Время – московское! - Александр Зорич

– Двести один, седьмой.

– Ну жду тогда.

Перебазирование наших эскадрилий было произведено образцово-показательно.

Вместе с каждой боевой частью на космодром прибывала эскадрилья передового обеспечения в составе восьми специально оборудованных «Андромед». Транспортные флуггеры загоняли на самые дальние стоянки, а кое-где по необходимости и на грунт, залитый свежим пенобетоном. Затем их в обязательном порядке маскировали сетями и пеной соответствующей пустынной расцветки.

В одних транспортниках были оборудованы мастерские, в других – столовые и казармы для личного состава. Были также «Андромеды» со складами топлива и боеприпасов. Большую часть их внутреннего объема вынужденно занимали бронированные «соты», защитные наполнители и системы пожаротушения.

Поскольку я прибыл позднее своей эскадрильи, то в казарменной «Андромеде» номер 201 места для меня уже не нашлось, там все плотно забили техники и еще две эскадрильи штурмовиков. Техники наперебой предлагали уступить мне местечко, но я наотрез отказался и решил, что как подлинный фронтовой офицер, то есть существо неприхотливое, ночевать буду в «Андромеде»-мастерской.

Там, за пилотской кабиной, был оборудован крохотный кубрик для отдыха пилотов в длительных перелетах. В нем я и поселился.

Чтобы не идти на вареники с пустыми руками, заскочил я в свой кубрик. Спасибо Меркулову – он мне на прощание неловким таким, как бы самого себя стесняющимся жестом сунул в руки пакет со своим командирским пайком.

Я прихватил кусочек сыра «Моцарелла». Обнаружив, что обязательная пайковая шоколадка называется «Сказки Пушкина», еще и ее.

Скажу, думаю, Цапко что-нибудь вроде: «Вот захочешь закрутить романчик с какой-нибудь пожароопасной медсестрой вроде той Алены, которая у нас на „Трех Святителях“ служила… И чтобы завести знакомство, скажешь ей, что у тебя сослуживец – Пушкин, а вот и шоколадка от него. Она не поверит, ты с ней поспоришь, ну и пошло-поехало…»

Идея мне сперва понравилась, но, пока я шел к двести первой «Андромеде», разонравилась. Я взвешивал: есть у Цапко жена или нет? Любит он ее или не любит? Вдруг моя реприза насчет шоколадки для пожароопасной медсестры его не развеселит, а опечалит?

Каково же было мое изумление, когда в ответ на мой стук из-за тонкой двери послышался женский голос: «Открыто!»

Я переступил порог и увидел, само собой, Цапко. А вот кроме него… Кроме него, на койке сидела весьма серьезная дама (девушка?) лет тридцати. С виду, разумеется, с виду! Я понимаю, что ей двадцать… То есть наоборот, больше двадцати я бы ей вслух не дал, хотя быловидно, что на самом деле… В общем, я вконец запутался…

– З-здравствуйте.

– Привет. Так ты и есть Саша? Пушкин? Сережа о тебе рассказывал.

«На „ты“?.. Вот так, с пол-оборота? И старлей Цапко для нее уже „Сережа“? Жена, что ли? Откуда?»

Насчет жены, конечно, возникали разнокалиберные сомнения. Да и одета она была странновато: в комбинезон от формы № 2. То есть в то же, во что и я.

На комбинезоне, между прочим, имелась нашивка: СТЛТ ЦАПКО. Определенную пищу для размышлений об отношениях незнакомки с Сергеем это давало…

Волосы дамы были выкрашены в медно-золотой цвет и подстрижены под каре. Ей шло, хотя все это было мимо моего вкуса на сто градусов. Мне нравятся платиновые блондинки. Как Таня.

– Знакомься, это Ада.

– Очень приятно… А это вот к столу. – Я выложил шоколадку и сыр.

– Шоколада мне нельзя, – заявила Ада.

Я не нашелся что сказать. Обыгрыш «Сказок Пушкина» явно в разговор не ложился.

Сел.

Цапко выставил вареники (едва теплые) и сметану.

Вилок оказалось две. Но подруга Цапко сразу же от еды отказалась, так что я ощутил еще большую неловкость.

– Я не буду. Ешьте.

Вареники почему-то оказались с творогом. А я их совсем не люблю, ладно бы еще с вишнями. Но аппетит от полетов разгулялся зверский, так что воротить нос я не стал.

Увы, не вышло спокойно поесть даже то, что давали. Ровно через десять секунд Ада, чуть нахмурившись для солидности, спросила:

– Как вылет, Саша?

– Ничего…

– Сколько аспидов завалил?

Пилотский жаргон в устах Ады звучал довольно… забавно. Я покосился на Цапко. Тот невозмутимо накручивал на вареник густую, как масло, сметану.

– Нисколько. Мы на бомбоштурмовой удар вылетали.

– Накрыл цель?

– Ну, не я один. Автопилот везет, автопилот бомбит. Все накрыли…

– А в чем вот была сложность боевой задачи?

– Ада, устал я. Честно. Вы на меня не обижайтесь, но давайте лучше поговорим о погоде. Или о России. Вы же сейчас с Земли, да?

– Понимаешь, Саша, – подал голос Цапко, – Ада… она репортер.

– Телепублицист, – со значением уточнила Ада.

– Да, телепублицист. Она снимает большой репортаж. О войне.

– О стратегической операции «Москва», – снова поправила своего друга Ада.

– Ну да. Так вот, ты типаж хороший. Ну и было бы здорово, если бы ты интервью дал.

«Так вот оно что… „Вареники с вишнями“! Удивительно вообще, что тут вареники, а не кукиш с маслом».

– Ты киногеничный, – добавила Ада. – Я предварительное интервью сейчас возьму. Потом снимем тебя на натуре, среди техники, и я тебе задам несколько вопросов. Из тех, на которые у тебя будут самые интересные ответы. Например: «Сколько вы сбили флуггеров за всю войну, лейтенант?» А ты мне: «Подтвержденных побед у меня семнадцать».

– Отличный пример. Вот подтвержденных побед у меня ровно две. А неподтвержденные никто не считает, кроме европейцев и южноамериканцев. То есть они тоже считают свои победы «подтвержденными». Но у них другая методика контроля результатов, которая по нашим меркам необъективна.

Ада скривилась.

– Два?

– Ага.

– А Сережа говорит, ты Герой России!

– Я? С чего бы? Вот есть интересный парень, Данкан Тес, ему Героя дали. Он в одном вылете пять клонских истребителей сбил. Подтвержденных! На самом деле сбил он целых семь. Но обломки двух машин так и не нашли.

– Данкан? Что за имя?

– Американец. Северный. Вот о нем и напишите.

– Я не пишу. Я телепублицист.

– Ну… снимите. Расскажите людям.

– Спасибо, – сухо поблагодарила Ада. – Но мне нужен материал отсюда, с Хордада. От тех пилотов, которые явились в берлогу конкордианского зверя… порвать ему пасть.

– А Данкана здесь нет? – спросил я у Цапко. – Не явился пасть порвать?

– Не знаю я никакого Данкана. Слушай, а чего ты не Герой? Мне Бердник говорил, он на тебя представление написал. Я думал…

– Мне «Отвагу» дали. По-моему, в самый раз. И то я свою медаль пока не видел. А вот Меркулов получил «Боевое Знамя». За беспримерное мужество. Ему Звезда Героя полагалась, но у него в личном деле было понижение в звании на ступень. Так что решили вместо Звезды две лишние звездочки на погоны дать. Что в совокупности с «Боевым Знаменем» даже солиднее. И Меркулов, кстати, сейчас здесь, на орбите Паркиды.

Ада немного оживилась.

– А что за мужество такое… беспримерное?

– О, это такое мужество… Такое, что когда зачитывают представление на награждение, члены Совета Обороны поминутно восклицают: «Невероятно!», «Нарочно не придумаешь!» и «В страшном сне не приснится!» Потом проверяют три раза – и все оказывается правдой.

– Так и что Мерцалов? Чего он натворил?

– Меркулов. Он два раза в Городе Полковников нашу пехоту в атаку водил. Штыковую! Лично убил несколько клонов, в том числе двух офицеров. Затем получил в бою тяжелейший ожог. Ему, можно сказать, всю руку до кости сожгло. И вот в таком состоянии, с выставленной наскоро нейроблокадой, он сел в кабину истребителя и совершил длительный полет с выходом на орбиту! Он доставил ценнейшую информацию командованию нашего флота. – О своей роли в том вылете я решил промолчать. – А подробности вы сможете узнать у него лично, если выбьете разрешение на посещение авианосца «Адмирал Нахимов».

– Разрешение не проблема… – задумчиво сказала Ада. – Ну а вот все-таки ты? Сережа рассказывал, вы вместе уничтожили клонский авианосец?

– Его торпедоносцы уничтожали, мы только обеспечивали.

– А здесь, на Паркиде?

– Здесь, на Паркиде, я ровно восемь часов. Едва прикорнул после прилета, как разбудили. Сделал два вылета. Убил человек тридцать. Ничего геройского. Но невероятно утомительно…

Я уже хотел закончить свою мысль не очень вежливым «А поэтому прошу меня простить, вынужден откланяться, спать пойду», но перехватил умоляющий взгляд Цапко и со вздохом заключил:

– Однако, если это для вас так важно, пожалуйста. Расскажу, чем сегодня занимался.

Наградой мне была теплая, благодарная улыбка Ады.

«А она, пожалуй, ничего», – решил я.

Глава 4

Последний бой

Июнь, 2622 г.

«Крепость Керсасп»

Планета Паркида, система Вахрам

Следующий рабочий день начался для меня в четыре часа утра по местному времени.