Мечтают ли андроиды об электроовцах - Филип Дик

К этому времени он сам, конечно, уже умрет. Это тоже было довольно интересным явлением, которое занятно было предчувствовать, стоя в пустой гостиной один на один с бездыханной, всюду проникающей, покорившей весь мир тишиной.

Наверное, лучше снова включить телевизор, но вся эта реклама, направленная на оставшихся регуляров, вызывала у него чувство страха. Она напомнила ему о путях и возможностях спастись, закрытых для него, специала. Он им не нужен. Он бы даже не смог, если бы и хотел, эмигрировать.

Так зачем слушать все это? К черту их вместе с их колонизацией! Хоть бы там, в колониях, началась война — к тому же теоретически это возможно — и там тоже все кончится, как и на Земле. Все эмигрировавшие окажутся специалами.

“Ладно, — подумал Исидор. — Я иду на работу”. Он потянул за ручку двери, и перед ним открылся путь в неосвещенный холл.

Джон тут же отпрянул назад, бросив лишь взгляд на безмолвный вакуум, в который был погружен весь дом. Да, она ждала его в засаде, эта сила, которая, как он чувствовал, пронизывала и его собственную квартиру. “Бог мой!” — подумал он и закрыл дверь. Нет, он был еще не готов к длинному путешествию по гулким лестницам на самую крышу, где у него не было животного. Эхо собственных шагов, эхо пустоты. “Пора взяться за рукоятки”, — сказал он себе и прошел в гостиную, к черному эмпатическому ящику.

Включив его, он тут же почувствовал слабый запах ионизации, распространившийся от блока питания.

Джон радостно вдохнул его, сразу же оживился. Потом засветилась катодная трубка, подобно бледной имитации телеэкрана. Образовался внешне случайный узор цветных линий, полос, фигур.

Пока не сжаты рукоятки, этот узор ничего не значил. Поэтому, глубоко вздохнув, чтобы успокоиться, Джон Исидор сжал рукоятки эмпатического генератора.

Тут же синтезировал зрительный образ. Он увидел перед собой знаменитый пейзаж — коричневый склон старой горы, уходившей куда-то вверх. Высохшие скелетообразные стебли бурьяна впитались в сумрачное, бессолнечное небо. Вверх по склону горы поднималась одна-единственная фигура, более или менее похожая на человека, — это и был старый человек в бесформенном балахоне такого же унылого цвета, как и мрачное небо.

Этот человек, Вилбур Сострадающий, потихоньку продвигался вперед, ухватившись за рукоятки прибора. Джон Исидор постепенно почувствовал, как исчезает гостиная, в которой он находился. Пришедшая в дряблость мебель и стены отодвинулись в никуда, и Джон их больше не воспринимал. Вместо этого, как и всегда, он оказался среди предметов иного мира, с унылым серым небом и грязно-коричневой землей. Одновременно Джон перестал быть просто зрителем, наблюдающим за подъемом старика. Это теперь его собственные ноги шагали по привычным камням и гравию. Он снова чувствовал острые камни под ногами, снова вдыхал едкую дымку местного неба — совсем не земного неба, а какого-то чужого, удаленного мира, он делал это посредством эмпатического ящика, оказавшегося у него в руках. Джон перенесся в этот мир обычным загадочным ошеломляющим путем — произошло физическое и ментальное слияние с Вилбуром Сострадающим. То же самое ожидало всех, кто сейчас сжимал рукоятки эмпатического генератора, — на Земле или на одной из колонизированных планет. Джон словно бы почувствовал присутствие всех этих людей, в его сознание влился их говор, их мысли. Он услышал в своей голове шум множества интеллектуальных волн. Всех их занимала одна вещь: слияние их сознаний с сознанием человека на склоне холма. Шаг за шагом, почти неощутимо, но они все проделывали путь к вершине. “Выше и выше”, — думал Джон, а под ногами шуршал гравий. “Сегодня мы поднялись выше, чем вчера, а завтра…” — и Джон, составная часть Вилбура Сострадающего, поднял голову, измеряя взглядом оставшуюся часть подъема. Нет, конца еще не видно. Слишком далеко, но конец настанет.

Камень, брошенный в него, ударил в руку. Он почувствовал боль. Джон повернулся, и мимо него пронесся еще один камень, не задев его. Камень ударился о другой камень на земле, и звук этот заставил Джона вздрогнуть. Кто это? Он всматривался вдоль пройденного пути, стараясь отыскать обидчика.

Старый противник, он постоянно держался на самом краю поля зрения. Он, или они, преследовали его по всему пути на вершину, и до самого конца дороги они не оставят его в покое.

Джон вспомнил недоступную пока вершину. Наверняка там плоская поверхность. Тогда кончится подъем, и начнется другая часть пути.

Сколько раз это уже бывало с ним? Память подводила его. Прошлое и будущее соединились. Все, что Джон успел испытать, и все, что он в конечном счете испытает, — все сливалось, и оставался лишь момент настоящего времени, когда он стоял, переводя дыхание и потирая ссадину на руке, оставшуюся от камня. “Боже, — подумал Джон, — разве это справедливо? Почему я здесь, вот так, и меня мучит что-то, и я даже не могу понять, что это или кто это?”

В следующий момент всеобщий хор голосов внутри него, всех тех сознаний, что слились с ним, развеял иллюзию одиночества.

— Вы тоже почувствовали? — спросил он.

— Да, — ответили голоса. — Камень ударил нас в левую руку. Было чертовски больно.

— Ладно, — сказал Джон. — Надо ползти вверх.

Он снова двинулся вперед, и все они немедленно присоединились к нему.

Джон вспомнил, что тогда все было не так. Еще задолго до проклятия, в первой, более счастливой жизни. Его приемные родители Френк и Кора Сострадающие обнаружили его на плававшем у берегов Англии надувном резиновом спасательном плотике. Или это было, кажется, у берега Мексики неподалеку от порта Тампико?

Сейчас он уже не помнил деталей. Детство его было безмятежным. Он любил все живое, особенно зверей. Собственно, некоторое время он обладал способностью возвращать к жизни мертвых животных. Джон жил в окружении кроликов и жуков, на Земле или на планете-колонии, где именно — он теперь забыл. Но он помнил убийц, они арестовали его, словно урода, самого последнего среди специалов.

После этого все изменилось.

Местное законодательство запрещало использовать способность возвращения мертвого к живому. Когда Джону было шестнадцать, они известили его об этом. Он еще год продолжал делать это тайно, уходя в еще оставшиеся леса. Но какая-то старая женщина, которую он никогда не видел и даже не слышал о ней, выдала его.

Убийцы без согласия его родителей бомбардировали уникальное образование в его мозгу, облучили его радиоактивным кобальтом, и он оказался погруженным в совершенно иной мир, о существовании которого он даже не подозревал до сих пор.