К НЕВЕДОМЫМ БЕРЕГАМ. - Георгий Чиж

«И без того Рудановский не признает никакого подчине­ния, а тут мог бы получить товарищескую поддержку: эта морская банда держится дружно, да и славу пустят дур­ную...»

Прибыл Орлов, пройдя зигзагом с западного на восточ­ный берег, вдоль почти всего Сахалина, и привез успокаи­вающие сведения о настроениях северных айно и неутешаю­щие – о японских происках в ближайших селениях; Буссе отправил на «Иртыше» заодно и Орлова: зачем ему этот се­деющий, обросший, как айно, какой-то поручик из штурма­нов, даже не из дворян? Ему, пажу его величества, гвар­дейцу, во всяком случае не пара.

Не веселило и окружающее общество. Приемы у япон­цев и айновских старшин – «праздник медведей», собрание старшин, с которыми японцы в сношениях, – скучно!.. Не веселили дальние бесцельные прогулки, да и опасно. С лей­тенантом Рудановским, которого он лишил права распоря­жаться людьми, лодками, права самостоятельно намечен­ных экспедиций, он вообще порвал всякие отношения, кро­ме службы, и бывал счастлив, когда Рудановский уходил в свои скитания надолго. «Двух хозяев в доме быть не должно!»

С беспокойством ожидал Буссе ранней весны: будет яр­марка в трехстах верстах к северу, в селении Нойоро, съе­дутся айно, японцы, маньчжуры и гиляки и даже дальние орочи. Придут за рыбой японские джонки... «Надо было основать пост севернее, на берегу Татарского пролива, вблизи к торговому узлу, и, таким образом, действительно показать свои миролюбивые цели, а не дразнить японцев и айно своим военным флагом над главным селением в за­ливе Тамари-Анива!» – Буссе решительно осуждал распоряжения Невельского.

А между тем благодаря штурманскому поручику Орло­ву – не из дворян, кипучему лейтенанту Бошняку и неспо­койному, неуживчивому лейтенанту Рудановскому все яс­нее и яснее выступало лицо Сахалина: богат желанным уг­лем высокого качества и легкодоступными металлами; есть даже золото, есть глубокие, хотя и небольшие, бухты, судо­ходные реки; изобилует лесами, особенно хвойными, пушным зверем; незанятые пространства годны для земледелия; несметно богат рыбой, а что важнее всего, мирное, доброе, никому не подчинявшееся население хорошо распо­ложено к русским. Толковые карты и промеры дополняли рассказы. И все это сделали «несносные и грубые» Орловы, Бошняки, Рудановские!

Для зараженного снобизмом, только что покинувшего блестящий гвардейский полк, жаждущего беспечной жизни и крупной карьеры майора Буссе несколько опасное поло­жение на Сахалине казалось тюрьмой. Он мечтал о появлении здесь эскадры графа Путятина, о которой слышал еще в Петербурге, но она не приходила. Муравьев обещал ему адъютантство при себе, но, конечно, забыл, уже давно взял себе другого.

22. ПРЕДАТЕЛЬСКИЕ УДАРЫ

К началу навигации 1853 года в северной половине Тихого океана, как это бывало и раньше, корабли всех наций вдоль и поперек бороздили обширные его пространства. Картина, казалось, не изменилась: одни спешили к американским берегам, чтобы освободиться от груза и получить взамен новый, другие – за тем же самым бежали к китай­ским берегам, третьи – устремлялись на север, вдоль азиат­ских берегов, к Берингову проливу.

Приходили сюда из Европы, кратчайшим путем, огибая Америку с юга, вокруг мыса Горн, приходили старыми изъезженными путями, огибая Африку, и тянулись вдоль длинного и причудливо изрезанного побережья Азии, мимо многострадальных колониальных стран.

На самом деле эта, казалось, обычная картина теперь носила другой характер: трудовая, спокойная деловитость сменилась подозрительной, нервной, настороженной торопливостью: корабли меньше застаивались в гаванях, яв­но уклоняясь от встреч с другими. Шли ночами, шли кра­дучись, не привычными, хорошо изученными морскими пу­тями, а новыми, случайными, подчас весьма странными и непонятными.

Неожиданно встречаясь в гаванях, обшаривали друг друга испытующими взглядами и следили за каждым дви­жением. Наружно по-прежнему обменивались любезными визитами, салютовали и даже устраивали приемы, на кото­рых подпаивали гостей, а подпоивши, старались узнать, откуда пришли, какими путями, надолго ли сюда, что слыш­но в Европе... Обманывали друг друга!

Поражало небывалое удвоенное и даже утроенное коли­чество «китоловов» всех наций в Охотском море, поража­ло и большое количество военных и просто вооруженных судов, обращенных в военные: мирные купеческие флаги и ряды многочисленных пушек по их бортам как-то плохо гармонировали друг с другом. Шли под своими и под чужи­ми флагами.

Вся эта суета вызывала смутную тревогу. Тревога охва­тила оба тихоокеанских побережья и со дня на день усили­валась: выяснилось, что блуждавшие по океану одиночки сговаривались, искали друг друга и находили. Тогда сбива­лись в эскадры и либо отстаивались и скучали в вынужден­ном бездействии, чего-то выжидая, либо спешили в море, чтобы, бесследно сгинув в нем, через некоторое время воз­вратиться... Далеко от гавани встречались пакетботы, что­бы первыми захватить почту, а прежде всего газеты.

Тревога охватила и Амурскую экспедицию, а с нею и управление сибирского генерал-губернатора уже давно, но теперь тревога превращалась в уверенность наступления близкой опасности, которую необходимо встретить во все­оружии.

Приближение опасности неотвязно маячило перед гла­зами каждого члена экспедиции, каждого чиновника Иркут­ской канцелярии, купцов, отправлявшихся в море за пуш­ниной, перед экипажами нагруженных до отказа транс­портов.

Однако полные тревоги и убедительности письма, лич­ные доклады и ссылки на неопровержимые доказательства, что наступает расплата за благодушие, не доходили до ушей «троеверца» канцлера. Он с упоением по-прежнему предавался дипломатическим хитрым подсиживаниям и плохо разбирался в ходе как европейских, так и дальневосточных дел, скрывая от царя все, что могло его огорчить, и поддакивая его ошибкам. Крылатые слова об «иностран­ном министре русских дел» облетали столицы мира.

Понять, что дальневосточная политика, как часть цело­го, не отделима от европейской и творится теми же людьми, по-видимому, было не по силам Нессельроде. Россия все ближе и ближе скатывалась к краю бездны.

...Американская эскадра Перри состояла из десяти круп­ных военных кораблей. Для нее вынуждены были снять с островов Зеленого Мыса корвет и шхуну. К ней присоеди­нялась и другая эскадра Рингольда – из четырех судов. Цель ее и направление были менее определенные: «с ученой целью на север».

Англичане насторожились. «На север!» Это могло озна­чать: Сахалин, Татарский залив, Аян, изобиловавшее кита­ми, прибыльное Охотское море и еще дальше... Что же за этим кроется? Ведь не поиски же погибшего англичанина Франклина гонят американцев в Северный Ледовитый океан?