Случай - Иван Плахов

– Я ничего не понял… поняла из того, что ты сказал. Что за писелло-палла?

– Ну, на русский если перевести, то это игра в члено-мяч.

– В члено-мяч?

– Да, в члено-мяч.

– Никогда о таком не слышала. Это что, местный вид спорта.

– Можно и так сказать. Вид спорта, в котором мужчины мерятся длиной своих членов.

– Да-а-а? – выдохнул Адам, совершенно не ожидая такой новости от своего кавалера, – вот бы посмотреть – наверное умора. Никогда и думать не мог… не могла, что кто-то до такого додумается. Я всегда думала, что сам спорт – это попытка мужиков доказать друг другу, у кого член длинней.

– Именно, именно, – энергично поддержал суждения Адама лже-Марчелло и словно бы случайно провел своей рукой ему по спине, отчего у Адама побежали мурашки по коже, – просто мы все здесь довели до абсолютной квинтэссенции насилия и секса. Вставай, дорогая, и займем наши места в первых рядах. Андьямо!

Он помог Адаму подняться, осторожно ощупав его ягодицы, пока он принимал вертикальное положение, после чего обнял его за талию и повел к огороженной площадке в центре зала, вокруг которой ранее расселись каннибалы.

– И как же в эту игру играть? – вульгарно хохотнул Адам, сам удивляясь поведению своего тела, которое словно бы нарочно принялось вилять задом, прижимаясь к лже-Марчелло как продажная девка из самого дешевого борделя: способность шлюх на интуитивной уровне чувствовать мужскую силу всегда поражала Адама, постоянно страдавшего от недостатка женского внимания. Будучи завсегдатаем злачных мест в своем родном городе, он словно бы был человеком-невидимкой: проститутки его просто не замечали, даже за деньги игнорируя его просьбы быть с ним поласковей, воспринимая его как временное недоразумение с деньгами, – они даже совокуплялись с ним словно через силу, как с чем-то неживым, навроде манекена человека.

– Очень простые правила, очень легко играть, – пропуская вперед Адама, развязно смеется лже-Марчелло, протискиваясь между столиков в первый ряд, где прямо около ярко-желтых матов их ждут два пустых кресла, – Присаживайся, Франческа. Так вот, играют в эту игру арбузами.

– Арбузами? – поудобней устраиваясь в кожаном кресле, искренне недоумевает Адам, – Это как?

– Очень просто, – плюхнувшись со всего маха в свое кресло, громко клацает зубами лже-Марчелло и пренебрежительно машет рукав в сторону огороженной площадки, – 12 игроков, по шесть с каждой стороны, должны с помощью своих эрегированных членов занести арбуз в очковую зону своего противника. Главное условие – нельзя к арбузу прикасаться руками, а только своим половым органом, каццо. Кописко?

– Ха-ха-ха, вот умора, – с трудом, захлебываясь смехом, выдавил из себя Адам, спрятав лицо в ладонях, – И большой арбуз, ха-ха-ха?

– Да нет, килограмма на два, не больше: в нем предварительно наверчены со всех сторон дырки, чтоб в них свой член игрок проще мог засунуть, – а дальше все зависит от ловкости игрока и его везения.

– Ха-ха-ха, арбуз на члене – вот умора. И как же определяются победители?

– По очкам. Если посмотришь, то площадка поделена на черную и белую половины, каждая из которых разделена на четыре зоны: в центре безочковая зона, а затем идет зона двухочковая, четырехочковая и восьмиочковая, – в какую зону арбуз сумел занести игрок, столько очков он и набрал для своей команды.

– А что же другие игроки?

– Их задача – помешать нести арбуз: если арбуз разобьется на стороне команды игрока с арбузом, а не его противника, то команду штрафуют на то количество очков, в какой зоне это произошло. Арбуз руками трогать нельзя, нельзя также делать подножки несущему арбуз и хватать его руками, но его можно щекотать и тыкать пальцами в любую часть тела, кроме лица. Вот, собственно, и все.

– А как долго играют, ха-ха-ха?

– До двенадцати арбузов.

– До двенадцати? Ха-ха-ха.

– Да, до двенадцати. Если счет равный, то разыгрывается 13-ый, из центра.

– Из центра?

– Из центра.

– А как?

– В центр ставят последний арбуз, над ним становятся два игрока противоположных команд спиной друг к другу, затем по команде приседают и пытаются, воткнув члены в арбуз, выпихнуть его на свою половину. У кого это получится – та команда и победила. Вот и все.

– Ха-ха-ха, ничего смешней представить не могу. Вот умора. Это все равно, что военных заставить родить человека.

– Скузатто, кара амика, не понять твоя шутка. Спрегато ми.

– Что, что?

– Поясни.

– А, ну ты же знаешь, что военные самые тупые люди в мире. Вот если им поручить родить человека, то они доверят это дело наверняка двум проверенным службой полковникам, один из которых будет играть роль жены, а другой мужа. И они будут совокупляться до тех пор, пока начальство не решит, что тут что-то не то. И что же оно сделает?

– Что?

– Оно велит им поменяться местами: тот, кто играл роль жены, будет играть роль мужа, а другой наоборот. И все наверняка продолжится с тем же результатом, если не считать самих полковников, решивших это делать с еще большим рвением и остервенением друг к другу, чтобы оправдать доверие перед начальством. Поэтому армия – это место, где людей не учат рожать, а только учат убивать, не правда ли?

– Оффенсиво комент; мой дедушка был колоннело русской армии, – хотя черто это смешно.

– А кто игроки в этот ваш члено-мяч? Присутствующие в зале?

– Нет, конечно, Франческа: здесь только наблюдатели. В эту игру играют профессионалы.

– Это кто же?

– Порноактеры.

– Порноактеры?

– Да, да, порноактеры. Настоящие жеребцы. Зрелище хоть куда.

– Ух ты, интересно. Ну и когда это начнется?

– Сейчас выйдет группа поддержки, а играющие чуть позже, после выступления музыкантов в твою честь: им сейчас делают инъекции.

– Инъекции?

– Ну да; а как же иначе добиться того, чтобы у них была эрекция не меньше получаса, – без медицины здесь не обойтись.

– Им колят уколы туда? – ужаснулся Адам, – брезгливо указав пальцем на ширинку лже-Марчелло, – А я-то, я-то так надеялась, что хоть у кого-то на этом свете с эрекцией все в порядке. И здесь обман. Во что же остается верить?

– Вам, синьорита, остается верить только мне, Марчелло Фарабутто никогда не обманывает, слышите, никогда!

«Ни слова правды, даже фамилия выдуманная, – глядя в его черно-бархатистые глазки мелкого пройдохи, рассмеялся Адам, предвкушая, как он его разоблачит в конце этого вечера и какое у него будет лицо, когда он назовет ему его настоящую фамилию, – Зато все, что рассказано об игре – сущая правда. Да и о порноактерах тоже. Вот будет любопытное зрелище. Да и каннибалы остроты придают, словно в детстве, когда с тарзанки прыгал в воду, а все смотрели и ждали, когда же ты облажаешься».

– А где же мой король? – решил немного поломаться Адам, поддразнив лже-Марчелло образом капризной женщины, для чего постарался придать своему лицу обиженное выражение, – Марчелло, почему за мной никто здесь не ухаживает? Все сидят вокруг с постными лицами и смотрят на меня так, будто я для них праздничный пирог: ждут команды, когда можно будет меня начать есть. Если и дальше будет так же скучно, то я отсюда уйду. Немедленно!

Волна неподдельного ужаса захлестнула лже-Марчелло, не на шутку встревожившегося угрозой Адама покинуть вечеринку немедленно.

«Надо что-то делать, черт побери. Немедленно, немедленно надо начинать, пока она на что-то не решилась: глупая тварь, возомнившая себя королевой, – безмозглое жаркое, решившее, что оно может нам диктовать свою волю. Господи, как громко бы она орала, если бы знала, что сегодня мы будем ею сервировать наш ужин. Поторопимся, пока не поздно. Поторопимся. Ужин за 20000 евро с каждой персоны – это не шутка, все должно пройти безукоризненно».

– Моя регина Франческа, пиколло, мульти пиколло ждать и будет все чики-пики, шик и блеск. Музыка, иль концерто э гиа инициато! Престо, диаволо! Престо, регаци! – буквально проорал последнии слова миниатюрный лже-Марчелло, своим визгливым голосом заполнив все пространство зала.

И тут же все пришло в движение: из-за красных полотнищ с каббалистическими знаками выскочили абсолютно голые девицы с раскрашенными лицами, а на верхнем балконе, прямо напротив кресел Адама и лже-Марчелло, появилось семь клинобородых худых мужичков в адамовых одеждах, прикрывающих свои срамные места электробалалайками различных размеров: от малюсенькой, размером с матрешку у самого длинного, под два метра ростом, и до гигантской двухметровой, по иронии судьбы доставшейся самому маленькому и тщедушному из них, – и, дружно ударив по струнам, бодро заиграли заунывные старинные русские песни, начиная от «Стеньки Разина» и заканчивая «Черным вороном».

То стонут, то заливаются балалайки, и невольно перед глазами Адама встают туманные поля, серые избы с лучинами вместо электричества, тихие заводи, сосновые суровые леса, в которых полно душистой земляники. И на душе не то печаль от этих балалаек, не то какая-то неясная надежда. Обрываются балалайки, обрывается мечта. И на душе погано, ох погано, словно там кошки нассали: обидно, что родился и вырос в неправильной стране, где он никому не нужен. Там же ему суждено и умереть, в полной безвестности, послужив удобрением для выращивания следующего поколения у себя на Родине.