Червь Уроборос - Эрик Эддисон

— Госпожа моя, что думаешь ты об этих мечах и копьях? Ибо знай, что это ступени лестницы, по которым мы, демонландцы, взобрались к тем господству и преобладанию, каковыми пользуемся ныне над всеми четырьмя сторонами света.

Она отвечала:

— О господин мой, я высокого о них мнения. Ибо нехорошо было бы, если бы, радуясь урожаю, мы презирали орудия, что возделали для него землю и собрали его.

Пока она говорила, Юсс снял с крюка огромный меч с рукоятью, обвязанной сплетенными золотыми и серебряными нитями, c усеянной аметистами гардой из латуни, украшенной с каждой стороны двумя драконьими головами с малиновыми альмандинами вместо глаз, и опалом глубокого янтарного цвета с красными и зелеными блестками, вделанным в головку эфеса.

— С этим мечом, — промолвил он, — я отправился с Гасларком к вратам Карсё, будучи одурманен отголосками наслани короля Горайса; этим летом исполнится четыре года с того случая. С этим мечом я на протяжении часа сражался спина к спине вместе с Брандохом Даэй против Корунда, Кориния и самых искусных из их людей: это была величайшая битва, в которой я бился при устрашающем неравенстве сил. Сам король Витчланда взирал на нас со стен Карсё сквозь водянистую мглу и сияние и дивился, что двое рожденных женщиной мужей могут совершать такие подвиги.

Он отвязал ремни и вытащил запевший меч из ножен.

— Этим мечом, — заговорил он, с любовью глядя на клинок, — я одолел сотни своих врагов: Витчей, Вампиров и варваров из Импланда и южных морей, пиратов Эзамосии и восточных князей. Этим мечом я добивался победы во множестве битв, и в самой выдающейся из них: в битве перед Карсё в прошлом сентябре. Там, сражаясь с великим Корундом, я в гуще боя нанес ему этим мечом рану, которая оказалась для него смертельной.

Он снова вложил меч в ножны, минуту подержал его, словно раздумывая, не подпоясаться ли им, а затем медленно повернулся к его месту на стене и повесил его обратно. Когда они выходили из великого арсенала Гейлинга, он держал голову высоко, словно боевой конь, отводя взгляд от королевы, но не настолько искусно, чтобы она не заметила блеск в его глазах, выглядевший, как повисшая на ресницах слеза.

Тем вечером в личных покоях лорда Юсса был накрыт ужин: небольшой пир, но весьма роскошный. Они расселись за круглым столом вдевятером: трое братьев, лорды Брандох Даэй, Зигг и Волл, леди Армеллина и Мевриан и королева. На посторонний взгляд радостно лились вина из Кротеринга и Норваспа и весело текла беседа. Но время от времени молчание серой пеленой нависало над столом, пока не нарушал его шуткой Зигг, или Брандох Даэй, или сестра его Мевриан. Королева ощущала холод за их весельем. С ходом празднества приступы молчания становились все чаще, как будто вино и веселье растеряли свои исконные свойства и превратились в источники уныния и мрачных раздумий.

Лорд Голдри Блусско, и до того говоривший немного, теперь и вовсе молчал, а его гордое смуглое лицо застыло в неподвижной задумчивости. Спитфайр также умолк, подперев лицо рукой и опустив голову; он то принимался пить, то барабанил пальцами по столу. Лорд Брандох Даэй откинулся в своем кресле из слоновой кости, потягивая вино. С деланным спокойствием, словно дремлющая в полдень пантера, оглядывал он своих товарищей по пиру сквозь полузакрытые веки. Словно солнечные лучи, преследуемые тенями облаков на горном склоне в ветреную погоду, мелькали на его лице огоньки шутливого довольства.

Королева промолвила:

— О господа мои, вы обещали мне, что я услышу полный рассказ о ваших битвах в Импланде и импландских морях, и о том, как вы пришли к Карсё, и о великом сражении, что там произошло, и о кончине всех лордов Витчланда и проклятого Горайса XII. Прошу вас, поведайте ее мне теперь, дабы сердца наши возвеселились от истории о великих подвигах, память о которых останется всем поколениям, и дабы мы вновь возрадовались тому, что мертвы и сгинули все витчландские лорды, от тирании которых стонала и содрогалась в муках земля.

Лорд Юсс, на расслабленном лице которого она увидела ту же грусть, какую заметила в нем и в библиотеке в тот же самый день, налил еще вина и произнес:

— О королева Софонисба, ты услышишь все.

И он поведал обо всем, что произошло с тех пор, как они распрощались с ней в Коштре Белорн: о походе к морю до Мюэльвы, о Лаксе и его огромном флоте, уничтоженном и потопленном близ Меликафказа, о битве перед Карсё и о ее переменчивом ходе, о нечестивом свете и горящих в небесах предзнаменованиях, по которым они поняли, что король вновь колдует в Карсё, о своем ночном ожидании во всеоружии, с чарами и амулетами наготове против того ужаса, что мог родиться от заклинаний короля, о разрушении Железной Башни и о штурме крепости в непроглядной тьме, об убитых на пиру витчландских лордах и о том, как, в конце концов, ничего не осталось от мощи, величия и ужаса Витчланда, кроме гаснущих углей погребального костра, да голосов, завывающих на ветру перед рассветом.

Когда он закончил, королева промолвила, будто во сне:

— Воистину, о погибших королях и лордах Витчланда можно сказать так:

Эти ничтожные властители;Вся слава их — не более чем след,Что оставляет путник на снегу;Лишь засияет солнце, как растаютИ суть и форма.[110]

После этих слов молчание, словно пелена, вновь воцарилось над пиршественным столом, еще более унылое, чем прежде, и исполненное тяжести.

Внезапно лорд Брандох Даэй встал, отстегивая со своего плеча золотую перевязь, усыпанную абрикосовыми яхонтами, алмазами и огненными опалами, изображавшими молнии. Он бросил ее перед собой на стол вместе со своим мечом, что зазвенел среди кубков.

— О королева Софонисба, — сказал он, — Ты отслужила достойную панихиду по нашей славе, также как и по славе Витчланда. Меч этот дал мне Зелдорний. Он был со мной на Кротерингском Скате против Кориния, когда я вышвырнул того из Демонланда. Он был со мной у Меликафказа. Он был со мной в последней великой битве в Витчланде. Ты скажешь, что он принес мне удачу и победу в бою. Но не принес он мне, как Зелдорнию, той наивысшей удачи из всех: чтобы земля приняла меня, когда моим великим подвигам пришел конец.

Королева взирала на него в изумлении, видя столь взволнованным его, кого до сих пор знала таким лениво-насмешливым и учтивым.

Но остальные лорды Демонланда поднялись и швырнули свои усыпанные драгоценностями мечи на стол возле меча Брандоха Даэй. И лорд Юсс заговорил:

— Мы можем бросить свои мечи вместо последнего подношения к могиле Витчланда. Ибо теперь им суждено ржаветь, мореходству и высокому военному искусству — зачахнуть, а нам, что были властелинами всего мира, теперь, когда наши великие враги погибли и ушли, — стать пастухами и охотниками, дабы не превратиться в простых фигляров и фатов, ровню изнеженным бештрийцам или Алому Фолиоту. О королева Софонисба, и вы, мои братья и друзья, явившиеся в Гейлинг отпраздновать завтра вместе со мной мой день рождения, что нам за прок в праздничных нарядах? Лучше плачьте, плачьте и облачитесь во все черное, думая о том, что наши доблестные военные подвиги позади, ясная звезда нашего величия миновала свой зенит, и впереди лишь безвременный крах. Думая о том, что мы, сражавшиеся лишь ради того, чтобы сражаться, в конце концов, делали это столь хорошо, что никогда не сможем сражаться снова, разве только в братоубийственной злобе друг на друга. И, прежде чем это произойдет, пусть земля сомкнется над нами и изгладятся воспоминания о нас.