Во мраке, переходившем в серебро - Kaтя Коробко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Меня назначили девочкой для битья. Это, конечно, способ психологической защиты, но меня ранит. Ее страх смерти поднимает мой страх жизни, такой жизни. В такие моменты кажется, что все эти издевательства будут продолжаться вечно.
Мне тяжело в моем доме. Раньше я убегала много и часто в гости к друзьям и на учебу. Это отвлекало и обогащало. А в нынешней ситуации побег немыслим. Второй эффективный метод — подниматься на уровень искусства, где всегда красота и благодать и никто достать не может, — тоже отрезан.
Хочется закрыться в своей спальне и чтобы оставили в покое, но всем что-то от меня надо днем и ночью. Надо поплакать, а слезы не идут из сухих глаз.
Глава 8
Меня штормит. От всех перед пертурбаций идет кругом голова. Я потеряла свой центр. Море неизвестности, и непонятно, где искать поддержку и стабильность. И тут я вспоминаю о давнишнем проекте.
Уже неоднократно меня посещала мысль написать историю семьи. Сначала, где-то год назад, я пыталась это сделать не своими руками, откуда мне взять время на такое? Уговаривала маму, которая постоянно жалуется на отсутствие развлечений и занятий, записать воспоминания о своих маме, папе и других родственниках, которых она помнит. После многих напоминаний пришла к выводу, что когнитивные функции угасают и она не в состоянии. И так до меня дошло, что если я это придумала, то мне и делать. Сейчас наступил момент феноменального вакуума — официальных занятий нет. Не могу сказать, что мне совсем нечего делать, но от моей домашней суеты остается только усталость и безысходность. А хочется выйти из этого круга.
Лиха беда начало. Я абсолютно ничем не рискую, если не получится. Хочу это сделать для своих детей, но должно пройти лет двадцать, чтобы у них, возможно, появился интерес. На случай такого интереса буду писать на двух языках.
На самом деле мне нужно это сделать для себя, найти опору в своих корнях. Поднять как можно больше воспоминаний об обожаемых бабушке и дедушке, по маминой линии, и записать их. Найти конструктивное занятие для нас с мамой. Поворошить прошлое.
У меня есть одна большая помощница в этом деле. Это тетя Света, двоюродная cестра моего папы, т. е. мне двоюродная тетя, которая живет в Москве. Она — глоток свежего воздуха, самый вменяемый старший родственник, который у меня есть. Светская, дипломатичная и самостоятельная женщина, хоть и ровесница мамы. Она — живой мостик между моими бабушкой и дедушкой по папе, племянница дедушки и протеже и подруга бабушки. Несмотря на возраст, у нее очень светлая голова, и она прекрасно помнит события прошлого и настоящего. Тетя Света — чудесный друг и поддерживает меня в этой затее. Провожу несколько часов на телефоне с тетей Светой, записываю в блокнот. Мне открываются потрясающие детали моей родословной. Залезаю в пачки со старыми фотографиями и любуюсь черно-белыми классическими фото людей со светлыми взглядами. Какие же неистребимыми людьми были мои родственники! Несмотря на тяжелые обстоятельства их сложных жизней, они не только выжили, но и смогли дать жизнь другому поколению, мне и моим детям.
Благодаря тете Свете я знакомлюсь со своей прабабушкой по папиной линии, которую я никогда не видела даже на фотографии. Тетя Света прислала мне ее фото. У нее прозрачные и пронзительные светлые глаза, суровый взгляд. Ее звали Асхаб Джамал, что значит доброжелательная и красивая. Семья прабабушки жила в поселке около Бугульмы. Ее выдали замуж, но семья мужа относилась к ней плохо. Ей приходилось несладко, и она жаловалась своему защитнику — папе.
Мои представления о быте cтодвадцатилетней давности зиждятся на литературе. Мне казалось, что выдача дочери замуж означала бесповоротное отсекание ее от семьи родителей. Но всё было лучше, чем я думала. Отец был внимателен и милосерден. Он прислушался к жалобам Асхаб Джамал и после одного-двух лет брака забрал ее из семьи мужа с дочерью-младенцем и добился развода. Ислам — одна из поздних религий, и в ней позволяются разводы. Но на этом его забота не закончилась. Он познакомился с красивым дельным парнем, который был не из их поселка, навел о нем справки и сосватал дочь к нему. Этот парень — мой прадед Закир. Он женился на Асхаб Джамал, взял в семью и ее старшую дочь, очень нежно относился к обеим. Эта почти пасхальная история поражает меня в плане цивилизованности развода и человечности отношений в семье. Мой развод более чем через сто лет в якобы демократической стране уступает во многих отношениях. Как будто это у нас недавно отменили рабство и крепостное право.
Одним из шести детей Асхаб Джамал был мой дед Ханиф. Он был один из двух сыновей, младше брата Гарифа на десять лет. Ханиф был неординарной личностью, свободномыслящей и целеустремленной. Он — единственный человек, о котором я достоверно знаю, что сам выбрал себе и день рождения, и фамилию. Его папа, Закир, записывал о рождении детей на Коране, и насчет Ханифа у него была запись, что он родился весной. Ханифу хотелось иметь один день рождения, а не три месяца, и из всех весенних дат он выбрал первое мая. В поселке была только начальная школа, и после того, как он прошел все возможные классы дважды, решил идти через две деревни в школу побольше, среднюю. Ему было лет двенадцать, и отпускать его одного родители не хотели. Он подбил старшего брата, который на тот момент был уже жених 22 лет, пойти с ним. Гариф его, как всегда, поддержал. Когда ребята пришли в новую школу, они записались под фамилией Нагимовы, хотя их сестры были Закировы. По традиции, каждое поколение в семье несет фамилию своего отца. И хоть они ничего против своего папы не имели, его фамилия не сохранилась, так как сестры вышли замуж и их фамилии изменились.
Мой дед был красив, талантлив и амбициозен. Он оказался самым образованным в семье. Когда объявили призыв на войну, записался на командирские курсы, через несколько месяцев получил получил чин лейтенанта. Он пошел на войну офицером, тогда как Гариф
