Дом - Таня Нордсвей

Несмотря на то, что круг общения был сужен, моё ментальное здоровье стало улучшаться. Я чаще стала разговаривать с близкими друзьями по интернету на более отдалённые от обсуждения новых фильмов и сериалов темы. Я стала спрашивать, как они себя чувствуют, и слушала, как они выговариваются. Я старалась поддерживать, переживать, сочувствовать. Впервые в жизни я ощутила себя не сухарём, отвечающим на подобное что-то вроде “не беспокойся, всё будет норм”.

Теперь, когда я оказалась здесь после череды событий, каждое из которых могло бы закончиться моей смертью, я решила, что остался последний человек, которого я долго не слушала – себя.

Что вообще такое, это ваше “слушать себя”?

Мне всегда это было чуждо. Я всегда слушала родителей, учителей, друзей, книги, журналы, сериалы, интернет. Я не жила своим чувством и самоощущением – я подстраивала себя под общепринятые нормы. У одноклассницы новый телефон, она так гордится им, а все завидуют, и это делает её ещё больше популярной – тоже хочу такой телефон. Все носят джинсы, которые сейчас в моде, – тоже хочу такие джинсы. Все пишут сочинения на тему любви – мне тоже это надо. Все встречаются – мне тоже это необходимо.

Оформляя свою комнату, я всегда использовала красивые картинки из Пинтереста и представления о комнате мечты из выборок комнат моих подруг. Теперь я не думаю, что назвала бы тех девочек подругами. И сомневаюсь, что сейчас бы взяла и оформила комнату не по удобству и чувству собственного комфорта, а по модным веяниям.

Теперь же мне были доступны варианты (хоть их было и немного) оформления того пространства, где я решила поселиться. Я могла в буквальном смысле обустроить все так, как мне было бы приятно.

Не самые крутые мысли, если учесть, что ты заперта в странном доме, при странных обстоятельствах, со странным псом. Ладно, Орбит странным не был – обычная собака, которую я пока что пускать в эту комнатку не была намерена. Но мысль о том, что можно будет сделать что-то интересное из вещей, что есть на складе рядом, воодушевляла меня. И к тому же, это отвлекло бы меня от самокопания, самобичевания и кучи вопросов без ответа. Поэтому я начала обустраивать себе место для проживания. Временного.

Была ли польза в данном порыве затеять игру в дизайнера интерьера? Несомненно, была.

Благодаря книгам по ремонту, что были найдены мною на том же самом складе, я получила массу полезных знаний и умений, тут же закрепленных на практике: научилась разводить краску, красить стены, собирать шкафы, вешать полки, устанавливать кровать, различать несколько видов отверток. А также понимать, что иногда краска засыхает, и она не ляжет ровно сама собой, если была нанесена кое-как. И потом ты будешь каждый раз проходить мимо, замечая неровности, и выбешивать внутреннего перфекциониста.

Больше всего времени отняли мучения со сборкой книжного шкафа и буфета. Как ни крути – я гуманитарий, а гуманитарии в схемах и планах не очень хороши. Но, приложив максимум усилий и закрыв глаза на кривые стыки, я справилась с этой задачей. За три дня.

Наверное, ушла примерно неделя на то, чтобы привести в порядок эту комнату. Благо, паркет был уложен, и электричество с водой проведены. Остальное мне удалось, с горем пополам и с кучей полезной информации из книг, сделать хорошо. Да и я вспомнила свой опыт постоянных переездов в детстве, и то, как мы раза два обустраивали квартиру с мамой с нуля.

Первый раз был, когда я ещё была совсем ребёнком, но я хорошо всё помню. Мать напрочь отказалась от помощи моего отца, с которым они тогда сильно поссорились прямо перед Рождеством. Нам пришлось срочно уехать из его дома в маленькую квартирку в Бостоне с ужасным ремонтом и отвратительной кроватью, потому что она не могла находиться с ним даже в одном городе. Как бы я не хныкала, что хочу остаться, мать была непреклонна. Мы собрали свои вещи за час и покинули папу, хлопнув перед его носом дверью. Добирались тоже своим ходом, что окончательно вымотало меня. Когда мы ввалились в эту жалкую комнатушку, я расплакалась.

– Хлоя, доченька, мы дома и вместе, – обнимала меня мама, утешая, хотя сама еле держалась на ногах. – Всё будет хорошо, зайчик, завтра мы пойдём и купим тебе большого плюшевого пони. Как ты и хотела!

Но я не хотела пони. Я хотела к папе.

То Рождество было самым плохим Рождеством в моей жизни: никакой ёлки, никаких подарков. Мы драили полы, красили стены, покупали новую мебель. Точнее, всё это делала моя мама, а я лишь мешалась под ногами. От отвратительного запаха краски у меня щипало глаза. К отцу мы вернулись через месяц, когда их скандал утих. А мне купили большого розового пони.

Этот пони потом переехал со мной через пять лет во вторую квартиру, которую уже купили оба моих родителя. Моего отца перевели в другой офис в Лондоне, а мы последовали за ним. Первые недели папа был в командировке и частично перевозил наши вещи, а мы приводили в порядок квартиру. Вот тогда я уже помогала матери чуть больше, чем мешала. Мы успели обустроиться до начала учебного года, чтобы я смогла нормально влиться в новую школу. Но это была худшая школа в моей жизни, тем более, что там не было Малии. Через год мы вернулись обратно, и я смогла снова посещать мою школу, с которой у нас сложились очень интересные отношения. Каждый раз, стоило моим родителям крупно рассориться, мы меняли место жительства, переезжая на новое место. Я там ходила в другую школу, пока всё не возвращалось на круги своя и я, словно блудная дочь, не возвращалась обратно. Директор, старая мамина знакомая, каждый раз скептически на это смотрела, но принимала мои документы. И каждый раз я молилась, чтобы она продолжала это делать, ведь это была единственная школа, которая мне действительно нравилась.

А потом родился Томми и мы окончательно переехали в дом моего отца. Это был конец ремонтам и переездам, начало моей новой спокойной жизни. И теперь, спустя годы, я всё-таки вернулась к необходимости обустройства жилья, но, как ни странно, сейчас эти воспоминания стали для меня даже чем-то хорошим. Я улыбалась, вспоминая улыбку мамы, её красивые черты лица и нежные руки. То, как она расписывала красками мою комнату, плавно держа кисточку в длинных пальцах. То, как улыбалась – открыто и любяще, смотря на меня из-под тёмных бровей.

Сейчас, потрудившись над всем самостоятельно, я поняла тот ужасный труд, что она совершала. Ремонт –