Тайны Змеиной горы - Петр Антонович Бородкин

него темнота — первый помощник, — загадочно пояснил Соленый и неожиданно громко заухал ночным филином. Приключись самое необычное, Федор поразился бы меньше. Зашевелилась каменная плита и, словно из подземелья, вырвалась, с громким радостным криком бросилась на шею Соленому девушка.

— Отец, отец пришел!

Из каменных провалов, образовавшихся вдруг, оглядываясь, выходили люди. Широкая счастливая улыбка не закрыла глаз Соленому. Не ускользнул от них недоуменный взгляд дочери. Смущенная при виде Федора, она скрылась за плитами.

— Она? — спросил Соленый, улыбаясь.

— Она! — выдохнул Федор.

— Зовут Феклушей.

* * *

С первыми лучами солнца в потаенном поселке рождалась жизнь. Дома оставались лишь дети, которые научились оберегать тайну убежища не хуже взрослых. Остальные растекались в разные стороны по неприметным для постороннего глаза тропинкам. Уходили за несколько верст от убежища, сообща добывали пропитание. На самых укромных горных полянах, скрытых густыми зарослями кустарников, ковыряли землю под ячмень и просо. Тяжело приходилось женщинам. На пятнадцать поселян всего двое мужчин, да и те — седобородые старцы.

Длинные майские дни проходили незаметно. Вместе с Соленым Федор вскопал не одну полянку. Следом неотступно шла Феклуша. Из ее проворных рук зерно ложилось на землю густым дождем. Приятно смотреть на такую работу. Легко и непринужденно шла девушка по земле. Не останавливаясь, она исподтишка восхищенно наблюдала, как в руках Федора играла лопата, острием ослепительно поблескивала на солнце. Пласты от сокрушающих ударов рассыпались на мелкие комки. После того не требовались грабли, а Феклуша подзадоривала:

— В такой земле полыни родиться!

Федор улавливал шаловливые нотки в голосе, на минуту бросал работу. Его улыбка без слов говорила Феклуше о многом.

В обед девушка подавала мужчинам крупяной суп в добела выскобленных деревянных мисках. Соленый ел жадно, с шумом. Федор же терял аппетит. Феклуша замечала это и старалась показать, что проголодалась. Поев, громко стучала деревянной ложкой по опустевшей миске, звонко смеялась.

— Хороший работник за столом узнается!

Федор спохватывался, вмиг наверстывал упущенное. Получалось у него это неуклюже. Проливал суп, смущенный своей неловкостью, виновато косил глаза на Феклушу.

В первый день прихода в Незаметный Соленый напрямик сказал другу:

— Коли по сердцу девка — считай своей невестой. Ни за кого замуж не выдам, кроме как за тебя. Свадьбу-пир сыграем, когда пожелаешь…

Слова друга радовали, но Федор не отважился на разговор о сердечных делах с Феклушей. Другой сказал, выпалил бы про все, а ей не мог: язык не слушал сердца.

Проницательный Соленый быстро подметил все и журил Федора без злобы, по-отцовски:

— В рудах понятие немалое имеешь, медведю тропки не уступишь, а перед девкой в кусты пятишься.

Однажды утром Соленый объявил:

— Харч кончается, а впереди работа…

Федор тут как тут:

— Схожу до ближайшей деревни.

— Не к тому говорю. Пойду сам. Каждая дорожка мне знакома. А ты проплутаешь. К вечеру обернусь. Тем временем с поляной управитесь.

Федор понял, что друг решил твердо, и заершился, разводя руками:

— За малого ребенка принимаешь. Той поляны не хватит до полудня! Сказывай, что делать после.

Соленый прижег на дорожку козью ножку, спокойно объяснил:

— Рад бы, да не знаю. С ребятней дед Филипп остался. Он всему голова, у него и выспроси, где надежней поднять землю. Ну, прощевайте.

…Не поднимая головы, Федор знал, что за ним следит пара глаз. И от этого закипел в работе, лопата как бы сама собой врезалась в мощный дерн, и как бы сами собой ложились один к другому маслянистые пласты веками не тронутой земли.

Феклуша разбрасывала зерно, загребала широкими деревянными граблями. Изредка о чем-нибудь спрашивала. Федор отвечал невпопад, коротко «да» или «нет» и с новой силой вымещал недовольство собой на лопате.

Федор кончил работу. Высоко поднятая лопата острием нечаянно воткнулась не в землю, а в ногу. На просеченном обутке показалась кровь.

— Ой, что ты наделал, Федя!

Федор встрепенулся — впервые из уст Феклуши услышал свое имя.

— Давай помогу тебе…

Рана оказалась неглубокой, но Феклуша долго и старательно присыпала ее золой из потухшего костра.

— Вот так.

Солнце подходило к полуденной высоте. Над поляной струился нагретый воздух. В кустах шелестел ветерок, помогал распускаться листве.

Выпрямившись, Феклуша оказалась лицом к лицу с Федором.

— Неужели не замечаешь, что люблю? — Казалось, из груди Федора вырвался болезненный стон. Не скрывая лукавой улыбки, Феклуша задорно сказала:

— А ну, смотри сюда…

Федор раньше замечал на опрятном сарафане из тонкого холста грубую выцветшую заплатку. Феклуша оторвала ее одним усилием. Федор увидел, что под лоскутком толстой холстины сарафан был цел, и немало удивился.

— Узнаешь?

— Ничего не понимаю…

Тогда Феклуша мягко пояснила:

— То обрывок куртки, память о твоей схватке с медведем. Не любила — не хранила бы память о тебе.

Простые слова девушки были для Федора убедительнее жарких признаний.

— Феклуша!..

Не успела на землю опуститься вечерняя прохлада, как возвратился Соленый. Стрельнул коротким понимающим взглядом в молодых и многозначительно сказал:

— Дела наши хороши… — Потом, чтобы скрыть верную догадку, простодушно добавил: — От деда Филиппа за работу спасибо. Поднимем поляну в Косматой пади, и на том аминь.

Через два дня Соленый, будто к слову пришлось, напомнил Федору:

— Пора суденышку в Колывань отплывать.

— Чего так? — встревожился Федор.

— А то… против положенного срока пятые сутки пошагали.

С тихой грустью Федор уходил в путь. Знал, что Феклуша, кроме него, ни на кого на свете не взглянет, а сердце тревожил назойливый вопрос: «Когда же свидимся?»

Угадывая мысли друга, Соленый рассеивал грусть-тоску обнадеживающими словами:

— Скоро… Скоро!

* * *

На осеннюю слякоть лег глубокий сырой снег. Сразу же ударил первый морозец. Затвердело, захрясло снежное покрывало, самый злой ветер не мог бы сорвать его. Под тяжелой ношей круто — вот-вот сломаются — гнулись мохнатые ветви елей и пихт.

По верным приметам умудренные жизнью старцы предсказывали обильный урожай на следующее лето. Охотники спешили по прочному насту на первый звериный промысел, пока свирепые бураны не замели леса и горные увалы сыпучим снегом.

Приход зимы — утеха для колыванской работной ребятни. В уголке заводского пруда, очищенном от снега, день-деньской неумолчно звенят голоса. От топота множества ног гулко потрескивает неокрепший лед.

В зимние месяцы до наступления маловодья в пруду, на заводе самая напряженная работа… Ядовитой копоти обжигательных и плавильных печей в эту пору особенно много. Заснеженные крыши поселковых домишек становятся пепельно-серыми. Вблизи завода черный снег ноздреват, словно побит прожорливой червоточиной. Внутри завода настоящее пекло, невыносимый удушливый смрад и полумрак от сернистых и свинцовых испарений. Истекающие из печей потоки жидкой, как водица, меди быстро блекнут —