Черный истребитель - Blackfighter

— Хороший был сканер…

Не понимая, что он говорит, Танька ломанулась к выходу из комнаты, но напоролась на перекрывающую дверной проем руку Герцога. Танька попыталась поднырнуть, но ее тут же схватили за воротник.

— Ты далеко?

— На вокзал… домой… к черту… — выдохнула Танька, стараясь высвободиться.

— В четыре часа утра? В незнакомом городе?

— Да отвали ты… отпусти! — пыталась разжать пальцы на воротнике ветровки Танька.

— Ну-ка, хватит… — Герцог схватил ее за руки, прижал спиной к себе, потом развернул и прижал к стене, не давая пошевелиться. — В чем дело?

— В вас! — прошипела ему в лицо Танька. — Мало мне психушки? Вы на хрена это все затеяли? Шутники… недоумки… Что вы из меня делаете? Игрушку?

Герцог молча смотрел на нее в упор своими металлическими глазами и не отвечал.

Танька выдохлась и обмякла.

— Закончила истерику? — спокойно спросил Альба. — Слушать готова или подождать еще?

— Ну? — смущенно спросила Танька, чувствуя, как кровь приливает к щекам и пульсирует в сосудах на шее.

— Никто из тебя ничего не делает. Мы — те, кто мы есть. И ты та, кто ты есть. Ты сама это знаешь. Никто тебя за язык не тянул. Вытащить — да, попробовали. Ну и вытащилось. Твое. Собственное. Понимаешь?

Герцог говорил спокойно и размеренно, неприятно напоминая Танькиного лечащего врача в областной клинике. «Ну, еще бы… а как с буйными истеричками еще говорить?» — отвесила себе мысленную плюху Танька.

И тут ее еще раз сплющило, да так, что она едва не стекла по стенке. И стекла бы, и спрятала лицо в колени, но ее крепко, всем телом прижимали к стене.

— Так это что? Все на самом деле? Существует? — выговорила она непослушными губами.

— Дошло, — засмеялся Герцог. — Не прошло и года…

Танька закрыла глаза и начала уплывать куда-то в черную и глухую темноту, где было спокойно и тихо, и не было ничего и никого.

— Э-э… ты чего? Ау! — Герцог сильно встряхнул ее, потом больно и резко ударил по щеке.

Танька, не открывая глаз, вцепилась ему в плечи.

— Еще раз…

— Что «еще раз»?

— Стукни… мозги прочищает…

— Э, нет… хватит…

Он обнял ее уже как-то по-иному, Танька почувствовала его губы на своих скулах, потом на губах.

В дверь постучали.

— Можно? — раздался отчетливо издевательский голос Маршала.

— Нет! — рявкнул Альба и засмеялся. Танька засмеялась тоже.

— Ну, совет вам да любовь… — прозвучало из-за двери.

— А пошел ты! — не сговариваясь, хором ответили Танька и Герцог, и опять рассмеялись.

Дальше все было нереально хорошо, так, как быть просто не могло, но все же было. Танька никогда не подозревала, что ее тело может взрываться, и разлетаться на осколки, и умирать, и тут же воскресать, и вновь рассыпаться на множество искр и шаровых молний. Они не могли оторваться друг от друга долго, очень долго, и Герцог встал на минутку — задернуть шторы от яркого солнца, а Танька вдруг уткнулась в подушку и раскисла.

— Ну что ты… — обнимал он ее, кусая за уши. — Что случилось?

— Не знаю… — прятала лицо Танька. — Не надо уходить…

— Куда же я ухожу?

— Никуда не надо…

— И спать не надо?

— И спать — не надо! — Танька вновь обвилась вокруг него, требовательно царапая по спине.

— Кошка…

— Нифига не кошка… — мурлыкала Танька, плавясь под горячими руками и жмурясь от коварного, все равно пролезающего в комнату солнца. — Хуже.

— Что же хуже-то? — деланно закатывал глаза к потолку Герцог.

— Я хуже…

Заснули к обеду. Или около того. Танька уже и не помнила. Постель оказалась слишком узкой, и ей не удавалось откатиться к стенке и завернуться в покрывало. Пришлось спать так, наполовину придавленной весьма весомой герцоговой фигурой. Танька этого не любила, а потому сна не удалось, так, полудрема-полубред.

Когда она проснулась, в комнате она была одна. Нет, не одна. В комнате обнаружилась кошка. Обычная серая подзаборница. Кошка бесцеремонно улеглась Таньке на грудь и смотрела в лицо, щекоча ее подбородок длиннющими белыми усами. Танька открыла глаза и показала кошке язык. Кошка слегка дрогнула веком, но уходить не подумала.

Танька уставилась в лимонно-желтые кошкины глаза и стала смотреть ей вглубь зрачков. Обычно, если так смотреть долго, то зрение чуть-чуть сдвигалось, и кошачьи глаза выглядели нарисованными ребенком. Черные пятна на цветном фоне. Если еще немного подождать, то можно было увидеть кусочек мира в кошачьем восприятии. Мир был очень цветной и очень искривленный, как в очках с сильными диоптриями. Мысли у кошек были путаные и непонятные, но ощущение от них было очень забавное — по телу начинали бегать приятные щекочущие пузырьки газа.

Но у этой кошки таких глаз не было. Через несколько минут Танька отчетливо увидела вместо желтых кошкиных глаз человеческие. Бледно-голубые, с нормальными, а не вертикальными зрачками, удлиненные, наглые и явно ее, Таньку, видящие. Глаза были неприятные. Танька какое-то время померилась с ними взглядом, но тут скрипнула дверь и Танька отвлеклась.

— Через эту кошку кто-то смотрит… — улыбаясь, сказала она Герцогу, сталкивая с себя тяжелую и щекотную животину.

— Хм-м… кто?

— Да пофиг… — равнодушно ответила Танька. — Кто-то…

Ей было глубоко все равно, кто именно смотрит. Интересен был только сам факт.

В свете дня ее одежда оказалась помятой, перепачканной в земле и всяком природном мусоре.

— Черная ткань всегда притягивает к себе белую грязь… — проворчала Танька, пытаясь привести майку и штаны в приличный вид.

Герцог снял с какого-то стула очередную камуфляжную шмотку, кинул ей. Танька закуталась в нее и выползла на кухню, где курил Маршал. Танька извлекла из его кармана сигарету, с наслаждением затянулась. На столе стояло пиво, но стаканов не наблюдалось, поэтому жажду пришлось утолять из горла.

— А ты еще и куришь? — удивился Маршал.

— Когда выпью. А пью, когда в карты проиграюсь… — хриплым спросонок голосом ответила Танька.

— И много проиграла? — спросил Маршал, глядя, как пустеет двухлитровая бутылка «Балтики». — Да. Уже вижу, что много. Не иначе — честь девичью…

Танька поперхнулась и облилась пивом.

— Ну, спасибо… — пробормотала она, стряхивая пиво с рукавов и обшлагов. — Дождался бы хоть, пока допью.

— Сейчас прямо… так ничего и не останется.

Вошел Альба с мокрыми волосами, явно из душа.

— Слушайте сюда. Сегодня пьяные безобразия и нарушения режима отменяются. Завтра подъем в 7 утра, едем на аэродром.

— Нафига? — удивилась Танька.