Музыкант - Геннадий Марченко

– Так совпало, – пожал я плечами с самым невинным видом, на какой был способен. – Проходил мимо, вижу – народ толпится, подошел узнать, в чем дело. Кто-то и назвал при мне имя Шапкина.

– Ну-ну…

Ее подозрительность не уменьшилась, однако расспросы она прекратила. А на следующий день вечером, вернувшись с дежурства, мама сообщила, что Шапкин скончался по дороге в больницу. Эту новость я принял со странным спокойствием. Что ж, suum cuique.

Глава 5

Первый мой "квартирник", похоже, запал в душу обитателям коммуналки, потому что вскоре меня попросили устроить еще один концерт, но уже во дворе, для всего дома. Мама была не против, Катька и вовсе чуть ли не двумя руками "за". Ладно, хрен с вами, я-то спою и сыграю, но, может быть, собрать со зрителей символическую плату, копеек по двадцать?

Маме моя идея пришлась не по вкусу. Да я особо и не настаивал, так, прощупал почву. Все же очень хотелось внести какую-то лепту в весьма скромный семейный бюджет. Не вагоны же ночами разгружать… Хотя… Нет, ну на фиг, в той жизни не разгружал, разве что на картошку студентом ездил, и сейчас ломаться нет охоты. Такой вот я эгоист, не пролетарий, одним словом.

На вечерний концерт собрался и в самом деле практически весь дом, люди пришли со своими стульями и скамеечками, многие просто с любопытством высовывались из своих окон. Ну а что, двор с трех сторон окружен стенами, две принадлежали нашему дому и одна кирпичная – какому-то складскому строению. Все вкупе они образовывали неплохой акустический карман. Муха, который в этот вечер маялся животом, не выдержал и тоже посетил мой концерт, забравшись на дерево.

В общем, зрителей собралось человек семьдесят с гаком, а я себя мысленно успокаивал, пытаясь вспомнить, каково это – выступать перед такой аудиторией. Все-таки без практики трудновато, да и привык я уже порядком к мальчишескому телу, а согласитесь, со стороны юный исполнитель, поющий "взрослые" песни, выглядит несколько нелепо. Вот если бы я исполнил "Крылатые качели" или "Вместе весело шагать"… Хотя, с другой стороны, голос уже далеко не такой звонкий, как у солиста Большого детского хора Всесоюзного радио и Центрального телевидения.

Бог с ним, лишь бы народу нравилось, пусть даже вкусы у всех разные. Правда, в нынешнее время эти самые вкусы особым разнообразием не отличались. Люди видели не так много развлечений, в том числе и эстрадных исполнителей, которых все больше слушали на заезженных пластинках или по радио. А отечественная эстрада даже при "оттепельном" Хрущеве старалась все больше прославлять линию партии, а лирическое направление особо не приветствовалось.

– Добрый вечер, дорогие друзья! – стоя поприветствовал я многоуважаемую публику. – Сегодня по многочисленным заявкам наших радиослушателей, телезрителей и онлайн-пользователей мы организовали концерт выдающегося исполнителя современности, пока еще не Народного и даже не Заслуженного артиста СССР Егора Мальцева. Просьба выключить свои мобильные телефоны, чтобы не мешать артисту и окружающим.

Пока народ с улыбкой переваривал услышанное, я сел и, откашлявшись, запел. Начал с вещи, которую лет через 15 исполнит Геннадий Белов – "На дальней станции сойду". Затем добавил романтики странствий – спел одну из первых по-настоящему бардовских песен "Бригантина поднимает паруса" на стихи, как я упомянул всуе, погибшего ан фронтах Второй мировой Павла Когана. Дальше – больше лирики, теперь уже возьмемся за Антонова и его хит "Крыша дома твоего". Вижу, как публика слушает, затаив дыхание и пораскрывав рты, а мама с Катькой смотрят на меня, словно на восьмое чудо света. Понятно, сынуля рожает хиты как из рога изобилия, офигеешь тут. Придется после как-то выкручиваться.

А я тем временем снова ударился в морскую романтику, продолжая эксплуатировать творчество Антонова, выдав на гора шлягер "Море".

Потом решил кое-что вспомнить из прошлого выступления на кухне, наверняка те, кто там присутствовал, хотели бы снова услышать понравившиеся песни. Теперь они уже понравились всему двору. Когда я уже почувствовал, что начинаю сипеть, сказал, что сейчас спою на посошок, и объявил "Сиреневый туман", заявив, что это народная песня и автор неизвестен. Так в принципе и было, хотя несколько человек пытались приписать авторство себе. Самой правдоподобной считалась версия с авторством композитора Юрия Липатова, якобы песня была написана им лет 15 тому назад. Ну я и не претендовал, просто спел одну из своих любимых вещей.

Меня долго не хотели отпускать, все просили исполнить на бис то одну, то другую песню, особенно настаивая на "Вальсе Бостоне", но я твердо заявил, что все, связки могут не выдержать и тогда я им уже никогда ничего не спою. Отбиваться помогала мама, заявляя, что у меня утром тренировка в футбольной школе и мне нужно выспаться, и вообще ребенок еще с обеда некормленый, а на часах уже половина девятого. В общем, кое-как отбились, пообещав дать аналогичный концерт примерно через неделю. Разве что Муха перед тем, как помчаться в сортир, успел меня крепко хлопнуть по спине, выражая таким образом свой восторг.

– Ну ты, Егор, даешь! – при маме он, похоже, не рисковал называть меня Штырем. – Обалденный концерт, надо ребятам рассказать. А что ты нес про какие-то мобильные телефоны, про этих… пользователей и онлайн?

– Да это так, шутка, – обезоруживающе улыбнулся я, увлекаемый родичами домой.

Блин, как же горели подушечки пальцев левой руки! Первым делом я сунул руки под струю холодной воды, чтобы хоть как-то облегчить страдания. Да, ребята, это мне еще придется помучиться, прежде чем нарастут те самые мозоли, без которых не бывает настоящих гитаристов. Может, на клавишные переключиться, пока не поздно?

Позже, когда я наворачивал вареники с картошкой и луком, полив их сметаной, мама с сестрой, устроили мне настоящий допрос. Отвечать с набитым ртом было не очень удобно, в итоге я заявил, что у меня открылся талант к сочинительству и предложил эту тему закрыть. А сам подумал, что завтра же пойду в канцелярский магазин, куплю нотные тетради, а затем отправлюсь в Агентство по авторским правам и зарегистрирую песни. Если, конечно, меня как несовершеннолетнего не пнут коленом под зад.

Не пнули. И в ВУОАПе – именно так называлось в это время Агентство – изрядно удивились, когда ознакомилась с содержимым моей папки, в которой лежали ноты и тексты почти двух десятков песен. Отобрал вещи, к которым, по большому счету, трудно было придраться. Никакой политики, никакого блатняка, сплошная лирика. Если и придираться – то, наоборот, к аполитичности. Особняком стоит песня "Журавли", беззастенчиво украденная мною у Гамзатова и Френкеля. Тут хоть и лирика, но такая, что за душу берет. Честно говоря, у меня сразу возникла мысль предложить ее Марку Бернесу, потому что только его я и видел среди потенциальных исполнителей.

Некто Владимир Григорьевич Нетребко (может, и родственник Анны Нетребко, мелькнула мысль, но скорее всего однофамилец), к которому меня направили, придирчиво изучил нотную запись каждой песни, показал тексты какому-то Михаилу Петровичу, тот особенно заинтересовался "Журавлями", хмыкнул, и спросил, строго глядя мне в глаза:

– Молодой человек, а это точно ВЫ сочинили?

Я про себя тяжело вздохнул, врать было тошно, но ведь, с другой стороны, эти вещи все равно никем пока больше не придуманы, что уж тут миндальничать. А потому, не отводя глаз, твердо ответил:

– Я.

– Хм, – Михаил Петрович вновь уткнулся в текст, – любопытно было бы послушать это в музыкальном сопровождении.

– Так вот же у вас пианино стоит, – кивнул я в сторону инструмента.

– А исполнять кто будет? – в свою очередь поинтересовался Нетребко.

– Если хотите, то я могу аккомпанировать сам себе, но лучше бы вы сыграли, а я спел. А в будущем я вижу в роли исполнителя Марка Бернеса.

– Бернеса? Однако… Вот так сразу – и Бернеса. Что ж, давайте попробуем, я наиграю, а вы споете.

Владимир Григорьевич сел к инструменту и, глядя в ноты, начал играть вступление. А потом я запел:

"Мне кажется порою, что солдаты

С кровавых не пришедшие полей…"

Нет, все-таки мне еще было далеко до Марка Наумовича, но впечатление на присутствующих я произвел. Михаил Петрович в чувствах высморкался и тем же платком протер запотевшие линзы очков. А Нетребко пристально и долго глядел на меня и в итоге констатировал:

– Что я могу сказать… Вещь неплохая, безусловно, она завоюет своего слушателя. И слова правильные, за душу берут. Хочется верить, что это действительно ваше произведение. У вас есть талант, молодой человек! Вы учитесь в музыкальной школе?

– В этом году закончил восьмилетку и подал документы в железнодорожное училище.

– Вы серьезно? А ноты откуда знаете?

– Самоучка, – развел я руками.

Мне хотелось побыстрее закончить этот разговор, который мог в итоге завести меня в тупик.