Империя проклятых - Джей Кристофф

На девятую ночь мы нашли еще несколько чучел на небольшой поляне. Их расставили по кругу, одно лежало на спине в центре, и его грудь пронзал меч Леандро. Валия распинала их несколькими яростными ударами, оглашая пустой лес фразами из Священного Писания. Ее люди что-то бормотали, устремив мрачные взгляды за спину инквизиторши, на бесконечные безмолвные деревья.

На десятую ночь все наконец прошло прахом.

Часовые несли вахту, теперь в каждой смене было по четыре человека. Мне опять приснилась Селин. Она, улыбаясь, сбрасывала меня с моста в Кэрнхеме. Но из дремоты меня вырвал душераздирающий крик, какой мне вряд ли доводилось слышать раньше.

Я резко выпрямился, и сердце было готово выпрыгнуть из груди. Сабля безумно лаяла и рычала, мужчины, бледные от страха, с дикими глазами выхватывали поленья из костра. Валия сняла с шеи колесо, выкрикивая цитаты из Заветов, но этот бездушный крик продолжался.

– Обернитесь же, о неправедные короли людей! И взгляните на свою королеву!

– Святые мученики, да что ж это, черт возьми, такое?

– ЗАТКНИТЕ ПАСТЬ ЭТОЙ ПРОКЛЯТОЙ СОБАКЕ!

Крики прекратились, как будто кто-то придушил их. Тишина в морозной темноте стала совсем густой и плотной, Ксавьер успокаивал собаку силой своей крови. Лаки и Робин расстегнули пуговицы на плащах, обнажив изображения медведя Дивоков на груди. Но чернила не светились – что бы ни преследовало нас среди этих голодных деревьев, это были не холоднокровки.

Крики превратились в пение, теперь более близкое, навязчивое и бесформенное. И сквозь мелодию мы услышали вопль мучений, ужаса, доносившийся откуда-то из глубины тьмы.

– Не шути так со мной, – простонал Тибо, сжимая рукоять меча. – О Дева-Матерь, не ШУТИ ТАК!

Послышались новые крики, на этот раз с другой стороны, слабые и испуганные.

– Брат Луис? – позвала Валия, подняв колесо. – Брат Луис, это ты?

– Мы должны пойти и помочь ему, – заявил Карлос.

– Ага, прям, сука, разбежались, – выплюнул Филипп.

– Там мой брат, трусливый пес!

– Тогда, черт возьми, сам иди и забери его!

Я тщетно вырывался из своих оков, пытаясь кричать сквозь кожаный кляп, зажатый между зубами. Сабля снова залаяла, вокруг лагеря воцарился хаос, а я переводил взгляд с Лаклана на Ксавьера. Старый угодник нахмурился, расстегнув ремешок кляпа у меня на затылке.

– Отдай мне мой меч, Ксав, – прошипел я.

– Что это еще за колдовство, де Леон? – требовательно спросил Ксавьер. – Твоя ведьма пришла за тобой?

– Я уже устал повторять, что Диор не ведьма. А теперь отдай мне мой гребаный меч!

– Закрой ему рот! – взревела Валия.

– Братья? – пробормотал Робин, не сводя глаз со своих товарищей. – Что нам делать?

Лаклан выхватил из костра горящую головню и поднял ее над головой. Его крик заставил людей замолчать, успокоив их в этой бушующей буре.

– Выслушайте меня сейчас же! Там, снаружи, люди Божьи, и мы не оставим праведников на произвол судьбы! Робин, Тибо, оставайтесь здесь и следите за предателем. Остальные за мной. В десяти футах друг от друга, всем взять факелы!

Солдаты повиновались, избавившись от страха, словно по железной команде Лаклана. Ксавьер сердито посмотрел на меня, но последовал за Лаки в темноту. Робин вытащил из бандольера пистолет, держа в другой руке могучий двуручный меч. Тибо держался ближе к молодому угоднику-среброносцу, сжимая в дрожащих руках клинок. Пульс у меня участился, в древесный дым и гниль вплетался страх, а из сухостоя доносилось эхо криков, взывавших к пропавшим товарищам.

– Сними с меня оковы, Са-Пашин, – предупредил я.

– Заткнись на хрен, герой.

Я кивнул на ключи на поясе Тибо.

– Если там что-то похожее на то, что я видел в северных пустошах, тебе понадобится запасная пара рук, приятель.

– Он сказал заткнись на хрен, – выплюнул Тибо, пнув меня ногой.

Наступила тишина, нарушаемая только криками солдат и слабеющими воплями. Тибо, прищурившись, вглядывался в ночь, Робин – в тени: среди деревьев, словно призраки, мелькали точки света, отблески огня на металле быстро исчезали. Тогда я, плюясь, начал вырываться из кандалов.

– Если мне суждено умереть, то дай мне умереть стоя, будь ты проклят!

– Будь я проклят? – усмехнулся Робин. – Будь ты проклят, де Леон.

Голос младокровки превратился в низкое рычание, но сам он не сводил глаз с ужасной темноты.

– Боже, ты бы слышал, как Серорук отзывался о тебе. Истории, которые он рассказывал. – Он покачал головой, усмехаясь. – Инициаты, ложась спать в казармах, обычно шептались о том, что ты творил. Черный Лев Лорсона. Палач Багряной поляны. Посвящен в рыцари мечом императрицы в шестнадцать лет. Ты был легендой для нас. Для меня.

Он горько усмехнулся, бросив на меня полный ненависти взгляд. Я стоял на коленях в грязном снегу, изнывая от жажды, и моя шея была обречена на петлю предателя.

– Видимо, со своими героями лучше не встречаться.

– Я никогда не просил, чтобы меня называли вашим долбаным героем, – огрызнулся я. – И ты знаешь обо мне только то, что тебе продали. В армии императора было полно молодых людей вроде тебя, Робин. Мальчишки, которые думали, что вырастут и станут героями, как я. Дело в том, что большинство из них оказались в безымянных могилах или пополнили ряды наших врагов. Об этой правде никогда не поют песни менестрели, не рассказывают у домашнего очага. Но именно в этом их гребаный смысл.

– Твоя история вселяла в нас надежду. Придавала смелости…

– Она накинула петлю вам на шею! Серорук презирал меня! Он рассказывал вам эти истории не для того, чтобы придать вам храбрости, этот ублюдок продавал вам легенду – то, за что можно умереть! И Изабелла посвятила меня в рыцари своим собственным мечом не потому, что я этого заслуживал. Эта сука знала, что вдохновит тысячи таких идиотов, как ты, поднять оружие!

– Заткнись, – прошипел он.

– Ты называешь предателем меня? Меня считаешь чудовищем? – я усмехнулся, качая головой. – Я и наполовину не такой монстр, каким был наш гребаный наставник, парень. И наполовину не такой трус.

– Захлопни. Свой. Рот.

– Что, правда – самый острый нож? Ты прав, что ненавидишь меня, парень. Я совсем не похож на героя тех песен, которые обо мне слагают. И совсем не похож на героя мифов, который создали обо мне. Я всего лишь человек. Хрупкий и испорченный, как и все вы. Но, несмотря на все мои недостатки и грехи, я никогда не считал правильным пролить кровь невинного дитя. – Я встретился с ним взглядом, улыбаясь. – Я рад, что уложил Серорука. Он был гребаным псом, Са-Пашин.