Во мраке, переходившем в серебро - Kaтя Коробко

Визиты к врачам — обычно мучение и для меня, и для мамы. Но сегодня, в этот солнечный день, возле озера я даже радуюсь тому, что у нас есть время побыть вдвоем и на природе. Мы возвращаемся назад в больницу. В огромном вестибюле стоит рояль. Моя мама — пианист, и деменция, благо, не добралась до разрушения мануальных навыков. Мышечная память — самая стойкая. Она садится за рояль, который для таких случаев специально не в кустах стоит. Мама с удовольствием гоняет пальцы по клавиатуре и играет веселые мелодии моего детства. Бродящие пациенты осыпают ее комплиментами, и я даже записываю маленькое видео. Есть солнце и музыка, и та параллельная реальность с болезнями и неприятностями исчезает. Как будто нет возраста, деменции, Америки и Центра для раковых больных.

Назначенное время не скоро, нам нужно еще два часа гулять. Поднимаемся к назначенному кабинету, и нам говорят, что, возможно, доктор увидит нас раньше. Это было бы здорово. Успеваем проделать манипуляции педикюра, я делаю несколько звонков, и нас вызывают к врачу. Хорошая новость в том, что раковых клеток нет. Я задаю всяческие вопросы о том, как соотносится гидроцефалия с раком. Никак. Задаю вопросы о том, как можно решить вопрос с уходом и тяжелым характером, и не нахожу ответов у онколога. Заказанный транспорт отвозит маму назад в рехаб.

После этого долгого эмоционально напряженного дня хочется отдохнуть. Но покой, как обычно, мне только снится. Мне нужно уделить внимание Васе. Лего-роботику перенесли на неделю — уже легче. Он участвует, правда, без особого энтузиазма, в организации бойскаутов. В субботу у них запланировано мероприятие — строить шалаш в лесу и даже в нем переночевать. Спать в лесу в холод я категорически не хочу. По идее, организация должна объединять пап и их сыновей, чтобы проводить время вместе, по крайней мере, я так понимаю. А папы более морозоустойчивые, чем нежные мамы. Но пап в этой компании недостаточно, и мероприятие зависит от моего голоса: если я не соглашусь спать в субботу ночью на улице, оно отменится. Здравый смысл побеждает, я объявляю, что согласна только на постройку шалаша.

Бойскауты отдаленно напоминают мне пионеров в советском детстве, но упор делается на навыки жизни на природе и их тренировке. Мне сложно принять военизированную часть, построение, линейку и флаги, наверное, она хороша для мальчиков. И верить этому не могу, напоминает советский фарс. Вася тоже не любит военизированной части и, когда нужно говорить клятву в начале занятия, он молчит. Обсудили с ним этот вопрос. В этом мы похожи. Объединение с другими безумными мальчиками помогает увидеть своего мальчика в перспективе и в среде. Он гиперактивный, но не гиперактивных я вообще не видела, по крайней мере, в этой группе. Мальчики остаются для меня загадкой. Для бойскаутов участие родителей и встречи каждую неделю обязательны. Я вызвалась провести облагораживающее художественное мероприятие — сделать открытки. Я так для себя представляла, что к Восьмому марта, для посещения дома престарелых. Принесла цветную бумагу, ножницы, фломастеры и свои идеи. Сама с удовольствием наваяла с десяток карточек. К моему удивлению, броуновское движение гиперативных мальчиков приостановилось. Они вдохновились и тоже произвели на свет очаровательно-корявые открыточки с цветочками. Кстати о Восьмом марта. Оно этом году — в воскресенье, и в музее будут показывать балет «Жизель» Мариинского театра. Я себе этот подарок сделаю, хотя я в который раз пойду на балет одна.

Я всегда приглашаю детей с собой в музей и на балет, и они всегда отказываются. В них не входит столько культуры, сколько я им предлагаю. Мне манна небесная, им — очередное мамино занудное мероприятие. Вспомнила, как я возила их в Бостон на балет «Лебединое озеро», который я так нежно люблю. Возраст у них был тоже нежный, Васе было лет шесть или семь. Всё было сложно организовано, так как до Бостона ехать три часа, и нас принимали друзья. Мы благополучно добрались, зашли и сели на места и даже посмотрели первый акт. В антракт вышли погулять по роскошному отреставрированному театру. Как только занавес открылся на второй акт и сцену заполнил туман над озером, на которое стали «выплывать» лебеди в трепещущих белых пачках, мой нос почуял неладное. Едкий и пронизывающий запах пополз по ряду. О, если б это была дохлая мышь! Но это была не она. Вася снял сапоги, и вонь шла от промокших сапог и упревших ног. От этого запаха можно было выпасть из бархатного кресла. Дальше Вася заговорщицким шепотом на весь зал заявил: «Мама, мне надо какать!»

И крыть нечем. Лора сидела за Васей, и я ей не смогла ничего сказать. Мы с ним поднялись и, спотыкаясь, вышли из зала. Самая прекрасная и лирическая часть балета прошла у меня рядом с мужским туалетом, а по выходу Васика мы смотрели действо на экране телевизора, так как в зал не пустили. За это время Лора успела впасть в панические атаку, несмотря на старания Чайковского и балета труппы. Вместо того чтобы с замиранием сердца следить за Одеттой, она прочесывала взглядом темноту зала и подозревала, что ее подставили и бросили умирать голодной и холодной смертью в центре Бостона. У Чайковского не было шанса впечатлить моих детей. Сейчас это вспоминается как забавная история, а на тот момент вышла драма шекспировского масштаба. С тех пор поход на балет одной — за счастье.

История в «Жизель» замечательная. Два параллельных мира — живых и привидений. Проблемы XIX века так хорошо отвлекают от настоящих проблем! Любовь и предательство, невинность и коррупция, живые люди и привидения, раскаяние и прощение — и бешеная пляска смерти. Как же красиво! Как гармонично соединяются в себе музыка и движение, артистизм, красота, костюмы, полет. Я бы хотела в этом мире оставаться навсегда, поэтому меня всё время так тянет в мой музей. Это храм искусства, а оно превозмогает все настоящие проблемы и переносит душу выше высокого на ангельскую высоту.

В понедельник с Васей снова идем к доктору Тамини. После многих недель «Прозака» я не вижу улучшений. Становятся регулярными ночные кошмары, и мне кажется, что пора менять это лекарство. У Лоры — та же история. У нее появился тремор в руках и снятся страшные сны, от которых она