.

Мать несет убитую дочь на руках. Это в киносборнике… Нет! Это было теперь! Он как-то видел этот кадр на Youtube.com! Цветной! Как он мог забыть про это?

Ребенок над убитой матерью… И это, это тоже было! И еще многие кадры убитых, искалеченных, обожженных… Почему мы об этом так быстро забыли? Почему?

«Черных машин полет» – это про F-117. Локхид F-117 Найтхок. Это они полностью черные. Черные треугольники, как в фильмах Лукаса. Все было. Все повторилось.

Ах, какая это была песня! Нет, это была не песня – это была клятва, глаза Окуневской горели, губы повторяли священные слова: «В бой, славяне! Заря впереди!»

Он вдруг понял, что эту песню сейчас слышит и повторяет слова вся страна.

И вот звучит выстрел, и голос Окуневской обрывается – боже, какое у нее было красивое, чувственное лицо пятьдесят пять лет назад, оно вновь жило последние мгновения, сохраненное пленкой, – и вот певица уже падает, и толстый, свиноподобный гитлеровец с самодовольной ухмылкой складывает руки с пистолетом. Но что это? Песня оживает вновь, теперь ее поют многие голоса, ее поют партизаны, и другая девушка, та, что тайно слушала радио, шагает с ними с винтовкой, и взгляд ее горит яростью.

Взгляд. Вот в чем был скрытый смысл названия этой передачи. Не созерцание, а чувство, пылающий взор борьбы за справедливость.

На экране опять появилась студия программы «Взгляд». Она была пуста, и было непонятно, куда делись ведущие. Так длилось секунд десять, и затем неподвижную камеру сменил видовой фильм про осень. Красивый, спокойный, как у нас бы сказали, релаксационный – на советском ТВ такими заполняли технические паузы.

«Их все-таки убрали? А зачем? Они же вроде как… Черт, как все просто. Сыграть на протестных настроениях. Никому в голову не придет, что ребята сработали на официоз. Была форточка вольнодумства, ее прикрыли – значит, масса назло потребует разборки с НАТО. Инициатива только снизу. Руцкой получает абсолютный карт-бланш. Ну а как организовать и направить пиплов на майданах – это мы знаем. Это мы проходили».

– Поступают сводки. В городах СССР народ выходит на стихийные митинги, – голос Светланы взволнованно и звонко разрезал вуаль расслабляющей музыки. – Дать на экран?

– Не нужно, – безразличным тоном ответил Гаспарян. – Инцидентов же не ждете?

– Все контролируют ДНД и ОКОД. Штатные сотрудники, конечно, наготове, но не маячат. В СССР же свобода собраний.

– И в Брянске тоже? – спросил Виктор.

– Агха… – Светлана зевнула, прикрыв ладошкой рот. – На площади Ленина, там есть возможность трансляции лазерным проектором. Да, поют «Ночь над Белградом». Весь Союз поет. Народ из архивов домолинии повытащил. С клипом здорово получилось, я сама не ожидала. Прямо шок был. Что значит свобода творчества.

– И в Сибири? Там же ночь глубокая.

– Ну так народ-то по «голосу» сразу узнал, что бомбят. И сидели, ждали «Взгляда», что скажут. Всю страну перебудили. Может, завтра для отдыха выходной объявить?