Слово атамана Арапова - Александр Владимирович Чиненков

– Теперя вота Сакмара наша. Тута места, куда не ступала нога человека. Но теперя мы здеся протопчем уж свои тропы, браты! – Он лукаво улыбнулся. – Приятно сее осознавать, верно? Обживем, заселим край сей, но для тово придется и попотеть!

Атаман скользнул взглядом по завороженным лицам слушателей и вновь остановил его в направлении горы:

– Сакмарский край. Скоко здеся зверя, рыбы. Скоко здеся растительности полезной! Како раздолье для скотины.

Он снова задумался. Все изменения, все будущее края перебрал Арапов в своем перегруженном заботами мозгу.

– Да, – сказал он, подумав, – кусок сей лакомый! У нас нету покудова токо соли да хлеба. С энтими продуктами покудова плохо. Разбойники грабят караваны, и купцы опасаются сюды носы совать. Но мы и энтому бесчинству конец положим.

Он провел рукой по лбу, и на его лице снова проступили следы озабоченности и усталости.

– У нас ешо покудова маловато людей – всево ничево, четыре десятка. А нам нужны не десятки, а сотни, тышши казаков. Нам надо строить и охранять, отстаивать то, што построим. Людей, людей мало. Да што ж вы стоите? – вскричал он, только сейчас заметив, что заведенные его пламенной речью казаки встали, глазея на него. – Садытесь.

Дождавшись, когда казаки вновь рассядутся на траве, он тоже присел и, упершись спиною в дерево, продолжил:

– Хотите знать, што апосля будет? Энто мечта моя, но энто будет! Здеся пойдут рядышком караванные пути. Городок наш Сакмарском назовем, отдавая долг памяти атаману Сибирякову и ево казакам, царствие им всем небесное!

Атаман перекрестился. Дружно перекрестились и слушавшие его казаки.

– Щас здеся нет ничево, – сказал он и прищурился, будто вглядываясь в пустоту. – Вы! – воскликнул он. – Вы построите здеся твердыню, жисть. Вот здеся, – его рука вытянулась в направлении горы, – мы пустим свои корни! Вы, казаки, прочувствуйте, што за лето нам предстоит стоко построить, што продохнуть некогда будет. Тяжко придется, верю. Но дело стоит тово! Край наш прекрасен, и надо отстоять ево!

Он неожиданно рассмеялся, и веселые морщинки побежали по его лицу.

– Покудова кыргызы дрыхнут, мы им кое-што подготовим! Укрепимся так, што зубы зараз об крепления наши обломают!

Арапов встал и нахлобучил шапку:

– Ну вота и все. Понять надо. И край сей душою принять. Вы казаки. Зрите правде в глаза. Хто вы были раньше? Нихто! Воры – каторжане беглые. Теперя вы казаки, сакмарские казаки! Надобно осесть здеся, эдак дубы вековые, притереться, полюбить. Вот теперя энта наша первейшая задача.

– Дык мы зараз, батько! – зашумели казаки. – Дык мы эвон…

Арапов вновь рассмеялся:

– Верю, верю, браты вы мои возлюбленные! Што али сил у нас мало? Аль не справимся? Было бы желание, и все будет зараз по плечу! А теперя дружно все айда на гору. Облюбовывать место для жительства будем!

Атаман вместе со всеми упорно карабкался на гору. Мысли одна патриотичнее другой не покидали головы: готовы ли бывшие каторжане к тяжелым условиям предстоящей жизни? Как им внушить, что теперь они не должны возвращаться домой ни через год, ни через два, что отныне их родина – незнакомый, дикий край? Поймут ли они?

Кочегуров взбирался на гору рядом с атаманом. Он молчал, но мысль его работала быстро и целенаправленно. Речь Арапова была короче, сбивчивее, бестолковее, чем он ожидал. Но в ней было то настоящее, что взволновало его. Атаман не сказал ничего конкретного о строительстве городка. Он просто излил перед казаками то, что чувствовал сам, – любовь к необжитому краю, тревогу, мечты, страстное желание, чтобы осели, притерлись, загорелись предстоящим люди.

Взобравшись на вершину, казаки передохнули. Подъем на высокую гору не показался им легким: заросли ежевики и кустов шиповника, обильно разросшиеся на склоне, нещадно царапали руки, цеплялись за одежду. Но наверху все было иначе. Лишенная растительности площадка приблизительно соток на пятьдесят встретила поселенцев, как показалось большинству из них, весьма доброжелательно.

Вершина горы, которую собирались обживать казаки, представлялась им островком посреди бушующего вокруг зеленого моря. Рядом река, а степь… Ее даже с горы не видно. Ровное место сулило неплохие перспективы для строительства. Но казаки уныло смотрели вниз, прикидывая в уме, как тяжело будет затаскивать наверх лес для строительства. Но высота и крутизна горы была не по зубам вражеским всадникам, если они надумают вдруг явиться с воинственными намерениями.

По случаю новоселья организовали маленький праздник. Казаки развели костры, пожарили мясо и сытно поужинали. Затем, потехи ради, решили провести борцовские состязания.

На площадке у костра, окруженные разгоряченной толпой, схватились два борца. Расставя широко ноги и сопя, они ходили по кругу, прочно упираясь в землю.

– Задави ево, дылду, Аким, штоб у нево селезенка крякнула!

– Штоб и становая жила лопнула, и каблуки, и подметки отскочили!

– Не подкачай, Матвей! Не сдавай каторжанину!

Босой, обнаженный до пояса, в штанах из казенного сукна, застегнутых на медные пуговицы, Карягин Аким – сухощавый, жилистый тридцатилетний бывший каторжанин с выпуклой, крепкой, как скала, грудью – борец по призванию. Помимо незаурядной силы в цепких, как клещи, длинных руках, он был просто талантлив. И отличался в борьбе неиссякаемым запасом неожиданных хитрых и ловких приемов. Это уже успели испытать на себе многие из обступивших борцов зрителей. В круглой жестковатой голове Акима, с низким упрямым лбом, с цыганскими черными глазами, приемы эти рождались мгновенно и становились затем классическими для сгорающих от получаемого удовольствия зрителей.

И сейчас, незаметно оттеснив противника от костра, Аким под одобрительный хохот зрителей стремительно упал на землю и, подставив колени противнику в живот, бросил его через голову. Быстро вскочив, Карягин пригнул в землю задыхавшегося Сычева. Рубаха Матвея выбилась из-под кожаного пояса, обнажив широкую красную спину, штаны лопнули в коленях. Но до штанов ли поверженному силачу? Хрипит от злобы казак, безуспешно пытаясь стряхнуть с себя ловкого Акима.

– Держись за землю, Матюха! Упирайся носом!

– Мурлом, мурлом ево в пыль, Акишка!

– Невкусно? Энто те не мясо у костра жрать от пуза!

Смеялись и зрители, и победитель Аким, и сконфуженный, измазанный в пыли побежденный Сычев.

Затем последовали и другие выдумываемые тут же, на месте, состязания. Прыжки через костер, метание ножей и сабель, прыжки в длину и кулачные бои. Потребность в спорте присуща человеку. Жаль только, что таланты проявляли себя лишь в узком кругу зрителей.

В этот длинный праздничный вечер игры были особенно азартными, костер – ярким, а казаки – веселыми и шумными. Но коротки весенние ночи. Всесильный сон где застал, там и свалил даже самые горячие головы. У подернувшегося