Ответ Империи - Олег Измеров

– Как это могло произойти? – спросила Светлана.

– Как, как… Да никак! В данном месте ни наши не могли его сбить, ни сербы. Даже если бы хотели. Никто и не думал про «Кортик», не делали его для этого.

– Что теперь будет? – Виктор почувствовал, что этот банальный вопрос неожиданно стал очень уместен.

– Эскалация военных действий. Термин вам знаком, надеюсь?

– И ничего нельзя сделать? Меня, например, Клинтону показать?

– Да что вы, кузькина мать, что ли? Чем меньше он вас видел, тем больше боится!

Запищал зуммер системника.

– Все! Тотальный мозговой штурм! – воскликнул Гаспарян. – Через пять минут Руцкой говорит по телефону с Клинтоном про инцидент. Срочно придумать причину, почему мы его сбили, так, чтобы СССР ни в чем нельзя было обвинить. Насчет того, куда ДКХП перенаправляло ракеты нашей электроникой, ни звука! Все, все думают. Почему мы его сбили? Почему мы его сбили?

– Не заметили, вот и сбили, – машинально выпалил Виктор.

– Что? Что вы сказали?

– Он же невидимка. Мы его не заметили, вот и сбили. Югославы так шутили… у нас.

– А вот шутки они от нас не ожидают, – подметила Светлана.

– Стойте. Стойте… Невидимка, не заметили – и сбили. Никто не виноват. Слушайте, полный бред какой-то, но что-то мне подсказывает… Клинтону ведь тоже эта эскалация на фиг не нужна, он небось уже после станции трясется.

Гаспарян застучал пальцами по столу.

– Если этот идиотизм прокатит, я, наверное, уйду в отпуск.

– А разговор транслировать не будете? – вежливо осведомился Виктор.

– Нет. Хватит уже с вас. Еще сглазите. Все, ждем.

…Пикселы на рабочем столе четырнадцатидюймового экрана чуть мерцали, смешиваясь с мерцанием газосветных ламп, и Виктор по привычке подумал, вызвано ли это несовершенством монитора или же в настройках можно выставить частоту обновления повыше. И еще он подумал, что никогда не следует считать, что в этом мире от тебя ничего не зависит.

– Все, – устало произнес Гаспарян и закрыл лицо руками. На него встревоженно уставились три пары глаз.

– Нет, товарищи, все, все хорошо. Клинтон перевел в такую формулировку: разведывательный полет был совершен успешно, самолет не замечен, экипаж выполнил задачу, машина попала под случайный огонь. Есть чем оправдаться перед избирателями, не взрывая мира. Вот если бы они этого героя-любовника на Маккейна заменили… Ладно. Теперь будем искать, кто нам подбросил идею «Кортиком» сбивать.

– Слушайте, а я, кажется, знаю! – воскликнул Момышев.

– Что именно?

– Я вспомнил. Знаете кто? Будете смеяться: первый хроноагент.

Лицо Светланы вытянулось.

– Вы уверены? Мне это не встречалось в архивах.

– Ну, так это почти не фиксировалось. Хроноагент откопал эту идею лазерного комплекса где-то в интернете, ну, халтурил для желтого издания. И с чего-то решил, что он и против спутников и самолетов. Ну, его вежливо выслушали, специалисты насчет самолетного применения посмеялись, это ж когда было, канун Олимпиады, по документам это дальше не пошло, а как байку это молодым, допуск имевшим, в курилках рассказывали. Когда над комплексом начали работать, про хроноагента, конечно, нельзя, а без байки как же, вот и переделали в то, что конструкторы якобы заложили возможность стрельбы по самолетам, но Брежнев не утвердил: «А куда же, товарищи, мы зенитки денем?» И боевые расчеты вот в этом виде байку-то и знали.

– Вы понимаете, что вы сказали? – воскликнула Семиверстова.

– Да ничего. Про Брежнева теперь свободно, только неинтересно.

– Нет, нет! Это же побочный эффект первого хроноагента! А второй, – и она кивнула на Виктора, – то есть товарищ Еремин, устраняет критическую уязвимость, созданную первым хроноагентом! Скорее всего, это то, над чем мы тут голову ломаем. Это вот его задание.

– Это же случайность, – возразил Виктор. – Я просто вспомнил.

– Да, да. И блэкаут на Восточном побережье – случайность, и атака на корневые серверы – случайность, и мелтдаун на Калверт Клифс. И то, что ракеты не туда попали.

– Живой щит, Светлана Викторовна, – это не случайность. Это преступление.

– Не спорю, – вмешался Гаспарян. – Но судьей своей власти предоставим быть югославскому народу. А насчет вас, Виктор Сергеевич, – действительно в предположении товарища Семиверстовой есть мысль. Ладно. Проскочили. Ну и черный козодой в натуре есть, проверим гипотезы. Правда, в обломках.

– Американцы тела летчиков, наверное, вернуть потребуют?

– Тела живы и почти здоровы. Катапультировались. Сейчас наши спасают.

– В смысле?

– От сербов спасают… Слушайте, а давайте кофе заварим. Чтобы весело встретить все, что новые сутки нам готовят.

«А что будет?» – хотел спросить Виктор, но так и не стал. Он почувствовал, что на него незаметно, впервые за все время, навалились дикая усталость и безразличие. Его внезапно удивило то, что он так и не почувствовал ни радости победы, ни гордого чувства того, что своей фразой, возможно, спас сотни, а может, и тысячи людей. Были обычные будни, которые он с удовольствием отдал бы за тот день, когда просто обжимал кримпами разъемы в корпусе ГПИстройдормаша и мог ни о чем не думать. Господи, как хорошо быть неизвестным трудовым мигрантом…

– Простите, я могу отсюда звонить?

Светлана уже встала из-за стола и что-то поправляла у себя на лице, глядя в зеркало косметички.

– Туда? Конечно. Вам напомнить телефон, вы не потеряли?

– Нет… нет, у меня записан. Спасибо. Впрочем, наверное, уже поздно…

– Обязательно позвоните. Вас же ждут!

Он вышел в коридор; сопровождающих на этот раз не было. Виктор вдруг заметил, как колышутся жалюзи от невидимой за тонкими алюминиевыми полосами закрытой форточки. Раньше это не допускалось, но осмыслить изменения было некогда: он достал мобильник и спешно набрал знакомый номер.

– Да, я слушаю! Ты как там? – услышал он в громком наушнике знакомый и такой приятный голос Вероники.

– Все нормально. Не разбудил?

– Нет! Я не спала! Мы на митинг ходили, на Ленина! Все так переживали! Как у тебя?

– У меня порядок! Здесь все есть, удобно!

– Что-нибудь надо?

– Нет, нет, пока ничего!

В коридор вошла уборщица в зеленоватом синтетическом халате и сером переднике, катя перед собой большой черный пылесос. «Уралец», – разглядел Виктор надпись на рояльно отсвечивающем пластике.

– Все отлично! Я тебе потом еще перезвоню! Спокойной ночи! Целую!

– Я тебя тоже! Счастливо!

«Ну вот, и личная жизнь почти задалась, – подумал он, – выйду отсюда – надо будет победу отметить».

…Когда он вернулся, в двести двенадцатой завораживающе пахло кофе. На столе Виктора стоял коричневый одноразовый стаканчик в черном, специальном меланитовом подстаканнике, чтобы не плескало, и бумажную тарелочку наполняли солнечные кружочки климовских крекеров. Виктор Сергеевич поднес пластмассовую посудинку к губам и ощутил по-детски знакомые тепло и аромат; так пах кофе, который родители заваривали в большом зеленом алюминиевом кофейнике. Он осторожно отпил глоток.

– Ну как? – спросил его Момышев. – Это я из дома принес! Называется «Столичный буфет». В ретростиле, смотрите.

И он показал красно-коричневую коробку с черными узорами и белыми надписями: «Кофе натуральный. Первый сорт».

– Класс, – ответил Виктор и положил в рот крекер, почувствовав вкус картошки, жаренной на сале с ветчиной. – И крекеры из дома?

– Нет, здешние.

– Я тоже люблю климовские… – Светлана задумчиво посмотрела на свой экран и поправила прядь волос, сбившуюся на лоб. – А давайте, пока у нас пауза и неожиданный Хеллоуин, попробуем-ка мы склонить к возвращению духов умерших.

Глава 29

Передача с того света

Гаспарян недоуменно поднял брови. Кстати, в этот момент Виктор заметил, что Гаспарян пьет кофе не из местного одноразового, а из своего дорожного. Такой потертый, алюминиевый, видать, из тех, что появились в Союзе вскоре после войны, – не иначе, у немцев переняли. Может быть, привычка, а может, человек пьет только из своего стакана.

– Что же это вы, Светлана Викторовна, в мистику ударились?

– Я вот о чем. Сейчас все идет по плану. До краха доллара, раз война его не спасла, еще несколько часов, поскольку все правительства будут стараться оттянуть конец до последнего. В Штатах погромщиков из неимущих слоев разогнала национальная гвардия, сейчас, днем, на улицы пошел протестовать против жирных котов Уолл-стрита разоряющийся средний класс, пытаются ставить палаточные городки, полиция по инерции набросилась на них, как на мародеров, есть жертвы, сотни арестованы, это вызвало новую бурю протеста. По поступающим данным, Клинтон в настоящий момент подавлен и деморализован, хотя Левински уже уговорили отказаться от обвинений, чтобы не раскачивать лодку. Тут уже никому не до Левински. Так вот, у нас есть время и момент, чтобы попытаться спровоцировать гипотетических Хранителей выйти на хроноагента.