Один миг жизни - Виктор Тарнавский

- Это... рационально, - подобрал наиболее подходящее слово Пээл. - Вы считаете, что в этом может возникнуть необходимость?

- Я не слепой и не разучился думать! - резко сказал Буонн. - Раньше я подозревал ваших коллег из Космофлота, которым просто не хотелось упускать такой лакомый кусочек как Филлина. Но теперь я убежден, что затевается что-то более серьезное!

- Совершенно согласен с вами, - наклонил голову Пээл. - Но, к сожалению, я так же не располагаю информацией, как и вы. Остается только быть настороже. Я буду приглядывать за филитами.

Буонн недовольно пожевал губами.

- Да, филиты опасны, - согласился он. - Но прислушайтесь к моему совету, генерал. Не упускайте из виду собственных подчиненных. Не зря говорят, что самый страшный враг - это тот, кто бьет не снаружи, а изнутри.

Двадцать первый час - Час Предчувствий.

Наверное, этой экспозиции следовало быть одной из первых, а ее поставили в самый конец. Императорский парк в столице Первой провинции, воспроизводящий в миниатюре всю Метрополию. Кэноэ бывал там множество раз и снова с восторгом разглядывал ландшафты, города и пруды, изображавшие моря и океаны.

Незачем скрывать, он ужасно устал от этой поездки и связанных с ней хлопот, волнений и страхов. Однако когда он вернется домой, у него, скорее всего, сразу появятся новые проблемы...

Возле роскошного особняка в фешенебельном пригороде Столицы, где жили члены Совета Пятнадцати и прочие высокопоставленные лица, стояло сразу несколько катеров "Скорой помощи". Вокруг царила легкая суматоха. Врачи и медсестры то вбегали в дом, то выбегали из него. Техники тянули кабели и таскали блоки аппаратуры. Наконец, из дверей медленно выплыла антигравитационная платформа с больным - худым, почти лысым стариком, облепленным проводами и датчиками.

Больного с величайшей осторожностью погрузили в один из катеров, тот плавно поднялся в воздух и медленно и осторожно поплыл вперед, сопровождаемый целой кавалькадой санитарных машин.

- Что вы скажете, коллега? - пожилой благообразный врач перехватил другого, чуть помоложе, уже готового занять место в катере.

Более молодой с чисто профессиональным цинизмом пожал плечами.

- Заряд кончился, вот и все. Достойнейший просто прожил весь отведенный ему срок. Безусловно, какое-то время аппаратура будет поддерживать в нем жизнь, но... полгода, не больше.

Пожилой кивнул. Он сам пришел к точно такому же выводу. И это был печальный диагноз для всей Империи.

Двадцать второй час - Час Заветов.

Этот пейзаж показался Кэноэ знакомым. Похожая природа была вблизи Центральной базы. Светлая роща, луг с россыпью цветов, узкая извилистая речка с берегами, поросшими камышом.

Кажется, такую зону умеренного климата филиты называют средней полосой. Что же, подходящее название. Здесь нет ни яркости тропиков, ни суровой бедности севера. Зато есть некое спокойствие, умиротворение и, да! - неброская, сдержанная сила.

-Грустишь? - негромко спросила Териа, взяв Эргемара за руку.

- Я грущу?! - Эргемар повернулся к ней с выражением искреннего возмущения на лице, но тут же рассмеялся. - Ну да, конечно! Да, грущу немного.

- А почему грустишь?

- Во-первых, потому что, вроде бы, и побывал в Гордане, а родителей так и не увижу. А во-вторых, принц с принцессой послезавтра улетят, и кончатся все наши приключения. Вернемся мы с тобой обратно в наш гадюшник.

- Ничего, - Териа нежно погладила его по руке. - Дай срок, я там порядок наведу! Будут у меня строем ходить и честь отдавать! И в Гордану я тебя сама отправлю - нашу дальнесвязь тренировать!

- Да, по поводу этой связи, - Эргемар снова повернулся к Терии. - У меня все никак не выходит из головы этот необычный подарок. Мне кажется, нам сделали его не просто так.

- Конечно, не просто, - согласилась Териа. - Я думаю, что когда принцесса это сделала, она возложила на нас какую-то особую миссию.

- И что это за миссия?!

- Не знаю, - вздохнула Териа. - Но я уверена, что когда придет время, мы узнаем это сами.

Двадцать третий час - Час Итогов.

Крупнейший собор в Реперайтере, по-местному, Дом Бога поставил Кэноэ в тупик. С этой стороной жизни филитов он так и не ознакомился и, пожалуй, об этом не жалел. Концепция религии была ему чужда.

Нет, конечно, вполне можно поверить, что твой мир создан некой сверхъестественной силой. И возникновение человеческого разума - это настоящее чудо. А грандиозные культовые сооружения и торжественные ритуалы, можно сказать, были ему знакомы с детства. Но как всерьез верить в то, что некая высшая сила постоянно следит за твоими поступками и даже мыслями, выслушивает твои просьбы и определяет тебе испытания, наказания или награды - это было выше его понимания.

Хотя, возможно, очень соблазнительно думать о том, что кто-то бесконечно мудрый и добрый сможет взять на тебя решение твоих проблем вместо тебя самого...

В просторной палате корабельного госпиталя на Императорской Яхте, рассчитанной на полдюжины больных, были заняты только две койки. Одну занимал Хургаад с ногами, запрятанными в капсулы регенерационного аппарата, другую - Гвиэнт в восстанавливающем корсете. Оба они смотрели церемонию по прямой трансляции - больше им все равно нечего было делать. Только мысли их блуждали где-то очень далеко от Улитки Миров.

- Жаль Раэнке, - вздохнула Гвиэнт. - Пройти все и погибнуть в последний час. Ты хоть понял, что это была за диверсия?

Хургаад покачал головой.

- Я знаю столько же, сколько и ты. Что все потеряли сознание, катер летел на автопилоте, а она из него выпала.

- Не казни себя! - жестко сказала Гвиэнт. - Все равно, ты бы не смог ее спасти.

- Да нет, все как-то по-дурацки получилось! - Хургаад врезал кулаком по ни в чем не повинной подушке. - Я сдуру на этого террориста полез, ты под удар подставилась, и теперь все самое главное прошло без нас!

- Послушай! - Гвиэнт слезла с постели и села на койку Хургаада. - Мы сделали все, что могли, и не стоит упрекать себя!

Внезапно она наклонилась над ним, обдав его запахом своих духов.

- Что-то ты совсем плохой. Хочешь, я тебя утешу?!

Хургаад молча покачал головой. Ему действительно было плохо. У него был приказ только наблюдать, ни во что не вмешиваясь, и он его выполнил. Но как горько будет сообщать о гибели двух товарищей и провале миссии! Теперь Службе по делам форпостов, этой самой законспирированной из всех спецслужб Империи, останется только следить за тем, что произойдет дальше, и готовиться к парированию неведомой угрозы.

Он еще раз посмотрел на соблазнительно изогнувшую ножку Гвиэнт и, горько улыбнувшись, снова покачал головой. В таком состоянии нельзя заниматься любовью: это могло быть опасным и для него, и для нее.

Двадцать четвертый час - Час Величия.

Последняя экспозиция изображала левобережный район Столицы. Центр Империи, мозг Империи, средоточие сил Империи. Пройдя свой путь до конца, Кэноэ вернулся к его началу.

Стоя на возвышении посреди зала, Кэноэ наблюдал за тем, как проходят мимо него и исчезают в туннеле, ведущем в центральный амфитеатр, филиты, сопровождавшие его в Улитке Миров. Журналисты и военные, игравшие роль населения целой планеты, которую он сейчас должен будет привести под Высокую Руку Императора.

Недолгая церемония Прощения. Пири Шанви и его люди, ждавшие его в последнем зале коленопреклонными и в оковах, свободны и присоединяются к остальным.

Дождавшись, пока последний филит покинет зал, Кэноэ, как предписывалось церемониалом, воздел вверх руки и начал нараспев читать старинную формулу подчинения. Его голос, усиленный мощными динамиками, бился под сводами зала.

Закончив, Кэноэ резко опустил руки. Теперь слушать тишину - ровно восемь ударов сердца полной тишины, и можно спускаться и идти вслед за филитами туда, где состоится последний акт церемонии.

Туннель был темным и изогнутым, но, сделав всего с дюжину шагов, он увидел впереди отблески света. Это световое пятно становилось все больше и больше, и вот через широкую арку он вошел в амфитеатр и по низким ступеням поднялся на полукруглую сцену - совершенно пустую, если не считать небольшой восьмигранной пирамидки.

Встав перед пирамидкой, Кэноэ оглянулся, а затем обвел взглядом расширяющиеся кверху ряды лож. Этого не было в сценарии церемонии, но сейчас ему просто хотелось увидеть всех, благодаря кому она состоялась.

Кээрт. Она выглядит немного уставшей, косметика не может полностью скрыть заливающую лицо бледность, но она стоит прямо и уверенно, приободряя его победной улыбкой. Чуть дальше Таутинг и Наарит, держатся за руки. Меркуукх в ложе. Микрофон у губ, в руке - последний лист со сценарием. Ровоам, тоже с гарнитурой, стоит у нижнего ряда, продолжая внимательно осматривать амфитеатр в поисках возможной опасности. Охранники... они повсюду. Буонн сидит в одной ложе с генералом Пээлом, соседние занимают офицеры и чиновники. И где-то рядом Эерган, Таахел, церемониймейстер Гиэлс, организовавший это действо, и построивший Улитку Миров инженер, и многие другие люди, о существовании которых он, возможно, никогда не узнает.