Весь Кир Булычев в одном томе - Кир Булычев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я уверена, что нас не оставят, не бросят. Родина никогда не бросает в беде своих героев. Возьмем, к примеру, эпопею папанинцев, которых посадили на льдину. Я как сейчас помню восторг всей страны, когда их сняли с такой вот махонькой льдиночки, негде ножку поставить…
Кора подошла к окну, на улице начинало неуверенно темнеть.
— Пойдите поспите, — сказал профессор.
— А вы?
— Я боюсь пропустить весть от Гарбуя. Он может прислать человека. Его судьба меня беспокоит.
Кора пошла к себе, прилегла и скоро заснула, безмятежно и глубоко; хорошо, когда тебе двадцать лет.
Проснулась она как от толчка. За окошком было черно. Занудно шумел дождик.
Кора поднялась, в раскаянии от того, что все на свете проспала, побежала в столовую. Там никого не было, если не считать инженера, который что-то чертил на листе собственных показаний, которые он не возвратил офицеру.
— Что-нибудь случилось без меня? — спросила Кора.
— Глупый вопрос. Ты ушла, если не ошибаюсь, часов в пять, а сейчас десять. Радио у нас нет, газет нам не показывают. Все сидят по каютам, ждут ужина, а вот будет ли ужин, я сомневаюсь, потому что медсестры так и не появлялись.
— Ничего, вскипятим чаю, а ты покажешь мне, как залезть в кладовку.
— Это неприлично, — сказал инженер и тут же углубился в рисунок очередного махолета.
Кора пошла к Нинеле. К счастью, Нинеля не спала, а раскладывала пасьянс из самодельных карт.
— Влас Фотиевич нарисовал, — сообщила она, — сейчас он спит, а мне дал. Они прошлую ночь с Покревским и инженером в преферанс дулись. Ты не представляешь — белогвардейская сволочь, полицмейстер и твой дружок из коммунистического будущего. Компания!
— Нет у нас коммунистического будущего, эксперимент не удался, битва за урожай проиграна.
— Ну ладно, ладно, я это уже от Мишки Гофмана слышала. Пока они его не разоблачили. А сам рукам волю дает.
— А при коммунизме бы не давали?
— Там все иначе, там бы я никому не отказывала, потому что все люди друзья и братья с сестрами.
Нинеля не была лишена чувства юмора, и вроде бы поражение коммунизма не нанесло ей травмы. Хотя черт ее знает, где она искренняя, а где притворяется.
— Ты обещала провести меня к Мише Гофману.
— А он твой хахаль был?
— Не говори чепухи. Я просто беспокоюсь.
— А не стоит о нем беспокоиться, — посоветовала Нинеля. — Если он на обратном пути к нам попадет, им наши займутся.
— Пошли?
— Там дождик идет.
— Не успеешь промокнуть, старший лейтенант госбезопасности, — сказала Кора.
Нинеля вдруг напряглась.
— Ты откуда получила сведения?
— Из твоей анкеты, — соврала Кора, которая никогда бы не смогла объяснить, почему она подарила Нинеле именно этот, а не иной чин. Что-то глубоко внутри подсказало ей… потом вспомнила: Кольский полуостров, железная дорога, тамошний командир — старший лейтенант госбезопасности…
— Не могла ты видеть мою анкету… — отрезала Нинеля и тут же спросила: — Значит, все дела хранятся, а вы операцию готовили?
— Так пойдешь или нет?
— Иду, иду, чего кричать! Сержант я, до старлея не дослужилась.
* * *
Нинеля и в самом деле просто и быстро провела Кору через незапертую дверь с обратной стороны административного корпуса. Дверь вела в подвал к мусоросборнику, оттуда лестница поднималась на второй этаж. Здесь они расстались — Нинеля не хотела рисковать.
В главном коридоре, разделявшем здание пополам, еле-еле светили плафоны. В боковых ответвлениях было совсем темно.
Впрочем, это и помогло Коре. Миша содержался в подвале, и Кора сразу догадалась, где это, потому что ход туда перегораживал стол, за столом сидела мускулистая медсестра и спала, положив голову на скрещенные руки. Притом мирно похрапывала басом.
За спиной медсестры находилась стеклянная дверь, и Кора открыла ее.
Мишу она отыскала в тупике подвального коридора. Перед боксом был стеклянный тамбур. В боксе Миши горела яркая лампа без абажура, оттого казалось, что там проводят ремонт.
Миша сидел на продавленной койке на сером одеяле, скрестив ноги и покачиваясь.
Кора попыталась проникнуть к нему, но эта дверь была заперта.
Кора тихонько постучала в стекло. Миша услышал, поднял голову, удивился, потом обрадовался.
Он попытался подбежать к перегородке, но ничего не получилось, он согнулся в три погибели, схватился за живот. Лицо его исказила гримаса боли.
— Ты что, Миш? — спросила Кора. — Отравился?
Миша подошел к круглому отверстию в стекле, забранному частой сеткой.
— Нет, не отравился, — сказал Миша. — Они мне вкололи какую-то гадость, а теперь наблюдают, как я загибаюсь.
— Зачем? Не может быть!
— Как раз с ними и может быть. Вспомни лабиринт, вспомни другие идиотские и жестокие тесты. Ах да, тебя еще не было!
— Ты думаешь, что это испытание? Тест?
— А что еще? — спросил Миша.
И тут его вырвало. На четвереньках он кинулся к ведру, что стояло в углу палаты. Он опустился на колени спиной к Коре — завел руку за спину и жестом прогнал девушку.
За спиной Коры во сне забормотала медсестра.
Кора замерла.
— Я еще приду, — шепнула она в переговорное устройство. — Ты не бойся.
Но Миша, судя по всему, ее не слышал.
На цыпочках Кора миновала медсестру, которая уже почти проснулась, но, к счастью, жалела расстаться со сном.
Дальнейший путь вниз прошел без приключений.
Кора пробежала до барака. Испытание? Зачем такое испытание?
Так она и сказала профессору, который лежал у себя на койке.
— Его отравили! Его точно отравили! И вы знаете, что я подумала? А вдруг теперь, когда начнется заварушка с переменой власти, они решили от нас отделаться: нет человека — нет проблемы.
— Зачем?
— Они же тоже боятся. Судя по протоколам допросов, у них есть представление о том, что наша цивилизация обогнала их… намного. Так что замахиваться на нас все равно что замахиваться на паровоз.
— Они об этом не думают, — усомнился Калнин.
— Но почему? Почему?
— Мне надо увидеть Гарбуя. Если он жив, он, по крайней мере, что-то знает.
— Тогда я пойду с вами, — твердо заявила Кора.
— Зачем?
— Я скажу вашему Гарбую, что над Мишей Гофманом проводят эксперименты! Он должен их остановить. В ином случае пускай поможет мне вернуться
