Внимание: граница! - Георгий Сырма

— Комсомолец на твоя застава. Моя везет пакет.

— Когда выехали с заставы?

— Один день за тобой.

— Не боялся ехать?

— Нет. Гора хорошо знаю. Винтовка есть — совсем хорошо!

В пакете было донесение Черепанова: «Сегодня мне стало известно, что очень крупная банда движется через гору Югантас, имеет намерение сделать налет на Сарканд. Я связался с начальником отдела ОГПУ Сарканда и направляюсь туда. На заставе оставлены пограничники Зинченко и три казаха-комсомольца. Не знаю, как нам удастся не допустить, банду в Сарканд…»

И вот мы снова в седле — спешим на помощь.

В селе куда мы заехали по дороге, учитель Саушкин и другие активисты предупредили нас, что неподалеку объявилась еще одна банда — Кзылбая, того самого толстяка, который когда-то приезжал ко мне с Омаром Оспановым и которого на другой день видел я на празднике в ауле. В убийстве Волкова Кзылбай не принимал участия и по делу о пропавшем конвое не проходил. И вот теперь…

Я был в раздумье: идти в Сарканд на помощь Черепанову или преследовать банду Кзылбая?

Эта проблема разрешилась сама собой. Явились посланные мной разведчики с рассказом об отряде Черепанова. Вот что они поведали.

Отправив мне донесение, Черепанов с отрядом пограничников и комсомольцев выехал спешным маршем в Сарканд. Вместе с отрядом ехали Мушурбек и Надя. Выросшая в казахских степях, девушка с детства ездит на лошади, привычна к долгим конным переходам. Бойцы-пограничники радовались ее соседству, старались пошутить, угодить ей. Счастливая Надя то и дело ловила тревожный взгляд лихого командира: не слишком ли усердствуют его бойцы, не вскружили ли они ей голову.

Когда отряд Черепанова прибыл в Сарканд, их встретил начальник отдела ОГПУ. Он уже принял меры для обороны города от бандитов, организовал отряды самообороны. Черепанов со своими бойцами взял под охрану мост — наиболее вероятное место нападения бандитов, которые должны были спуститься с гор. Замаскировали станковый пулемет и бойцов. Рядом с Черепановым примостилась Надя. Ружья у нее не было, но уйти в город она наотрез отказалась.

И вот на гребне горы показались первые басмачи.

— Внимание, — негромко передал по цепи Черепанов. — Лежать спокойно, не выдавать себя. Без команды огонь не открывать.

Банда лавиной хлынула с гор. С гиканьем и свистом басмачи устремились к мосту. Вот-вот они ворвутся на мост.

— Огонь! — командует Черепанов.

Пулеметная очередь и частые ружейные выстрелы слились в один общий звук. Ряды басмачей смешались. Несколько басмачей вместе с лошадьми кувыркнулись в воду. Кто-то уже поворачивал коней назад, другие продолжали скакать к городу. Третьи спешивались, прятались за убитых лошадей, открывали стрельбу по отряду.

Несколько раз бандиты бросались в атаку. Был убит пулеметчик Яковлев. В голову и грудь тяжело ранен Черепанов. Перевязав его, Надя взяла черепановскую винтовку и, укрепив по-казахски на рогатке, повела по бандитам прицельный огонь.

А когда басмачи, поняв, что городом не овладеть, стали отступать, Надя вскочила на коня и вместе с другими бойцами бросилась им вслед. Бандиты удирали, отстреливаясь. Вдруг Надя, судорожно сжимая поводья, ткнулась в гриву коня. Товарищ едва успел подхватить смертельно раненную девушку. Через несколько минут она умерла.

Пограничники, все жители города с почестями хоронили Надю и пулеметчика Яковлева…

Я рассказал бойцам о героической обороне Сарканда, о смерти Яковлева и Нади, о тяжелом ранении Черепанова, и мы поклялись быть стойкими, как они.

Итак, от Сарканда бандиты были отбиты, и нам нужно было идти на поиски Кзылбая и его головорезов.

Председатель волисполкома изыскал для нас шесть верблюжьих подвод, восемьсот литров воды, и отряд, пополненный активистами, двинулся в путь.

На второй день в степи мы увидели какие-то юрты. Саушкин, которого я взял в наш смешанный отряд начальником штаба, внимательно приглядевшись, сказал:

— А ведь это кочевка семьи Кзылбая. Я хорошо их знаю. Бывал у них.

— Я его тоже немного помню, — усмехнулся я. — Когда-то к ногам его бросил тушу, выигранную в «козла-кокпер».

— Это тоже неплохо, — задумчиво заметил Саушкин. — Как вы думаете, если поговорить с его сыном Али? Мальчику пятнадцать лет, он учился у меня в школе, перешел в пятый класс. Очень способный и трудолюбивый.

— Кто еще в семье у Кзылбая?

— Жены, дочери. Сын у него только один.

— Ну, что ж, товарищ начальник штаба, сделаем по вашей задумке. Пока они не испугались и не снялись с места, пошли в гости.

В просторной юрте нас встретили растерянно.

— Аман! — поздоровались мы.

Женщины испуганно опустили головы.

— Джелдас-начальник аман айтамен! Товарищ начальник «здравствуйте» говорит! — строго сказал мальчик, который находился тут же, в юрте.

— Аман, аман! — поспешно ответили женщины.

Приготовили нам чай.

Зная казахский быт, мы попросили женщин выйти, иначе мальчик не стал бы разговаривать серьезно.

— Али, почему вы кочуете без отца? — спросил я по-казахски.

Также по-казахски подросток ответил:

— Он далеко уехал. К себе не звал.

Саушкин, который лучше меня владел казахским, а главное, свободнее и увереннее говорил с мальчиком, взял разговор в свои руки:

— Я слышал, твой отец собрал банду. Как же так? Умный, а войну затеял.

Али насупился, опустил глаза.

— Ты честный парень, Али, — продолжал Саушкин. — Книги читаешь, учишься. Скажи мне, разве хорошо поступает твой отец?

— Сын не может осуждать отца.

— Осуждать нельзя, но свое мнение сказать можно.

— Что сказать? — молвил мальчик. — Нечего сказать. Все ясно. Мать думает, сестра думает и я думаю — напрасно, отец все это затеял. Как Советская власть решила, так и будет. Только себя загубит, а ничего по-своему не сделает. Но отец сына не станет слушать.

— А может, и станет, Али? Может, и он кое-что уразумел за это время. Бандитская жизнь не сладкая. Да и понял он, наверное, — сколько волк ни разбойничай, его все-таки поймают. И тогда уж пощады не будет. Куда он уйдет? Степь, велика, но и в ней долго не спрячешься.

— Ты верно говоришь, товарищ учитель. Но теперь уже поздно, теперь уже отцу назад дороги нет.

— Если он честно распрощается с разбоем, распустит свою банду, Советская власть может его и простить, — вмешался я.

— Джелдас-начальник правду говорит? — спросил Али учителя.

— Да, Али. Мальчик задумался.

Учитель продолжал:

— Али, пригласи свою мать и расскажи ей. Юноша вышел и вернулся с матерью.