Религиозные судьбы великих людей русской национальной культуры - Анатолий Ведерников

Входя в строй мысли Киреевского, нельзя не почувствовать в нем аромата святоотеческой христианской философии, в которой он нашел все, что у Шеллинга только предчувствовалось, давалось в намеках… В послушании старцу Макарию Киреевский вновь родился, родился христианским мыслителем, нашедшим подлинную свободу в истине. Пусть со стороны Киреевский кажется неудачником, лишним человеком, дарованиям которого не нашлось места на общественной арене николаевского времени. Но на самом деле он наилучшим образом осуществил свое призвание, уйдя в подвиг внутреннего затвора, где его мысль, питаемая послушанием Оптинскому старцу, крепла и усиливалась для призыва образованного русского общества к внутренней цельности, к собиранию разрозненных сил духа, к высвобождению из того тягостного состояния внутреннего распада и разорванности, которое стало страданием века.

Основное в человеке – это нравственная личность, то есть определенный состав чувств, пристрастий, склонностей… чем определяется весь человек. Что есть в сознании и чего нет в чувстве, то – ложь данного человека: высшего человек достигает только в тождестве чувства и сознания. Внутреннее средоточие человека, центр его духовной жизни не в разуме, конечно, а в сердце, которое открыто всем влияниям, но перерабатывает их с великой сложностью, и только то, что в нем совершается, есть подлинная, сущая, реальная жизнь человека. Отсюда вытекает, что оно, как единственная сущность в человеке, представляет собою тот канал, который соединяет дух человеческий со всей мировой сущностью, иначе говоря – с бытием и волею Бога. В этом внутреннем ядре человека живут и борются без забрала, в своем подлинном виде, дух добра и дух зла.

Что же мешает нам организовывать нашу нравственную личность? – Мешает раздвоение человеческого духа: рассудок, или, как выражается Киреевский, логическое сознание, главный антагонист. Эту мысль Киреевский изложил в замечательном письме к Хомякову (1840). Он полагал, что развитие разума стоит в обратном отношении к развитию воли… Он рассуждал так. Логическое сознание, переводя дело в слово, жизнь – в формулу, схватывает предмет не вполне и тем уничтожает его действие на душу. Оперировать сознанием – значит чертить план, но отнюдь не значит строить дом; поэтому, когда дело доходит до настоящей стройки, нам уже трудно нести камень вместо карандаша. Этим, между прочим, объясняется известный каждому из опыта факт, что мысль только до тех пор занимает нас горячо и плодотворно, пока мы не выскажем ее другому: тогда наше внимание с живого предмета переносится на его изображение, и он вдруг перестает на нас действовать, подобно тому, как нарисованный цветок не растет и не пахнет.

Есть другое знание, высшая ступень – знание гиперлогическое. Здесь воля развивается вместе с мыслью. Это знание мы приобретаем, внимая отношению вещей к нашей неразгаданной душе… «Покуда мысль ясна для разума или доступна слову, она еще бессильна на душу и волю. Когда же она разовьется до невыразимости, тогда только пришла она в зрелость».

Итак, высший идеал – это душевная, внутренняя цельность. Святыня, которая ощущается в душе, не должна быть только частью этой души, а должна владеть всем ее существом, управлять волей. Но главной трудностью является достижение внутреннего единства, внутренней цельности. Путь к ней, самый верный и поэтому единственный, – это вручение себя воле Божией. Однако и личная воля не должна оставаться праздной. Подчинив себя Богу, она должна идти навстречу благодати. Идти навстречу благодати – значит очищать сердце, готовить храм, активно создавать свою внутреннюю храмину для благодати присутствия Божия. Христос приходит только в чистое сердце. Вспомогательным средством к внутреннему очищению может служить пристальное чтение святых отцов и подчинение себя руководству духовно опытного старца, что Киреевский и имел в своем личном опыте, будучи духовным сыном старца Макария. В собирании своего внутреннего человека, в мысли о цельности духа Киреевский увидел не только решение своей личной жизненной задачи, но и нашел ключ к тайне духовного бытия вообще. Отсюда, из опыта послушания старцу, родилась вся его философия, философия духовной цельности человека…

Проповедуя цельность духа, Киреевский не скрывал того, что она трудно достижима, что она достигалась и достигается немногими, теми, кто, обратившись к Богу, отдает себя в Его волю, сливается с Ним, входит в дух истины и таким образом делается ее свободным органом… Знание истины, знание внутреннее, опытное, данное в переживании самой истины, и составляет высшее духовное знание. Первым условием для приобретения этого знания и является духовная цельность.

Но Киреевский строго отличал это высшее духовное знание от знания логически отвлеченного. Он утверждал, что дискурсивному или логически отвлеченному мышлению знание сущности вообще недоступно, ибо это мышление имеет дело только с границами и отношениями понятий. Оно формально по самой своей природе, а потому его функция вполне исчерпывается познаванием форм. Единственное, что существенно в человеке, это его целостный дух, его нравственная личность, а потому только она и способна познавать сущность, ибо «только существенность может прикасаться существенному» (подобное познается подобным).

Киреевский, конечно, не отрицал важности и необходимости логического мышления, а также доставляемого им научного знания. Напротив, он признавал его вполне. Открывая законы разума и вещества, оно упорядочивает внешний процесс мысли и помогает улучшить человеческую жизнь (материальную). Но он тут же утверждает, что научное знание (логическое мышление и проистекающая из него наука) лишено нравственного смысла: оно нравственно безразлично, стоит между добром и злом и может быть употребляемо как на пользу, так и во вред, как на служение правде, так и на подкрепление лжи. Именно эта бесхарактерность логически-технического знания обеспечивает ему беспрерывное возрастание в человечестве, независимо от нравственного уровня общества… На развитии логической мысли основана вся теория прогресса, и это верно, но прогресс этот не имеет никакого отношения к нравственному совершенствованию человека.

Однако логическое мышление существует как необходимый элемент нашего духа. И знание, добываемое этим мышлением, необходимо. Но необходимое значение этому знанию и смысл всей жизни дает то высшее знание, которое непосредственно вносит в человеческий дух сущую истину и тем самым реально его устрояет. Приобретение этого высшего знания всецело обусловливается нравственным состоянием человека, его внутренней готовностью принять в себя Христа (очищением). А для логического знания требуется только связь понятий, правильная внешняя связь. Отсюда последнее приобретается человеком независимо от настроения и состояния его духа, а просвещение духовное приобретается по мере внутреннего стремления к нравственной высоте и цельности…