Тень, что внутри - Джин Кавелос

Росс замялся, резкая складка губ дрогнула.

— Я спрашиваю ваше искреннее мнение, лейтенант.

— Капитан Бест имел свои личные критерии, капитан.

— Будучи старшим артиллеристом, часто ли вы соглашались с оценками капитана Беста?

— Иногда, сэр. Временами я чувствовал, что капитан Бест, должно быть, обладает большей информацией, чем я.

Джон повысил голос.

— Большей информацией об артиллеристах и о том, как они исполняют свои обязанности, чем вы, их непосредственный начальник?

Росс отвел глаза.

— Капитан Бест был опытным командиром.

Дело зашло в тупик. Росс держался как скала. Джон шагнул ближе, снова заглянув Россу в глаза.

— Думаю, что капитан Бест не владел большей информацией ни об исполнении членами экипажа их обязанностей, и ни о чем вообще. Кажется, он поощрял самых ленивых и небрежных, и наказывал самых старательных членов экипажа. И это привело меня к убеждению в том, что у него были собственные критерии оценки команды. Критерии, не имеющие ничего общего с тем, что является основой Космофлота. Вы согласны с этим, лейтенант?

— Не уверен, что правильно понял вас, сэр, — могучая фигура Росса качнулась, он поджал губы. Джон почувствовал, что очень близок к прорыву в отношениях с Россом. Со Спано можно без толку говорить весь день, и Джон не думал, что узнает что–нибудь новое. Со Спано все было ясно. Но проблемы Росса лежали намного глубже. Если Джон сможет пробиться и выяснить, что же гложет его, то, возможно, ему удастся наладить с ним контакт. До сих пор Росс не выказывал явного неповиновения, просто скверно выполняя свои обязанности, и не имел желания начать открытый конфликт. Если бы возник открытый конфликт, то, возможно, это можно было решить, и необходимость в сопротивлении исчезла бы.

— Я имел в виду, что мне нужно взглянуть на всех моих старших офицеров и спросить у них: как? Что именно они сделали для капитана Беста, чтобы получить повышение? — он указал на Росса. — Например, вы. Начали службу с капитаном Бестом девять лет назад как энсин третьего класса. Сейчас вы лейтенант и старший артиллерист. Когда я смотрю на состояние дел в вашем отсеке, Росс, и на ваше собственное поведение: вашу небрежность, ваше упрямство, ваше пренебрежение инструкциями, вашу убогую мотивацию, то мне хочется знать, какими критериями руководствовался капитан Бест, когда неоднократно рекомендовал вас на повышение?

По выражению лица Росса Джон понял, какое решение пришло тому в голову: дикое решение — набить рожу своему командиру. Тонкие черты лица Росса исказились, правое плечо опустилось, огромная правая ручища сжалась в кулак, а локоть отодвинулся назад, готовясь нанести удар. Вовсе не на такой прорыв надеялся Джон. Он инстинктивно поднял руку для защиты, и в этот момент Росс засопел. Его руки вместо удара, вытянулись по швам. Голова Росса нервно дернулась от Джона по направлению ко входу в отсек.

— Капитан? — произнес генерал Лохшманан. Рядом с ним стояла его помощница.

Джон опустил руку.

— Мы… проводим учения, генерал. Чем обязан?

— Ах, учения.

Коммуникатор Джона пискнул.

— Извините, сэр, — Джон поднес коммуникатор к губам. — Шеридан слушает.

— Капитан, — сказал лейтенант Корчоран, — звонит ваша жена.

Джон оглянулся на генерала.

— Скажите ей, что я перезвоню. Я занят.

Принять личный звонок во время боевой тревоги было явным нарушением устава. Корчоран должен бы знать об этом.

— Примите звонок, капитан, — сказал генерал. — Мне бы хотелось побеседовать об этом учении с лейтенантом.

Джон замялся, но потом понял, что у него нет выбора.

— Есть, сэр!

Потом проговорил в коммуникатор:

— Переведите звонок на пульт связи орудийного отсека.

Джон подошел к пульту связи, находившемуся около входа, нервно оглядываясь через плечо на прямую спину генерала.

— Привет, дорогая.

Он повернулся, увидел Анну в номере отеля.

— Что–то не так?

— Я не могу сейчас разговаривать.

Генерал что–то обсуждал со своей помощницей.

— Просто мне не по себе из–за того, что вчера ты выглядел таким виноватым…

Теперь генерал повернулся к Россу, что–то говоря.

— …решила принять предложение доктора Чанга, участвовать в качестве научного офицера в экспедиции к Пределу. Это займет шесть месяцев.

Джон снова повернулся к Анне.

— Ты улетаешь?

— Это потрясающая возможность. Ты и не заметишь моего отсутствия.

Он чувствовал, будто гонит ее.

— Мне так жаль, что у нас ничего не сложилось.

— Все в порядке. Просто время неудачное.

Теперь Росс отвечал генералу. Его гулкий голос заглушал слова Анны.

— Послушай, давай поговорим об этом в другой раз. У меня тут генерал, и вообще… у меня куча проблем.

— Да. Прости. Я пришлю тебе информацию об экспедиции.

— Отлично.

Росс, поджав губы, стоял перед генералом, пытаясь взглядом что–то передать Джону.

— Мне пора, — он выключил связь и присоединился к генералу.

— Может быть вы, капитан Шеридан, объясните мне, что это за учения? — сказал Лохшманан подчеркнуто формально. — От вашего офицера, кажется, не добьешься ясного ответа.

Джон сложил руки за спиной. На данный момент он в любом случае не хотел предавать огласке то, что произошло между ним и Россом.

— Стандартная отработка действий при объявлении боевой тревоги, сэр.

Пока генерал молчал, Джон умудрился придать своему лицу приятное выражение.

— Ясно, — наконец сказал генерал. — Я проверил, как идет обновление ваших систем. Техники должны уложиться в три дня. Я ожидаю, что к этому времени ваша команда будет способна принять участие в маневрах.

— Да, сэр!

Три дня на то, чтобы разгрести авгиевы конюшни под названием „Агамемнон”.

Он слышал, что эти маневры будут той еще работенкой.

— Надеюсь, дома все в порядке?

Джон на мгновение закрыл глаза. Лохшманан был лощеным генералом. Разговаривать с Анной во время учебной боевой тревоги выглядело верхом непрофессионализма.

— Да, сэр.

— Рад это слышать. Не будете ли любезны проводить меня в инженерный отсек? Я дам вам инструкции относительно обновления системы.

Джон повернулся к Россу.

— Мы закончим нашу дискуссию позже, лейтенант.

— Есть, сэр! — прогрохотал Росс.

Лишь после того, как Джон вместе с генералом покинул орудийный отсек, мечтая о том, чтобы Корчоран не принимал звонка от Анны, чтобы она выбрала для этого другое время, он вспомнил, что забыл сказать ей о том, что любит ее.

Ну что ж, он скажет это в другой раз.

Глава 6

Во второй половине дня, перед началом совещания, Анна встретилась с доктором Чангом на борту „Икара”. Его транспорт прибыл раньше, чем ожидалось, и Анна пропустила его на таможне, наткнувшись вместо него на Фаворито и Рейзера, называвших себя богами больших раскопок. Они были поглощены организацией празднования гигмосианского нового года: в виде настоящей гигмосианской церемонии, со статуей их древесной богини нового года, достоверно изображенной Петраки — с рогами на носу и церемониальными двойными подбородками.

Фаворито и Рейзер так много времени провели вместе в ограниченном пространстве, что на самом деле стали походить друг на друга. Хотя Фаворито был европейцем, а Рейзер — негром, головы обоих украшали лысины, оставшиеся волосы были собраны сзади в хвост, оба носили очки для чтения, поднятые на лоб, оба щеголяли лохматыми бородами, которые часто были усеяны крошками, и носили на поясе ноутбуки. То были настоящие „нерды”, но „нерды”–археологи, что роднило их между собой. Как только они прекращали работать, сразу же между ними возобновлялся обмен анекдотами и колкостями. Приятно было хоть чуть–чуть расслабиться с ними. Анна показала им отель „Империал”, где они должны были провести в роскоши следующие восемь дней перед тем, как перебраться в аскетичные и тесные каюты на „Икаре”. По сравнению с отелем „Икар” выглядел вполне сносно.

Ожидая, когда они устроятся в своих номерах, Анна вызвала архив журнала „Archeology Quarterly” и прочитала статью Мордена. Конкретная и точная, посвященная только вопросу анфранского заклинания любви, статья была самым ярким образчиком лингвистического исследования, которое приходилось читать Анне. Морден был прав: фраза означала „любовь, что не признает границ”.

Анна всегда полагала, что смысл заклинания был таков: не зная границ, любовь способна преодолеть любые препятствия. Но теперь, если верить этим словам, выходило, что любовь не терпит никаких преград. Это была более агрессивная философия, требующая от своих приверженцев более решительных действий. Анне задала себе вопрос, позволит ли она преградам встать между ней и Джоном. Ей не верилось в это: Анна никогда не считала, что карьера и время, проведенное порознь, могут стать преградой для их любви. Тем не менее, прошло больше года с тех пор, когда они провели вместе хоть несколько дней. И сейчас предстоит еще, по крайней мере, шестимесячная разлука. Если она действительно хочет встретиться с ним, то должна сдвинуть небо и землю, лишь бы увидеть его. Эта мысль ее встревожила. И, тем не менее, здесь не было ничего похожего на то, с чем столкнулся Морден. Его жена и дочь погибли. Эту преграду он не в силах преодолеть.