Религиозные судьбы великих людей русской национальной культуры - Анатолий Ведерников

Наконец, третий элемент западного просвещения – западная государственность – представляет ту особенность, что она почти всегда возникала там не из спокойного развития национальных организмов, а из борьбы насмерть враждебных племен. Поэтому европейские общества, основанные насилием, связанные формальностями личных отношений, проникнутые духом односторонней рассудочности, должны были развить в себе не общественный дух, но дух личной отделенности, связанный узами частных интересов и партий. От чего история европейских государств представляет нам иногда внешние признаки процветания жизни общественной, но на самом деле под общественными формами постоянно скрывались одни частные партии, для своих частных целей забывавшие о жизни целого государства. Партии папские, императорские, городские, партии церковные, придворные, правительственные, религиозные, политические, народные, среднесословные, даже партии метафизические – постоянно боролись в европейских государствах, стараясь каждая перевернуть его устройство согласно своим личным целям. Развитие в европейских государствах совершалось не спокойным возрастанием, но всегда посредством более или менее чувствительного переворота. Переворот был условием всякого прогресса… Очевидно, что при таких обстоятельствах образованность европейская должна была окончиться разрушением всего умственного и общественного здания, ею же самою воздвигнутого…

В силу влияния этих трех факторов и формировалось западное просвещение, характер которого теперь уже нетрудно постигнуть. «Живое, цельное понимание внутренней духовной жизни и живое, непредвзятое созерцание внешней природы равно изгонялись из оцепленного круга западного мышления, первое под именем “мистики”, совершенно ненавистной для схоластической рассудочности… второе преследовалось прямо под именем “безбожия” (сюда относились те открытия в науках, которые разноречили с современным понятием богословов). Ибо схоластика сковала свою веру со своим ограниченным разумением науки в одну неразрывную судьбу. Отсюда произошло то первое раздвоение в самом основном начале западного вероучения, из которого развилась сперва схоластическая философия внутри веры, потом реформация в вере и, наконец, философия вне веры. Первые рационалисты были схоластики; их потомство стало называться гегельянцами. Родившись в землях протестантских, рациональная философия распространилась и на католические, проникла всю образованность Европы одним общим характером и прежнее единомыслие веры западных народов заменила единомыслием отвлеченного разума. Невежество народа, вместе с властолюбием пап, произвело отпадение Запада от Востока, от которого пострадали и тот и другой».

Если Западу суждено было, в силу избранного им пути, далеко уклониться от истины, то Восток остался один хранителем Откровенной истины и христианской философии.

Писатели Восточной Церкви, не увлекаясь односторонностью силлогистических построений, держались постоянно той полноты и цельности умозрения, которая составляет отличительный признак христианского любомудрия. Учения святых отцов Православной Церкви перешли в Россию, можно сказать, вместе с первым ударом христианского колокола. Под их руководством сложился и воспитался коренной русский ум, лежащий в основе русского быта. Обширная Русская земля, даже во времена разделения своего на уделы, всегда сознавала себя как одно живое тело и не столько в единстве языка находила свое притягательное средоточие, сколько в единстве убеждений, происходящих из единства верования в церковные постановления. Церковь руководила жизнью русского народа.

Вместе с тем она с самого начала и навсегда определила твердые границы между собою и государством, между безусловной чистотой своих высших начал и житейской смешанностью общественного устройства, всегда оставаясь вне государства и его мирских отношений, высоко над ними, как недосягаемый светлый идеал, к которому они должны стремиться и который сам не смешивался с их земными пружинами.

Управляя личным убеждением людей, Православная Церковь никогда не имела притязания насильственно управлять их волей или приобретать себе власть светски-правительственную, или еще менее искать формального господства над правительственной властью. Государство, правда, стояло Церковью; оно было тем крепче в своих основах, тем связнее в своем устройстве, тем цельнее в своей внутренней жизни, чем более проникалось ею. Но Церковь не стремилась быть государством, как и государство, в свою очередь, смиренно сознавая свое мирское назначение, не называло себя святым. Отсутствие завоевания и вследствие этого отсутствие нерушимых границ между сословиями, правда внутренняя, а не одно право внешнее, твердость семьи – таковы были основные черты древне русского быта. Таким образом, если справедливо сказанное, раздвоение и цельность, рассудочность и разумность будут последним выражением западноевропейской и древнерусской образованности.

Однако постепенно уважение к Преданию, которым стояла Русь, незаметно для нее самой перешло в уважение наружных форм его более, чем его оживляющего духа. Отсюда произошла та односторонность в русской образованности, резким последствием которой был Иоанн Грозный и которая через век была причиной расколов и потом своей ограниченностью должна была в некоторой части мыслящих людей произвести другую односторонность, противоположную себе: стремление к формам чужим и чужому духу.

Но корень образованности России еще живет в ее народе и, что всего важнее, он живет в его святой Православной Церкви. Посему на этом только основании и ни на каком другом должно быть воздвигнуто прочное здание просвещения России. Построение же этого здания может совершиться тогда, когда наше общество, доселе проникнутое западными понятиями, убедится наконец в односторонности европейского просвещения, когда оно живее почувствует потребность новых умственных начал, когда с разумной жаждой полной правды обратится оно к чистым источникам древней православной веры своего народа и чутким сердцем будет прислушиваться к ясным еще отголоскам этой святой веры Отечества в прежней, родимой жизни России. Тогда, вырвавшись из-под гнета рассудочных систем европейского любомудрия, русский образованный человек в глубине особенного, недоступного для западных понятий, живого цельного умозрения святых отцов Церкви найдет самые полные ответы на те вопросы ума и сердца, которые всего более тревожат душу и сердце, обманутые последними результатами западного самосознания. А в прежней жизни Отечества своего найдет он возможность понять развитие другой образованности.