Червь Уроборос - Эрик Эддисон

— У вас, демонландцев, всегда было в обыкновении съедать яйцо и отдавать скорлупу вместо милостыни, — и, указывая на мертвых витчландских лордов за пиршественным столом, она спросила: — Это тоже жертвы вашей сегодняшней охоты, господа мои?

— Ты к нам несправедлива, госпожа моя, — воскликнул Голдри. — Никогда Демонланд не применял подобные хитрости против своих врагов.

Лорд Брандох Даэй быстро взглянул на него и лениво шагнул вперед со словами:

— Не знаю, что за мастер сработал этот кубок, но он странным образом похож на один, виденный мною в Импланде. Только этот еще прекраснее, и более точных пропорций.

Но Презмира опередила его протянутую руку и спокойно придвинула кубок к себе, за пределы его досягаемости. Как меч скрещивается с мечом, скрестился взгляд ее зеленых глаз с его взглядом, и она сказала:

— Не думайте, будто у вас есть на земле враг злее меня. Это я отправила Корса и Кориния втоптать Демонланд в грязь. Если бы у меня была хоть капля мужских достоинств, если бы мне хотя бы достало духу, то все вы, визжа, отправились бы во мрак вслед за милыми мне людьми прежде, чем я отбуду. Но у меня их нет. Так убейте же меня и отпустите.

Юсс, чей обнаженный меч все еще был в его руке, с силой задвинул его в ножны и шагнул к ней. Но между ними стоял стол, и она отступила к помосту, где возлежал на смертном одре Корунд. Там, над ними, она остановилась с кубком отравы в руке, словно победоносная богиня.

— Не отходите от стола, господа мои, — сказала она, — или я осушу этот кубок вам на муку.

Брандох Даэй промолвил:

— Кости брошены, о Юсс. И королева выиграла игру.

— Госпожа моя, — сказал Юсс, — клянусь, что к тебе не будет применено ни принуждения, ни ограничения свободы, лишь будут оказаны честь и почет, и дружба, если пожелаешь. Это ты можешь принять от нас в память о твоем брате.

При этих словах она взглянула на него страшным взглядом, а он продолжал:

— Лишь не налагай на себя руки этой безумной ночью. Ради тех, кто, возможно, даже сейчас наблюдает за нами из неизведанных бесплодных земель, из-за мрачного озера, не делай этого.

По-прежнему глядя на них и высоко подняв кубок в правой руке, Презмира легко коснулась левой бронзовых пластин Корундовой кольчуги, что защищали могучие мышцы его груди. Ее рука дотронулась до его бороды и вдруг отдернулась, но в следующее мгновение она вновь нежно положила ее ему на грудь. Ее пламенеющая красота, казалось, несколько смягчилась на минуту в колеблющемся свете, и она промолвила:

— Я была отдана Корунду молодой. Этой ночью я усну вместе с ним, или воцарюсь вместе с ним над могучими народами мертвых.

Юсс двинулся, словно собираясь заговорить, но она остановила его взглядом, линии ее тела опять застыли, и львица вновь воззрилась из ее бесподобных глаз.

— Неужто ваше величие, — проговорила она, — настолько переросло ваш разум, что вы думаете, будто я, бывшая принцессой Пиксиланда, королевой отдаленного Импланда и женой величайшего воина в этой крепости Карсё, которая доселе оставалась единственным бичом и ужасом всего мира, останусь жить вашей содержанкой? О мои демонландские лорды, добрые храбрые дураки, не говорите со мной более, ибо речи ваши глупы. Идите, снимайте свои шляпы перед скачущей по горам неотесанной деревенщиной, любезно просите ее жить с вами в стойле вместе с вашим скотом, убив ее супруга. Разве трескучий мороз, погубивший и заморозивший все прекрасные садовые цветы, скажет розе: «Живи с нами», и разве станет она прислушиваться к такому волчьему ухаживанию?

С этими словами она осушила кубок и, отвернувшись от демонландских лордов, как королева отворачивается от презренной толпы, мягко опустилась на колени подле Корундова ложа, обхватив своими белыми руками его голову и уткнувшись лицом в его грудь.

Когда Юсс заговорил, его голос был сдавленным от слез. Он приказал Бремери перенести тела Корса, Зенамбрии и сыновей Корунда и Корса, что лежали в этом зале отравленные и мертвые, и наутро предать их почетным похоронам.

— Что же касается лорда Кориния, то я хочу, чтобы вы подготовили ему смертное ложе, на котором он пролежал бы в этом зале всю ночь, а назавтра мы возложим его на костер перед Карсё, как подобает поступить со столь прославленным полководцем. А великого Корунда и его супругу пусть никто не разделяет, но пусть упокоятся они в одной могиле, бок о бок, во имя их любви. Прежде чем мы уплывем, я хочу воздвигнуть им памятник, достойный усопших великих королей и принцев. Ибо царственен и благороден был Корунд, и могуч в бою, воин с чистыми руками, хотя и наш заклятый враг. Удивительны те узы любви, что связали его с этой его несравненной королевой. Кто знал среди женщин равную ей в верности и благородстве души? И, несомненно, ни одна не была более несчастна.

Потом они вышли во внешний дворик Карсё. Ночь все еще несла некоторые признаки того буйства небес, что разразилось недавно и прошло, и разорванные покровы грозовых туч еще висели на небесном лике. Между ними в ясных областях неба дрожали немногочисленные звезды, и луна, полная уже более чем наполовину, опускалась за Тенемосом. В воздухе чувствовалось слабое дыхание осени, и Демоны содрогнулись, вдохнув свежести после душного воздуха этого огромного пиршественного зала. Над руинами Железной Башни поднимался к небу дым, а вокруг нее были свалены груды битого камня, уродливо вырисовывавшиеся во мраке осколками прежнего хаоса; над ними и над разверзшейся землей курились едкие испарения, похожие на испарения горящей серы. Сквозь эти сернистые пары постоянно сновали туда-сюда и утомленно кружили отвратительные ночные птицы и летучие мыши с кожистыми крыльями, неясно видимые в неверной мгле лишь на мгновение, когда в своем полете вырисовывались на фоне луны. И из скорбного запустения болот вдалеке доносились в ночи стенающие голоса: дикий вой, рыдания и протяжные стоны, вздымавшиеся и замиравшие в тишине.

Юсс прикоснулся к руке Голдри и сказал:

— Нематериальны эти завывания, да и те, что кружат в дыму, — не летучие мыши или совы. Это его осиротевшие духи, оплакивающие своего хозяина. Многие из них служили ему, простейшие духи земли, воздуха и воды, содержавшиеся им в неволе при помощи волшебных и колдовских искусств, являвшиеся, исчезавшие и действовавшие по его воле.

— Они ему не помогли, — сказал Голдри, — как не помог и меч Витчланда против нашей мощи и отваги, что сломали его на части у него в руках и сразили многих из его сильных и доблестных мужей.

— Но верно и то, — промолвил лорд Юсс, — что не жил на земле никто более великий, нежели король Горайс XII. Когда после долгих войн мы загнали его в угол, как оленя, он не побоялся во второй раз, теперь уже один и без помощников, предпринять то, чего никто кроме него и единожды не мог исполнить и остаться после этого в живых. И хорошо было ему ведомо: то, что он призвал из глубин, сокрушит и уничтожит его полностью, если он хоть на йоту промахнется, как промахнулся он в прежние дни, но его последователь тогда помог ему. Взгляни же, с каким громким раскатом грома, неодолимого никакой земной силой, обрел он свою кончину: от него Карсё почернел и дымится в руинах, будто памятник ему, эти витчландские лорды, а также сотни солдат наших и Витчей превратились в жаркое на его похороны, а в ночи главными его плакальщиками рыдают духи.