Весь Кир Булычев в одном томе - Кир Булычев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А здесь нет телефонов?
— Здесь только телеграфная связь. В некоторых отношениях они отличаются от нас.
— Я пойду к себе? — Кора поежилась.
— Если тебе страшно одной в комнате, оставайся у меня. Спи на койке, а я устроюсь на полу.
— Спасибо, — сказала Кора. — Но я пойду к себе… мне все кажется, что могла бы сделать что-то для Миши.
— Мы сделаем для Миши куда больше, если сможем понять его предупреждение и воспользоваться им.
— Тогда я пошла?
— Иди, Кора. Постарайся заснуть. Завтра будет трудный день.
* * *
Калнин постучал в дверь Коре в пять утра. Еще толком не начало светать — лишь чуть заголубело небо. Он постучал костяшками пальцев, но Кора проснулась сразу — будто ни в одном глазу, хотя заснула только два часа назад. Страшно было засыпать — она боялась, что ей будут сниться кошмары.
Профессор был в пиджаке, застегнутом на все пуговицы, и на шею он намотал полотенце. Заметив взгляд Коры, он сказал:
— Пускай некрасиво, зато горло болеть не будет.
Когда они вышли из барака, он добавил шепотом:
— Наверное, вам смешно, что я думаю о горле в такой момент. Но мне вовсе не хочется болеть, когда начинаются приключения.
Лицо его было абсолютно серьезным, и Кора не понимала, шутит он или подбадривает ее и в самом деле ждет приключений.
Дождя не было, но поднимался туман. В густом сумраке он казался плотным, как светло-серая вата, и, сделав шаг вперед, Кора погрузилась в него по пояс.
— Ничего, — прошептала она, уговаривая больше себя, чем Эдуарда Оскаровича, — скоро рассветет, а сейчас в тумане нам легче уйти из лагеря.
— Если не поломаем ног, — разумно ответил профессор Калнин.
Ног они не поломали и даже отыскали дыру в заборе. А как только начали подниматься в гору, то выбрались из моря тумана. Начало светать. Как бы приветствуя победу профессора и Коры над силами природы, всполошились и начали петь птицы, поднявшийся свежий ветер принес в лес свежий шум листьев; правда, от него было очевидное неудобство спутникам: он сбрасывал с деревьев дождинки и норовил плеснуть за шиворот.
Когда они поднялись к развилке, стало почти совсем светло и предметы, до того состоявшие из различных сочетаний серых цветов, приобрели разноцветие, и даже небо стало голубым.
Затем они свернули на узкую тропинку, что вела к вилле «Радуга», но спускаться к вилле им не пришлось, потому что Кора, зоркая и настороженная, вдруг замерла: в утренний шум леса вмешался чужой, животный звук.
Кора подняла руку.
Профессор понял и послушно остановился.
Стараясь не наступать на сучки, Кора выглянула на открытую полянку, и там, под сенью могучего дуба, свернувшись в комок, спал человек, накрытый плащом, и храпел так, что плащ от каждого его выдоха вздымался, словно воздушный шар.
— О господи, — произнес профессор. — Этот старый дурак обязательно простудится.
Он пересек поляну, и Кора не смела его остановить.
Он наклонился и потряс спящего за плечо.
Тот проснулся сразу, словно и не спал, а ждал прикосновения. Он сел. И Кора сразу узнала Гарбуя.
Начальник проекта был накрыт плащом, словно мусульманская женщина платком, и его широкое розовое детское лицо тоже казалось женским.
Эдуард Оскарович словно и не удивился встрече. Он подождал, пока Гарбуй поднимется и задрожит от накопившегося в нем холода, пока проморгается и протрет глаза, а потом спросил:
— Давно нас ждешь?
— Я убежал, — сообщил Гарбуй. — Наверное, с минуты на минуту они начнут меня искать. Может, даже с собаками. А ты, как всегда, где-то отдыхаешь.
— Я ждал вчера вечером. Кора может подтвердить.
— Зря ты приглашаешь посторонних, — поморщился избалованный мальчик.
— Это сейчас не обсуждается. Кора полезнее, чем я. Особенно сейчас.
— Вопрос о пользе абстрактен. Ты, например, умудряешься доказать свою бесполезность в самый неподходящий момент.
— Давай не будем сейчас спорить, — сказал Эдуард Оскарович, но, как почувствовала Кора, не от миролюбия, а от того, что момент был критическим.
— Я и не собирался спорить, — ответил Гарбуй.
Он стоял, широко расставив толстые короткие ноги, картинно запахнувшись в плащ, как, наверное, делали поздние римские императоры, не уверенные в том, что их поддержат мятежные легионы. Влажные колечки рыжеватых волос окружали его розовую лысинку нимбом, и в этой лысинке, как ни странно, тоже было нечто трогательное и детское.
— Чего ты боишься? — спросил Эдуард Оскарович.
— Я думаю, что военные решили меня убить, — ответил Гарбуй. — До сегодняшнего дня я держался наверху только силой и хитростью президента. Я был нужен ему для власти, и я был опасен военным. Теперь, когда они убили президента…
— Он был убит?
— Они устроили ему авиакатастрофу. Я знаю точно: со мной смог связаться его адъютант. Он предупредил меня, что я на очереди.
— И они хотели тебя убить?
Толстый Гарбуй подпрыгивал на месте, чтобы согреться.
— Они все же меня опасаются. Это не значит, что не убьют. Но никак не могли решиться, как лучше это сделать — чтобы не связывать мою смерть со смертью президента. Пока они рассуждали, я сбежал. Сегодня ночью.
Кора сделала несколько шагов в сторону моря, которое поблескивало сквозь ветви деревьев. Внизу виднелась вилла «Радуга». Около нее стояли два военных автомобиля, в них — солдаты, сверху они казались оловянными игрушечками.
— Они уже собираются, — сказала Кора.
Профессор подошел первым.
— Рано встали. Наверное, спохватились. У них нет собак?
— Ой, не знаю! — сказал Гарбуй.
— А они тебя охраняли?
— Нет, они думали, что я ничего не подозреваю.
— Так что намерение убить тебя — это твое собственное умозаключение?
— А вон те солдаты — это тоже умозаключение?
— Может, они встревожены тем, что исчез руководитель проекта?
— Не мели чепухи, Эдик, — отмахнулся Гарбуй.
— Я совершенно серьезен. Я убежден на двести процентов, что тебе сейчас ничто не угрожает.
— С чего ты решил?
Машины одна за другой поехали в сторону футбольного поля. Над морем на востоке небо начало золотиться от приближения солнца.
— Знаешь ли ты, что военные намерены немедленно или, по крайней мере, очень скоро отправить всех нас обратно на Землю?
— Но это же чепуха! Как и их идея отправить туда отряд коммандос за трофеями. Это все — детские игры.
— А тогда послушай, что тебе скажет Кора. Ей пришлось два раза за последние сутки разговаривать с Гофманом. Ты его знаешь.
— Я всех знаю. И что же вам сказал Гофман, милая леди? — спросил
