Дом - Таня Нордсвей

Таня Нордсвей

Дом

Посвящается моим родителям, которые научили меня, что в жизни всегда есть выбор.

Пролог

Что такое дом?

Нет, не дом как строение и не физический объект на улице со своим номером. Дом как место, где нам комфортно. То, что дарит нам ощущение счастья и безопасности. Место, куда хочется возвращаться, где оживают наши приятные эмоции, где есть близкие и родные люди.

Дом – очень многогранное понятие. Спроси у разных людей, что значит для них дом, и получишь несколько разных ответов. В одном точно можно быть уверенным: наш дом (место или человек, где или с кем нам комфортно) находится в самом главном нашем доме – на нашей планете. И ведь мы считаем себя хозяевами этого дома, так как доминируем в этом мире.

Мы – высшая форма жизни. Мы истощаем Землю, загрязняем её, не задумываемся о поддержании её здоровья, как не думаем порой о поддержании своего, сидя долго за компьютером или забывая пить воду. Мы убиваем планету потихоньку, шаг за шагом, но даже медленное убийство делает нас убийцами собственного дома. Наши руки в крови и мы не хотим их омывать, продолжая убивать всё вокруг: насекомых, птиц, зверей и нас самих. Мы не понимаем, что это место принадлежит не только нам, но и всем живым и неживым созданиям вместе взятым, и отбираем его, жестоко убивая, вместо того чтобы спасать.

Мы – разрушители. Мы сжигаем заживо всё вокруг нас: безжалостны к воздуху, к воде, к земле. Мы разрабатываем оружие, вместо лекарств. Думаем, что всё знаем, но мы не знаем ничего: не понимаем, что, упуская себя, планету, животных и растения, можем упустить жизнь.

Сейчас стоит сказать только одну самую простую истину, которая будет нашей эпитафией: роя могилу своему дому, человечество роет могилу себе. И мы уже раскусили эту таблетку самоуничтожения.

✥✥✥

Тогда мы думали, что это лишь шутка и всё будет как в той компьютерной игре – нажмём кнопку перезагрузки и начнём сначала. Но этого не произошло.

Однако мы ещё можем изменить несколько переменных, чтобы получить другой результат.

Глава 1

Шёл уже второй день с тех пор, как я забралась в этот злосчастный вагон.

В тот момент мне было нужно скрыться от своры одичавших голодных собак, преследовавших меня уже несколько кварталов с диким воем, от которого кровь стыла в жилах. И я бежала, ища себе укрытие, пока, наконец, не нашла его тут: в скрипучей, но прочной железной коробке товарного вагона. Забравшись внутрь и плотно закрыв за собой дверь, я ещё очень долго никак не могла поверить, что спаслась.

Внутри пахло деревом и сухим сеном, пролежавшим здесь не один месяц. Было сухо, тепло и безопасно, хотя снаружи по крыше барабанил холодный дождь. А ещё здесь не было собачьих пастей и острых зубов, которые бы с хрустом впились в мою шею, если бы не толстый пласт железа между нами.

Прежде чем заступить на тихий караул моего временного пристанища, разъярённые животные не унимались, поначалу, несколько часов. Отвратительный звук, что издавали когти, когда ими скребли по железу, создавал впечатление, будто мою голову сверлят дрелью и вынимают мозги, промывая их с хлоркой. По моим внутренним ощущениям, эта сводящая с ума какофония продолжалась вечность. Однако псы, в отличие от меня, имели педантичный энтузиазм: они обнюхивали каждый фут вагона по периметру – искали лазейки для того, чтобы попасть внутрь, где сидела такая вкусная человечинка. Если бы я была голодным псом и моя добыча скрылась в железной коробке, я бы тоже была недовольна, но сейчас этот караул лишь приводил меня в ужас, хотя уже не такой и сильный. Ко всему человек может привыкнуть – даже к смертельной опасности.

Этот город, в который меня занесло, практически пустовал. Да, в нём, возможно, ещё влачили кое-как свое существование те, кто оказался здесь в западне, но не более. Из-за этого у меня были мизерные шансы, во-первых, на то, что кто-то придёт мне на помощь прежде, чем псам наскучит меня сторожить. А во-вторых, на то, что мне, абсолютно безоружной, посчастливится в дальнейшем спокойно убраться отсюда через улицы, кишащие этими дворнягами. В общем, я оказалась в западне по своей собственной дурости, придя сюда знакомиться с этими милыми собачками.

Однако у меня была причина этого поступка, которой я оправдывала своё положение, бормоча её, словно мантру, перед тем, как сомкнуть глаза на пару часов – это могло спасти мою семью. Им нужна была вакцина от вируса, которую можно было получить только в крупном городе, а тогда мы жили в пригороде с теми немногими соседями, что пережили эпидемию. Железнодорожный вокзал был в нескольких милях отсюда, но у нас было мало бензина для двух поездок туда и обратно. Если говорить точнее, то на перевозку всех до вокзала он бы весь и ушёл. Поэтому, чтобы подтвердить информацию о том, что железнодорожное сообщение там действующее, было принято решение сходить до него пешком. И тут мы допустили огромную ошибку, решив, что пойдут лишь трое. Потому что, как только группа оказалась в зоне этого чёртового города, ей пришлось очень несладко. Судить об этом я имею полное право, ведь я была её частью.

Я была единственной в семье, кто действительно мог быстро и, главное, долго идти по этой местности, а также была молода и не болела. Вот так я и оказалась в той злосчастной группе, в которой, помимо меня, были среднего возраста лесник и какой-то бестолковый молодой парень, что учился в местном колледже на инженера до того, как всё это случилось. А бестолковый потому, что он не знал абсолютно ничего. Поэтому и погиб он первым.

Планировалось, что мы обернёмся за три дня: а) посмотрим на ситуацию в опустевшем городе; б) узнаем, какие составы идут в нужном направлении; в) вернёмся обратно. Однако планы за эти два года приобрели крайне неприятное свойство не сбываться.

✥✥✥

Едва попав в город, мы сразу почувствовали, что за нами всюду следят. Инженеру показалось, что это хороший знак и это просто местные жители. О, как же мне тогда хотелось ему верить! Мы не успели даже дойти до станции, как из переулков и подворотен стали полчищами вылезать грязные собаки. Их глаза горели бешенством и злобой, а из пастей капала слюна. По их впалым животам и торчащим ребрам было понятно, что не ели они уже очень-очень давно. О том, кто был их последним обедом, мне думать совсем не хотелось.

С того момента, как они показались, стало ясно, почему в округе не было ни души: ни мелких зверей, ни людей, ни рыб. Только многочисленные