Весь Кир Булычев в одном томе - Кир Булычев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но в тот момент Кора кинулась поднимать, будить стражей, вызывать помощь. Она не думала, что своим порывом сведет к нулю последнее героическое действие Гофмана. И, почувствовав эту угрозу, Гофман смог послать вслед ей свою последнюю мысль:
ОСТАНОВИСЬ! НИЧЕГО НЕ ГОВОРИ УБИЙЦАМ! ЭТО СМЕРТЬ ДЛЯ ВСЕХ! СООБЩИ… КОМИССАРУ!
Может быть, слова были не такими или не совсем такими — но понимание слов заставило Кору замереть.
Миша запретил ей звать на помощь, и это был приказ. И Кора не могла ослушаться его — такова была сила сигнала, посланного мозгом Миши Гофмана, который тут же умер.
Кора смотрела на него, прижав к губам кулак.
— Прости, Миша, — сказала она. Она поняла, что Миша умер и теперь все зависит от нее, удастся ли ей выбраться из подвала и здания незаметно, чтобы полковник не догадался, что Кора видела. Главное — добраться до профессора Калнина, и он поможет ей…
К счастью, сигнал тревоги, который прозвучал из подвала, не поднял стражей. Может быть, им и не очень хотелось туда спускаться? Может быть, они знали о вирусе?
Кора на цыпочках поднялась на первый этаж.
Коридор, еле освещенный слабенькими лампочками, скрывался в полумраке. До открытого окна отсюда было недалеко. Но как раз когда она подбегала к комнате, в которой было это окно, по лестнице сверху приблизились тяжелые шаги людей в сапогах. Кора успела нырнуть в дверь и беззвучно закрыть ее за собой. Шаги проследовали мимо. Шли двое, они негромко разговаривали, словно боялись кого-то разбудить. Наверное, медсестры.
Кора выбралась через окно. Дождь совсем перестал, и даже первые, самые смелые цикады короткими фразами пробовали, не застудили ли они свои драгоценные музыкальные инструменты. Трава была мокрой.
Чтобы не рисковать, Кора спряталась за кустом, росшим у здания. Прожектор светил на ворота, ее выхода не ждали.
Кора шла вдоль здания до тех пор, пока не поравнялась с углом барака. Теперь он прикрывал ее, и можно было смело бежать к своей комнате. Но вместо этого она остановилась у стены и с минуту просто стояла, превозмогая страшную усталость, — ноги отказывались сделать еще шаг.
Совсем рядом послышался громкий шепот.
Женский голос произнес:
— Ты бы руки не распускал, Влас Фотиевич. Ведь окажешь мне неуважение, а как вернемся домой, я сразу могу меры принять. За мной такая сила стоит — закачаешься!
— Ты чепухи не неси, крохотулечка моя. Кто их знает, здешних. Может, и у меня окажешься, подумай. Тогда я с тобой тоже строгость проявлю. Я ваших, революционеров, социалистов, на дух не переношу, виселица по вас плачет.
— Осторожнее, Влас, ох, осторожнее! Не знаешь ты, сколько мы таких, как ты, на тот свет отправили!
— Это за что же?
— А за то, что вы долг свой слишком выполняли.
— Ну и дурачье! — осерчал полицмейстер. — Мы вам — самые главные специалисты. В каждом деле нужен специалист. А то наберете кухаркиных детей, они вам всю державу растащат.
— Влас!
— Пятьдесят лет как Влас.
— Влас, ты где меня щекочешь!
— Я, может, не тебя щекочу, а будущую полицейскую силу, как бы смену мою на пути охраны порядка и законности.
— А ты не смейся!.. ну щекотно же!
— Еще не так щекотно будет.
— Нельзя, мы с тобой с классовой точки зрения враждебные элементы.
— Будешь сопротивляться, твоему начальству напишу, в каком ты разврате состояла с иностранным полковником. Твое начальство, как я понимаю, этого не выносит.
— Тише! Молчи! Ну, дам я тебе, дам… Только не под кустом, не здесь. Мы же с тобой не студенты какие — мы сотрудники правоохранительных органов.
— Ну то-то! Пошли тогда ко мне, обсудим, побеседуем.
Две темные тени, соединенные объятием в одну, поднялись и четырехногим существом побрели, целуясь, к бараку.
Кора пошла следом за ними.
Все перепуталось, и люди, и события…
Профессор сейчас спит. Не надо его беспокоить.
Кора понимала, что вряд ли можно спасти Мишу или помочь ему. Но оставлять это было нельзя. И хоть выходить из барака было еще рано и в горах в такую темень ничего не поделаешь, Кора все же не пошла к себе, а постучала к профессору.
К счастью, Калнин и не собирался спать.
Он сидел на койке, скрестив босые худые ноги. Он блеснул на вошедшую Кору объемными линзами очков и сказал:
— Садись. Ходила к Гофману?
— А вы как догадались?
— Я к тебе заглядывал, а там пусто. Значит, ты пошла к Гофману. Как он?
— Я очень боюсь, — ответила Кора. И сказала о том, что видела. И пересказала содержание записки.
— Как в готическом романе, — сказал профессор. — И как мало было шансов, что ты первой увидишь послание.
— Он приказал мне уйти. Вы не думайте, что я испугалась. Я хотела позвать на помощь, чтобы дали лекарства или что-то сделали! Вы не представляете, какое это чувство — ты видишь и бессильна. Но он мне не велел. Вот тут, в мозгу, без слов…
— Я тебе верю, девочка, — сказал Эдуард Оскарович. — И если бы ты сделала иначе, ты оказалась бы в том же подвале, Гофман был все равно мертв и они сохранили бы тайну. Теперь же у нас с тобой есть шанс. А то бы не было ничего…
— Мы должны с вами идти!
— Куда?
— Вы сказали, что можете поговорить с Гарбуем. Что он может прийти в лес…
— Я ни от чего не отказываюсь, Кора. Мы пойдем с тобой в лес в надежде отыскать Гарбуя, — все правильно. Но только не сейчас. У нас ведь даже нет фонаря.
— Но мы медленно…
Кора сама оборвала фразу — она была наивной и даже глупой. Что они будут делать в ночном мокром лесу? Кого они будут там искать?
— На виллу «Радуга» нам не пробраться, — сказал профессор. — А Гарбуй не может стоять всю
